Старейший советский кинорежиссер отмечает 70-летие творческой деятельности
Георгию Натансону недавно исполнилось 93 года. Он уже не снимает фильмы, хотя внимательно следит за всем, что происходит в киномире. Его работы «Старшая сестра», «Еще раз про любовь», «Посол Советского Союза», «Валентин и Валентина» теперь изучают студенты режиссерских факультетов. Георгий Григорьевич работал со знаменитыми мастерами советского кинематографа. Он ассистировал Ивану Пырьеву, Андрею Тарковскому, Александру Птушко и самому Александру Довженко. Свой день рождения Георгий Григорьевич не праздновал. Говорит, что сейчас не до веселья. А ему в жизни ничего и не надо, кроме здоровья да мирного неба над головой. Натансон признается, что душой болеет за нашу страну и верит, что зло будет наказано.
— Неужели с Украины дозвонились? — начал нашу беседу с вопроса Георгий Григорьевич.
— А что вас удивляет?
— Ну как же! Ведь сейчас такие страшные события происходят в вашей стране. Даже удивительно, что вас заинтересовала моя скромная персона. Конечно, я с вами поговорю с удовольствием, потому что люблю Украину и каждый день мечтаю о том, чтобы воцарился мир. Моя семья наполовину украинская. Супруга родом из Киева, жила в самом центре возле знаменитого Бессарабского рынка. Я частенько бывал в вашем городе. Он ведь потрясающе красивый! Много об Украине слышал от Александра Довженко. Пять лет работал у него вторым режиссером. Так что моя судьба накрепко связана с вашей страной. Смотрю новости ежедневно по два раза. Порой там такие ужасы показывают…
— Может, не стоит всему верить?
— Думаю, что действительно правда где-то посередине. Впрочем, так было всегда — люди делали и демонстрировали то, что им выгодно. Мне сложно судить о том, кто прав в этом безумном противостоянии между Россией и Украиной. Но я душой болею за обе эти страны, не хочу, чтобы стреляли. Был бы помоложе, сам предпринял бы какие-то действия. Конечно, не стал бы вести себя так резко, как это делают некоторые наши творческие личности, но высказал бы свою точку зрения. Увы, сейчас у меня уже нет ни сил, ни здоровья. Недавно отпраздновал 93-летие. Смеюсь, что, слава Богу, еще при здравом рассудке. А то посмотришь на других, помоложе, такое вытворяют… Меня недавно даже на Московский кинофестиваль приглашали. Но я отказался. Скажу по правде, нет там картин, которые хотелось бы посмотреть.
*Вся долгая жизнь Георгия Натансона связана с кино
— Георгий Григорьевич, вы хоть отметили творческий юбилей?
— Ой, да о нем, наверное, только ты и помнишь. Хотя, действительно, прошло ровно 70 лет с момента окончания моей учебы на режиссерском факультете. Правда, работать я начал, еще учась на третьем курсе. У самого Ивана Пырьева в картине «Секретарь райкома» был ассистентом. Фильм снимался во время войны в Казахстане, куда был вывезен и ВГИК. Столько звезд было: Николай Черкасов, Марина Ладынина, Любовь Орлова. Я сам пошел на студию и попросил дать хоть какую-нибудь работу. Стипендия была малюсенькая, а со мной в эвакуацию приехали мама и сестра.
Меня принял заместитель директора студии Владимир Вайншток, который ставил фильм «Дети капитана Гранта» с Черкасовым, где впервые прозвучала популярная песенка «Капитан, капитан, улыбнитесь…» Вайншток и направил меня в картину «Секретарь райкома». Кстати, вначале над ней работал режиссер Зюганов. Но первые пробы руководству киностудии не понравились, и фильм передали Ивану Пырьеву. Почти вся съемочная группа сбежала, потому что Пырьев был известным хулиганом, матюкальщиком и работать с ним было очень сложно. Я же остался, поскольку идти мне было некуда.
Впервые я увидел Пырьева в огромном съемочном павильоне. Стояла осень, режиссер был одет в элегантное черное длинное пальто, на голове — залихватская кепочка, чуть сдвинутая на бок. Он говорил немного хриплым голосом, но очень резко и всегда конкретно. Меня назначили помощником пиротехника. Дали семиметровую палку, на конце которой была прикреплена настоящая военная шашка. И вот я бегал с этой палкой, выполняя команды Ивана Пырьева: «Жора, зажигай». Я очень старался, и Пырьев меня за это уважал. В то время он только закончил картину «Свинарка и пастух». Еще свежая пленка была прислана ему из Москвы. Однажды он спросил меня: «Жорочка, хотите посмотреть мой новый фильм?» Мы пошли в просмотровый зал, где уже сидели супруга Пырьева Марина Ладынина, звукооператор и монтажер. Помню, смотрел и думал: «Буду режиссером музыкальных фильмов». Я был в восторге от «Свинарки и пастуха», признался в этом Пырьеву, но он на похвалы реагировал очень спокойно. Лишь ответил: «А вот Эйзенштейну картина не понравилась. Не русский он режиссер…»
— Говорят, Пырьев и Ладынина часто ссорились.
— Оба были очень сложными личностями. Помню, как однажды Иван Александрович попросил меня пойти в библиотеку и взять там охапку газет. Я притащил ему целую подшивку, он послал еще за одной. Когда я принес, Пырьев вдруг говорит: «Теперь рви газеты и клади их на пол. Мы на них спать с тобой будем». Оказывается, он поссорился с Мариной и домой решил не идти. Больше недели мы так и спали с Пырьевым на этих газетах в его кабинете. Благо, было лето, тепло. При этом съемки «Секретаря райкома» продолжались как ни в чем не бывало. Пырьев и Ладынина общались на «вы», очень официально. Однажды вечером Иван Александрович подозвал меня к себе и сказал: «Иди спать к себе в общежитие, я помирился с Мариной». Кстати, со времени этих съемок я стал называть Пырьева своим крестным отцом в кино. И он это знал. Таким же близким и очень дорогим для меня человеком стал потом и великий украинский режиссер Александр Довженко.
— Сколько лет вы были его ассистентом?
— Пять лет работали вместе во время съемок картины «Мичурин». Это была настоящая школа жизни. Помню, мы приехали в Мичуринск, через несколько часов меня вызывает Александр Петрович и говорит: «Жорочка, прошу поехать в Москву ко мне домой и забрать сценарий, который я забыл». С этими словами протягивает ключи от своей квартиры и рассказывает, в каком из ящиков лежат бумаги. Потом меня напутствовала его супруга Юлия Ипполитовна, рассказав, как добираться до их дома, в какую комнату идти. Я был немного ошеломлен, но поехал. Приехал, открыл дверь и пошел в спальню Довженко, где стоял его рабочий стол. Открыл ящик и увидел браунинг, орден Красного Знамени, а под ними сценарий. На следующий день с документами я был уже в Мичуринске.
*В Москве Александру Довженко жилось очень непросто. Знаменитого украинского режиссера обвинили в национализме, и он несколько лет был совершенно без работы
Довженко был очень необычным человеком, гениальным. Как-то вызывает меня и говорит: «Жорочка, сегодня я ехал на машине по городу и увидел человека в замечательном картузе. Найди мне этого человека и купи у него эту шапку». Я понял, что прохожего мне не найти и пошел на местный вещевой рынок. Нашел какой-то картуз, купил его, принес Довженко, а режиссер говорит: «Картуз неплохой, но тот, который я видел, был лучше». Кстати, на этой картине я познакомился с Юрой Любимовым, который в то время был мало известным актером. Ему досталась роль иностранного гостя, восхищавшегося мичуринскими опытами.
— Александр Петрович часто вспоминал Украину?
— Он был бесконечно в нее влюблен. Во время съемок спал прямо в саду, в палатке. Часто у него была бессонница и он длинными ночами звал меня к себе и рассказывал истории. Тогда же поделился со мной воспоминаниями о встречах со Сталиным. В то время Довженко уже был в опале за сценарий «Украина в огне». А до этого Сталин довольно тепло к нему относился. Александр Петрович рассказывал, как однажды его пригласили смотреть вместе с Иосифом Виссарионовичем картину «Чапаев». Сталину лента понравилась, и он сказал: «Теперь за вами, товарищ Довженко, фильм об украинском Чапаеве — Щорсе». С этих слов и началось рождение Киевской киностудии, которая потом получила имя Довженко. Александр Петрович тут же приступил к съемкам фильма. «Щорс» Сталину понравился. Просмотр был в Москве, в Кремле, и закончился в четвертом часу утра. Довженко рассказывал, что Сталин его очень благодарил, они даже пели на пару украинские песни. Сталин неплохо говорил на украинском языке. Уже под утро Иосиф Виссарионович пошел пешком провожать Довженко домой, на Метростроевскую улицу. Москва была пустая, за ними лишь медленно ехали две машины с охраной. Распрощались уже около крыльца дома Довженко.
— Что же рассорило их потом?
— Сталин очень возмутился, прочитав сценарий «Украина в огне», где Довженко якобы говорил, что победа в войне произошла благодаря украинским солдатам. Состоялось известное заседание Политбюро, на котором выступил сам Сталин, назвавший Довженко украинским националистом. Александр Петрович несколько лет был без работы, но в конце концов над ним сжалились и разрешили поставить картину о Мичурине. Сталину показывали и эту ленту. Он сделал много замечаний, велел убрать из фильма роман между Мичуриным и его практиканткой. После того как замечания были озвучены, я пришел домой к Довженко. Меня встретила его жена Юлия Ипполитовна: «Жорочка, как хорошо, что вы пришли, идите к Сашку, успокойте его». Я зашел в спальню, Александр Петрович лежал на застеленной постели и рыдал в подушку. В своей жизни я встречал лишь двух режиссеров, которые так отчаянно плакали. Вторым был Константин Юдин.
— Одна из самых известных картин Юдина — «Смелые люди».
— Я был на ней ассистентом режиссера. Лента снималась по инициативе Сталина. Он посмотрел американский фильм о ковбоях и решил, что надо нечто похожее сделать и у нас. Следует отдать должное Сталину, он очень любил кино и смотрел все, что выходило не только в СССР, но и за рубежом. «Смелых людей» мы снимали в Железноводске на конеферме. Вдруг пришла телеграмма о том, что министр кинематографии СССР Иван Большаков срочно требует отснятый материал. В Москву полетел Константин Юдин. После просмотра Большаков сказал: «Очень плохо, я вас снимаю с картины».
В тот же день мне позвонила супруга Юдина и попросила срочно приехать в Москву. Я зашел в дом к режиссеру, и у меня в голове будто что-то щелкнуло: такую картинку я уже когда-то видел. Константин Константинович лежал на диване и горько плакал. Художественным руководителем фильма назначили Сергея Юткевича, а Юдина оставили под его началом. Но на самом деле всеми съемками продолжал руководить Константин Константинович. Когда фильм был снят, его вновь показали Большакову, и тот воскликнул: «Вот видите, какую прекрасную работу сделал Юткевич». Но Сергей Иосифович оказался человеком честным, сказав, что участия в работе не принимал. Картину показали Сталину, она ему понравилась, и в конце концов Юдин и исполнитель главной роли Сергей Гурзо стали лауреатами Государственной премии. Вот какие сложные были времена.
— Вам ведь тоже от них досталось?
— Было дело. Спасибо украинцу Никите Хрущеву, который в свое время меня спас. Это случилось, когда по указке Сталина начали проводить зачистку евреев во всех структурах. В списках Мосфильма была и моя фамилия, меня уволили. Я был страшно возмущен, поскольку наша семья никогда не считалась диссидентами. Мой отец, известный профессор-экономист, ушел добровольцем на фронт и погиб. В общем, когда меня уволили, я стал стучаться во все двери, написал заявление и на имя Никиты Хрущева. Через несколько дней меня вызвал на беседу его помощник, пообещав, что положит на стол Никиты Сергеевича мое письмо. И что вы думаете? В результате на нем появилась резолюция Хрущева: «Восстановить». Я до сих пор ему благодарен.