Вот уже два года 76-летний Иван Бондаренко пытается вызволить из психоневрологического интерната свою 68-летнюю гражданскую жену. В интернат ее отправила одна из племянниц, которым тетка завещала квартиру в Киеве
Он готовился к встрече с женой Катей два дня. Сам приготовил творожок, блинчики с сыром, тушеное мясо, пасхальные яйца, освященные в соборе, холодец… Но на проходной Святошинского психоневрологического интерната, где вот уже два года держат взаперти 68-летнюю пенсионерку Екатерину Манец (имя изменено), передачу не взяли. Старик растерянно смотрел на кульки с провизией. «Как же это? Я что, зря готовился? Как же моя Катюша будет на праздник без кулича? Как узнает, что я приходил, а меня не пустили?» — повторял несчастный старик.
«Любовь нечаянно нагрянет». Это о них. Он — 28-летний механик столичного издательства, имевший жену и дочь. Она — его 19-летняя двоюродная сестра Катя, приехавшая из села покорять столицу. Когда сестра не поступила в институт, Иван по-родственному стал заботиться о ней. Нашел квартиру, устроил на работу в издательство, водил в кино и театры. И вдруг понял, что… пропал.
- Катерина была красавицей, — вспоминает одна из работниц издательства, попросившая не называть ее фамилию. — Фигуристая, стройные ножки, густые каштановые волосы. А как пела! Да и работала хорошо. Добрая, веселая… Никто никогда о ней ничего плохого не сказал.
- Как мог, я боролся с чувствами к Кате, — рассказывает Иван Бондаренко. — Ведь она была моей двоюродной сестрой. Моя мама и ее отец — родные сестра и брат. Однажды попросил ее забыть меня, найти себе другого. Она ответила: «Я не смогу без тебя жить и не хочу ничего менять». Я тоже не смог без нее жить. Поэтому ушел из семьи, оставив все жене и дочке.
Всю жизнь в однокомнатной квартире Ивана и Кати (квартиру мужчине потом дали от издательства) жили какие-то родственники. Они не отказывали никому, кто, приезжая из села, хотел начать жизнь в Киеве. Не отказали и племянницам Екатерины Сергеевны Зине и Алле (имена изменены. — Авт. ), которые, одна за другой, перебрались в столицу. Помогли устроиться на работу. Одну поселили у себя, вторую — в однокомнатной квартире Кати, тоже полученной от издательства.
- Девчата быстро освоились в Киеве, — вспоминает Иван Андреевич. — Это были не «затюканные селючки», а вполне цивилизованные барышни. Красивые, умные, «языкатые». Зина сделала блестящую карьеру: мне сказали, что она занимает хорошую должность в министерстве. Алла работает в сетевом маркетинге.
В 1993 году жена завещала свою однокомнатную квартиру обеим племянницам. Помню, сказал ей тогда: «С завещанием ты поторопилась… » А она в ответ: «Да пусть будет это завещание! Что оно, мешает, что ли? У нас есть где жить: твоя однокомнатная, дом твоих родителей в селе… »
- Все годы мы с женой ездили к моим родителям в село Малый Ржавец Черкасской области, помогали им, — продолжает собеседник. — Мама невестку очень любила. Часто повторяла: «Как Катюша скажет, так и будет!» Когда Катя вышла на пенсию, мы решили, что она поедет жить в село, где от моих покойных родителей остался дом. Станет там разводить живность, заниматься хозяйством. А я буду дорабатывать до пенсии в Киеве и приезжать к ней по выходным. А потом и вообще переберусь в село.
Но не судилось. Катя сильно занедужила: стала плохо ходить, у нее болела голова, она все забывала. Это было связано с психикой. Я пролечил жену в нескольких больницах, и в неврологическом отделении тоже. Но лечение не помогло.
И тогда мы договорились с Аллой (на тот момент у нас были еще хорошие отношения), что она разделит со мной заботы о тетке. Ведь мне нужно было доработать несколько месяцев до 50-летнего стажа в издательстве. Я не мог присматривать за женой целый день. Поэтому попросил Аллу, которая долгие годы жила в однокомнатной квартире моей жены, взять к себе на время тетушку. Ведь в ее доме лифт, и Катя могла выходить гулять на улице. Кроме того, у племянницы был свободный график: неделю работает, неделю дома. А я заезжал к жене после работы каждый день.
Иван Андреевич говорит, что хоть у Кати и имелись проблемы с психикой, агрессивной она никогда не была. Тем не менее Алла, с которой стала жить тетка, обратившись к специалистам и пожаловавшись на злобное и агрессивное поведение больной, которая «не спит, кричит и бросается на нее по ночам», отправила тетю в психоневрологическую больницу. Услышав уговоры племянниц, что так будет лучше, Иван Андреевич скрепя сердце согласился.
- Катю определили в «тяжелое» четвертое отделение Киевской психоневрологической больницы N 3 в Глевахе, — рассказывает Иван Андреевич. — Когда я поехал ее проведать, увидел: по своему психическому и умственному состоянию моя Катюша была на пять голов выше тех несчастных, что там лечились. До сих пор не уверен: нужна ли ей была именно эта больница, именно это отделение? Но, несмотря на то, что Катюша очень страдала, находясь среди таких тяжелых больных, она почувствовала себя лучше.
В апреле ее выписали. Тогда же опекунский совет Святошинской райгосадминистрации города Киева обратился в районный суд с просьбой признать мою жену недееспособной и назначить ей судебно-психиатрическую экспертизу, о чем ни я, ни Катя не знали. В мае 2006 года прошел суд, который просьбу опекунского совета о проведении экспертизы удовлетворил. Вот только саму экспертизу проводить было некому. Мы с женой, даже не подозревая, что делается у нас за спиной, уехали в село.
Катя там отдохнула, восстановилась. Вернувшись из села, я, старый дурак, опять отвез жену к племяннице. Договорились, что будем ухаживать так: неделю она, неделю я. А потом я ее заберу. Говорю Алле: «Если ты не можешь ухаживать, давай наймем сиделку». Отвечает: «Сами справимся». Вот и «справилась»…
26 сентября 2006 года эксперты Киевского городского центра судебно-психиатрической экспертизы В. Подкаменный, В. Шурдук и А. Мирошниченко провели судмедэкспертизу Екатерине Манец на дому. Поставив диагноз, специалисты пришли к заключению, что по своему психическому состоянию пенсионерка «не способна осознавать значение своих действий и руководить ими». Святошинский суд признал бабу Катю недееспособной и назначил племянницу Аллу ее опекуном. Тогда же, не дожидаясь решения суда об опекунстве, Алла отправила тетку в психоневрологическую больницу в Глеваху, в шестое отделение.
Когда Иван Андреевич примчался в больницу к супруге, то узнал, что у его собственной жены теперь появился… опекун — племянница Алла. «Я позвонил Алле. «Встану перед тобой на колени, — говорю, — только отдай мне бабулю! Не доводите ее до могилы». Алла ответила: «Мне адвокат сказала не подпускать тебя к тетке на километр!» И больше меня к жене не допускали, — жалуется Иван Андреевич. — Правда, передачи принимали. А когда однажды я стал требовать свидания, вышла здоровенная санитарка и сказала: «Дед, будешь шуметь, вызову хлопцев из милиции и получишь дубинки!»
Едва «ФАКТЫ» начали разговор с племянницей Аллой, как женщина сразу сообщила, что Иван Андреевич и ее подопечная — «двоюродные брат и сестра, а это называется инцестом». (Инцест — близкие отношения между родственниками первой линии — родными братом и сестрой, родителями и детьми. Близкие же отношения между двоюродными братом и сестрой юристы именуют родственным браком. — Авт. )
- Но любовь к двоюродной сестре не карается законом.
- В принципе, да, но это не по-человечески! — воскликнула Алла. — Почему я запретила им общаться? Сейчас тетка психически больна. Когда она вышла на пенсию, этот «муж» отвез ее в село здоровую, чтобы ему там огороды обрабатывать, а вернул больную. Она не ходила, не узнавала ни меня, ни сестру, не понимала, где находится. Он привез ее из села с ухудшением. У тетки снова приступы агрессии, снова начинают отказывать ноги. Я вызвала психиатра. Врач говорит: «Надо госпитализировать!» И мы ее вылечили, как могли. А он ее не лечил, а спаивал древесным спиртом.
- И тому есть доказательства? Какой смысл нормальному мужчине спаивать собственную жену?
- Так то нормальному. А не извращенцу, который «злягався», извините за выражение, с двоюродной сестрой… Извращенца к своей тетке я не допущу! Моя подопечная в этих свиданиях не нуждается. Да она и не помнит уже никакого Бондаренко. Так что разрешения на свидания не дам! Я это говорила и в суде, и в интернате, и в опекунском совете.
- Но когда вы перебрались в Киев и они приняли вас в свою семью, устроили на работу, поселили в однокомнатную квартиру (Алла живет в квартире тетки до сих пор. — Авт. ), тогда вас не оскорблял тот факт, что тетушка с «извращенцем» вам помогают?
- При чем тут он? Это же моя родная тетка… А извращенец никак не помогал мне по жизни, совершенно!
Я поинтересовалась состоянием здоровья Екатерины Сергеевны. Алла сказала, что, по бумагам, «ее интересы ограничены только физиологическими потребностями. Но сейчас, благодаря врачам, состояние стабильное». Женщина очень хвалила медперсонал, который хорошо ухаживает за тетушкой. Когда я заметила, что если тете стало лучше, то, может, стоит ее забрать, опекунша протянула: «Не-ет, забрать… Это психически больной человек. Сейчас нормально, через пять минут неизвестно, что произойдет. Так что она ПОСТОЯННО должна быть под присмотром медперсонала… »
«ФАКТАМ» удалось тайком проникнуть на территорию Святошинского психоневрологического интерната. Несмотря на запрет опекунши давать свидания старику с ее подопечной, сочувствующий медперсонал принимал у деда передачи и выпускал Екатерину Сергеевну на зарешеченный балкон второго этажа. Так, через решетку, им удавалось общаться до последнего времени. Присутствовала на одном из свиданий, похожем на тюремное, и я.
Завидев мужа, Екатерина Сергеевна стала радостно с ним переговариваться, не проявляя каких-либо признаков «только физиологических потребностей». Когда я спросила женщину, скучает ли она за мужем, услышала в ответ: «Очень! Так хочу его обнять. Говорю Ване постоянно: «Когда же ты вытащишь меня отсюда?»
- Я своим племянницам этого никогда не прощу! — хмурится баба Катя. — Умру, но с того света их достану! Так и передай им, Ваня! Или нет, ничего не говори. Боюсь за него. Постоянно твержу мужу: «Береги себя. Раз они меня не пожалели, тебя тем более не пожалеют». Иногда прошу: «Оставь меня, прекрати эту борьбу. Я все равно здесь умру, а они тебя уничтожат и не спросят… »
Я попыталась перевести разговор в другое русло. Выяснилось, что Екатерина Сергеевна мечтает купить себе губную помаду, духи, поговорить с подругами и соседями. Ведь она очень любит общаться, петь, знает много украинских песен. Правда, когда я попросила вспомнить слова ее любимой песни, женщина смешалась: «Так сразу не смогу. Да мне здесь как-то и петь не хочется… »
Вернувшись из интерната, я позвонила члену опекунского совета, главному специалисту-юристу при управлении здравоохранения Святошинской райгосадминистрации Наталье Шевчук с вопросом: на каком основании мужу запрещают свидание с женой?
- У опекуна есть такое право — написать заявление о том, чтобы не давать разрешение на свидание, потому что речь идет о человеке недееспособном, больном, — проинформировала меня Наталья Николаевна. — И потом, Бондаренко не муж! Он двоюродный брат. Кстати, родная сестра Екатерины Манец написала письмо, что он ее сестру склонил к сожительству.
На мой вопрос, имеет ли в таком случае право двоюродный брат прийти к двоюродной сестре, Наталья Шевчук ответила утвердительно. Но почему не разрешают встречи, толком не смогла объяснить.
На защиту деда Ивана выступили десятки свидетелей, жителей Киева и села Малый Ржавец Каневского района Черкасской области, где Екатерина Сергеевна жила последние девять лет. Узнав об этом, «неизвестные» разослали свидетелям анонимки, в которых «информировали общественность», что дед Иван и баба Катя не муж и жена, а двоюродные брат и сестра, живущие «во грехе». Таким образом авторы посланий намекали: защищать Ивана Андреевича не нужно. Но людей это не остановило.
- Мы писали письма в Киев, в опекунский совет, — рассказала «ФАКТАМ» 81-летняя жительница села Малый Ржавец Оксана Щербина. — И готовы приехать в столицу всем селом, чтобы доказать, что Иван Андреевич жил с Катей 44 года, он ей самый настоящий муж, хоть и не регистрированный. Они наши соседи. Очень мирно и хорошо жили! Иван Андреевич за ней отлично ухаживал, дай Бог каждому. Они сделали ремонт в хате, все подготовили к спокойной старости. И не заслужили, чтобы над ними так глумились!
Когда материал был готов к печати, мне позвонил Иван Андреевич. Он сообщил, что еще раз встретился с женой «под балконом» и она ему пожаловалась, что чувствует себя хуже после того, как ей стали давать какие-то новые порошки. «Кате все время хочется спать, ее ничего не интересует. Во время беседы она тут же забывала все ранее сказанное. А вдруг, после того как вы поговорили с опекуном, мою Катюшу решили уморить?» — волновался старик.
Успокоив мужчину, мол, у страха глаза велики, я, тем не менее, снова позвонила Наталье Шевчук и попросила проверить правдивость этой информации — встретиться с пенсионеркой, узнать о состоянии ее здоровья. Но Наталья Николаевна лишь отмахнулась: «У меня не одна Манец, и сейчас у меня начинается прием», предложив все вопросы переадресовать дирекции интерната и опекуну.
Директор интерната Евгений Тынок общаться с «ФАКТАМИ» не пожелал, отправив в Главное управление социальной защиты населения города Киева. Волнуясь за состояние здоровья Екатерины Сергеевны, «ФАКТЫ» разослали запросы в Киевскую горадми-нистрацию, Минздрав Украины, Всеукраинский совет защиты прав и безопасности пациентов.
- Я предварительно изучил материалы дела, — говорит юрист Первого киевского медико-правового агентства Александр Бойко. — У меня сложилось впечатление, что процедуры не были полностью выдержаны, как того требует законодательство, а проводились в «пожарном» порядке.
- Права ли племянница, запрещая Ивану Андреевичу встречаться с женой? Сейчас он добивается свиданий через суд.
- И его требования абсолютно законны! Сегодня психоневрологический интернат не считается закрытым учреждением. Лишить пациентку возможности видеться с близким человеком, значит, нарушить ее конституционное право. По закону опекун только обеспечивает жизнедеятельность и контролирует юридически значимые действия. Подопечная, которую признали недееспособной, не может подписать договор купли-продажи, взять кредит, изменить свое завещание. Но встретиться с тем, с кем хочет, вполне может. И потом, нигде нет медицинских заключений, что ей противопоказаны свидания. Только консилиум врачей может запретить встречи с родными, если таковые вредят здоровью пациентки. Есть такой документ? Покажите мне его! А принудительная изоляция от общения с близким человеком, это, извините, уже тюрьмой попахивает!..
По сути, получив опеку над родной тетушкой, племянница превратила ее в свою рабыню. Вместо того чтобы обеспечить домашний присмотр, женщина передала пенсионерку на попечительство государства и теперь раздает указания опекунскому совету, врачам, директору: «не допускать», «не делать», «не трогать». Так заберите ее, пожалуйста, к себе домой и там уже на неприкосновенной территории никого не пускайте!..
… После того как «ФАКТЫ» занялись расследованием этой истории, Ивана Андреевича перестали пускать к жене «под балкон». А в день Светлого Воскресения Христова даже передачу не взяли. Чтобы дать хоть какой-то знак Катюше, Иван Андреевич начал писать ей записку:
«Христос воскрес, рiдна моя. Дуже обiдно, що твоў племiнницi закрутили так, що мене зовсiм не пропустили. Я дуже хвилююсь за тебе по стану здоров'я. То хоч бачив тебе з балкона. А тепер не можу нiяк. Цiлий тиждень був у селi. Посадив город бiля хати, передають привiт всi нашi рiднi… »
Фразу он не дописал. Дежурный врач передала через охрану, что записку не возьмут тоже…
P. S. Есть ли шансы у 76-летнего пенсионера добиться свиданий и вернуть свою жену? Читайте об этом в следующих номерах «ФАКТОВ». Редакция приглашает к разговору всех неравнодушных. Связаться с автором можно через приемную или по электронному адресу: krupina@facts. kiev. ua Для тех, кто хочет поддержать Ивана Андреевича, сообщаем его телефон: (8066) 306 99 01.