Женщина, так и не дождавшись положенного ей статуса матери-героини, умерла от рака. Теперь ее мужу отказывают в расширении жилплощади и мальчишки вынуждены ютиться в закутке площадью… пять квадратных метров
Семья Денисенко живет на последнем этаже пятиэтажки, на тихой, отдаленной от метро улочке Киева. В узеньком коридорчике их малометражной «двушки» — следы ремонта: ободранные до кирпича стены, стоящие за дверью оконные рамы… Как объяснил глава семейства Александр Денисенко, невысокий моложавый мужчина, он успел только поставить в квартире евроокна и переоборудовать кладовку в спальню для себя и жены. Сейчас в этой крохотной комнатке уютно: светлый потолок, красивые обои, мягкая мебель и даже аквариум…
Жить в этой квартире семье очень трудно, и не только из-за ободранных стен и старого ковролина, но еще из-за страшной тесноты. Бабушка вместе со взрослым сыном занимают гостиную, а дочь Марина, ее муж Александр и пятеро сыновей долгое время ютились в крохотной комнатушке. Если бы Саша с женой не заняли кладовку, им с детьми пришлось бы всемером жить в комнате длиной всего в несколько шагов.
— Я помню, как мы впервые встретились с Мариной, — улыбаясь, говорит Александр Денисенко. — Это было на День Киева. Я поднимался по лестнице к стадиону, а навстречу мне шла красивая девушка. Нас познакомили общие друзья. И хоть она мне понравилась, я особо ею не заинтересовался, потому что увидел на безымянном пальце кольцо. Как потом оказалось, Марина специально носила его, чтобы парни к ней не цеплялись и думали, что она замужем. Но я произвел на нее впечатление, и она уговорила подругу, с которой я хорошо был знаком, прийти ко мне в гости. В тот же вечер мы поняли, что хотим быть вместе. Через месяц подали заявление в загс, расписались. Мне был 21 год, ей — 18. Свадьбу нам справил тесть — я тогда был круглым сиротой. Отца своего не знал, мать умерла, я ухаживал за отчимом — безногим инвалидом, и с деньгами у меня было туговато. Поселились мы здесь, на Малокитаевской улице, в квартире, где раньше жил Маринин брат. Он оставил огромную задолженность за коммунальные услуги, и погасить ее я смог только после того, как умер отчим и я продал его маленькую квартиру на Демеевке. Когда не стало тестя, наши дальние родственники через подкупы в суде отобрали его дом, оставив вдове лишь маленькую комнатушку. Они выживали маму Марины, как могли: проклинали, угрожали, пытались отравить газом. Находиться в собственном доме теща больше не могла. Мы забрали тещу к себе и стали жить все вместе.
У Александра и Марины один за другим рождались сыновья — сначала Вова, потом Саша, Славик, Толик и, наконец, Виталик. Хотя втайне супруги мечтали о дочке, но мальчишек своих просто обожали и, несмотря на тяжелые материальные условия, баловали их, чем могли. Александр работал в поте лица — его, как опытного мастера, приглашали на большие объекты государственного значения — например, на реставрацию Владимирского собора. Заработанных денег большой семье хватало на еду, одежду и оздоровление детей. Но вот на новое жилье Александр насобирать не мог. После рождения третьего сына они с Мариной встали на квартирную очередь. Только за минувшие двенадцать лет она не сдвинулась ни на шаг. На многочисленные запросы в Киевскую городскую и Голосеевскую районную госадминистрации Денисенко приходили как под копирку снятые ответы: возможности помочь с расширением жилья многодетной семье нет.
— Мы обращались и к Леониду Черновецкому, который тогда был мэром, с просьбой поспособствовать в расширении жилплощади, — говорит Александр Денисенко. — На своей встрече возле городской администрации Леонид Михайлович посоветовал моей жене: «Отдайте свою квартиру детям, а сами идите жить на улицу». Этот «перл» даже вышел в прямом эфире! После этого я отчаялся дождаться помощи от власти — понял, что можно надеяться только на свои силы.
Спустя 18 лет после свадьбы супруги Денисенко сумели скопить деньги на старенький, еще довоенный домик и клочок земли в Черниговской области. Муж с женой стали обрабатывать огород, Александр работал посменно охранником, делал ремонты, ездил на заказы в Киев, за сто семьдесят километров. Марина хлопотала по хозяйству и подрабатывала в сельской пекарне. Их младшие дети пошли в сельскую школу, а старший сын Владимир, поступив в Международную академию управления персоналом, остался в Киеве вместе с дядей и бабушкой. На выходные он приезжал к семье на Черниговщину.
— Мы жили очень счастливо, — говорит Александр. — Марина была идеальной женой и матерью, настоящим подарком от Бога. Сыновья ее обожали и во всем пытались помочь. Два года назад Марина решила устроиться продавцом в ларек и начала сдавать анализы для медицинской справки. Вот тогда-то в нашу семью пришла беда: Марина сделала флюорографию, и у нее в легких обнаружили опухоль. Поверить в это было невозможно — ведь супруга чувствовала себя совершенно здоровой, бодрой и никогда не жаловалась на недомогание. Томография подтвердила наши худшие опасения: у жены была четвертая степень рака. Чтобы оплатить лечение, я продавал все, что мог, одалживал, зарабатывал… Марина прошла химио- и лучевую терапию. Но с каждым днем ей становилось все хуже. У жены отнялись ноги, она слегла…
— Мы ухаживали за мамой по очереди, — говорит старший сын Александра 20-летний Вова. — Готовили кушать, мыли ее. Папа сам делал обезболивающие уколы. Несмотря на сильные боли, мама до последнего была веселой и жизнерадостной, говорила с нами, шутила. Поразительно, но, даже не вставая с постели, она ухитрялась каким-то особым чутьем угадывать, чего именно не хватает в холодильнике, какую крупу нужно докупить. Писала папе список, и он шел за покупками. Как-то раз, придя домой, я увидел, что дело совсем плохо. Мама задыхалась. Папа уговаривал ее потерпеть, давал кислородную подушку, вызвал «скорую». Когда приехали врачи, мама была еще жива. Но кислорода у нас совсем не осталось. Мы умоляли медиков принести из кареты скорой помощи их подушку, чтобы мама могла подышать, но они только безразлично пожали плечами и сказали, что не видят смысла этого делать. Развернулись и уехали. Мама умерла у меня на руках…
— Мы с младшими братьями были тогда в селе, — опустив глаза, говорит брат Вовы, 17-летний Саша. — Когда позвонил папа, Толик, Виталик и Славик проснулись и начали плакать, хотя еще не знали, что случилось. Я до сих пор очень скучаю по маме. Не верю, что ее больше нет. Кажется, она просто куда-то уехала и скоро к нам вернется. Нам с братьями иногда приходится утешать папу, а иногда он успокаивает нас. Мы ведь одна семья и должны поддерживать друг друга.
— Я как самый старший всегда помогал маме с меньшими братьями, — улыбается Вова. — Мне нравилось возиться с малышами, кормить их, возить коляску. С Сашкой вот только были неприятности — когда был маленьким, он мне машинки новые ломал, когда вырос — стал девушек отбивать. Но сейчас это уже в прошлом. У меня есть невеста — закончим учебу и поженимся. Она хорошо относится к моим братьям. И я их очень люблю. С меньшими вот только насчет учебы ругаюсь. Если получают плохие оценки, заставляю их отжиматься. Виталик еще в прошлом году мог тридцать раз на одной руке отжаться, а Толик вообще легко доходил до ста пятидесяти раз, правда, на двух руках.
— Мама тоже нас ругала за отметки, — вспоминает 12-летний Толик. — А еще — за несложенную одежду или неубранные игрушки. Когда она что-то делала — шила, гладила или готовила — звала нас стоять рядом, смотреть и учиться. Тогда это казалось ненужным и скучным — мяч на улице погонять было интереснее. Зато теперь мы сами себе и пуговицы можем пришить, и дома поубирать, и вещи постирать, и еду приготовить.
— Мы, например, с Толиком, вареники отлично лепим, — утверждает 10-летний Виталик. — Знаем, каким должно быть тесто — не жестким, но и не липнуть к рукам. Делаем вареники с мясом или клубникой. Лепим быстро — семья большая, нужно приготовить много, чтобы все наелись. А Вова у нас такие вкусные торты печет — пальчики оближешь.
— Это мама научила, — улыбается Вова. — Мне нравилось готовить вместе с ней. Сейчас вот делаю в ее память очень вкусный салат — «Царский», с брынзой. Готовлю и думаю о маме.
— Папа нас тоже многому учит, — говорит Толик. — Строить, ремонтировать, штукатурить, красить…
— А еще — играть на гитаре и пианино и ездить верхом, — подсказывает сыну Александр Денисенко. — И если в музыке я самоучка, то в верховой езде — профессионал: был кандидатом в мастера спорта по троеборью. В свободное от работы и хозяйства время стараюсь водить детей в кино, театры, музеи — они ведь должны развиваться. Но для этого приходится ездить в Киев.
— В селе, конечно, очень скучно, — вздыхает Виталик. — Друзей нет, ходить некуда. Но и в Киеве нам очень тяжело: тесно — развернуться негде. Вове с Сашей и Славиком приходится спать в нашей малюсенькой детской, а нам с Толиком — с папой на одной кровати, в их с мамой комнате.
— Иногда папа отправляет нас на море, — загораются глаза у Толика. — Например, в лагерь или на базу отдыха в Одессу. Но это бывает не каждый год. Мы, конечно, не просимся — понимаем, что нужно помогать отцу по хозяйству, да и оплатить отдых сразу пятерым очень дорого.
— С работой мне сейчас трудно, — качает головой Александр Денисенко. — Бросить детей и уехать в Киев надолго не могу — старшим нужно учебой и хозяйством заниматься, а тут еще и малыши им в придачу — и уроки с ними сделай, и поесть приготовь. В самом поселке заработка нет. Даже если зовут на подработку, платят либо копейки, либо вообще производят натуральный обмен. Построил я недавно сарай — получил двадцать литров меда, да и то не за один раз. А в школу каждому из детей нужно что-то дать, за ремонт заплатить, форму, портфели, обувь купить. Мне нужно получать не меньше восьми тысяч гривен, чтобы поднять пятерых взрослых ребят. Но подработки приносят мне максимум три тысячи. Государство платит моим детям пенсию по утрате кормильца — «аж» 1300 гривен в месяц. На такие деньги особо не разгонишься. Спасаемся огородом — сажаем картошку, делаем консервацию на зиму.
Я иногда думаю, что моим детям хорошо бы получить не только отцовское воспитание, но и женскую ласку. Но жениться второй раз не буду: родную мать моим мальчишкам никто не заменит, а содержать и кормить еще одного человека мне будет не по силам. Да ведь и поселить жену некуда — государство явно дает мне понять, что в этой жизни расширение жилплощади нам не светит.
*"Чтобы поставить на ноги своих сыновей, я готов на любую работу. Но собрать деньги на квартиру все равно не удастся", — говорит глава семейства Александр Денисенко (Фото автора)
— Семья Денисенко — восемьдесят третья на льготной очереди, — рассказала «ФАКТАМ» начальник отдела учета и распределения жилищной площади Голосеевской районной государственной администрации Светлана Хоменко. — И это только по району! Все семьи, которые стоят перед Александром, — многодетные, хотя отцов-одиночек среди них, по-моему, нет. Ускорить процесс и повлиять на ситуацию мы никак не можем — районная администрация ничего не строит сама. Нам выделяет квартиры город, и происходит все это чрезвычайно медленно. В прошлом году, например, многодетные семьи Голосеевского района вообще не получили жилплощади. Киев выделил только две квартиры матерям-героиням. Поэтому прогнозы для семьи Денисенко неутешительные — в самом лучшем случае им дадут квартиру лет через тридцать-сорок.
— А ведь Марина несколько раз подавала заявление на получение статуса матери-героини, — возмущается Александр. — И имела полное право на эти льготы по закону, поскольку детей у нас пятеро и младшему из них уже исполнилось восемь лет. Но наша бюрократическая система «не подвела»: чиновники затягивали процесс, требовали все новые и новые справки, откладывали рассмотрение, а потом, когда Марина заболела и умерла, нам сообщили, что этот статус посмертно не присваивается.
— Знаете, я очень люблю Украину, — говорит напоследок Вова Денисенко. — Я патриот, и если меня призовут, буду защищать свою Родину на войне. А вот заводить детей здесь я не рискнул бы. Очень хотел бы, чтобы сыновей и дочек у меня было много. Но, учитывая опыт нашей семьи и полное безразличие к нам власти, думаю, что лучше получить хорошую профессию, сделать карьеру и уехать за границу, где государство не бросает многодетные семьи в беде.