Ровно 30 лет назад ушел из жизни знаменитый гроссмейстер
Судьба Тиграна Петросяна оказалась счастливой и одновременно трагичной. Выросший в нищете сын тбилисского дворника достиг наивысшего успеха, став девятым в истории шахмат чемпионом мира и одним из самых известных людей Советского Союза. Слава, успех, признание, поклонение народа, материальное благополучие — все это было у Тиграна Вартановича. В 80-х годах дом Петросянов задавал моду в Москве. Казалось бы, великий шахматист мог жить еще очень долго, наслаждаясь своим статусом экс-чемпиона мира и положением в обществе. Но через два месяца после своего 55-летия король шахмат ушел из жизни.
В канун 30-летия со дня смерти Тиграна Петросяна «ФАКТЫ» обратились к мемуарам выдающегося пианиста Андрея Гаврилова, поведавшего о своих встречах с легендарным шахматистом. Рассказ музыканта дополняют ранее публиковавшиеся в нашей газете и еженедельнике «События и люди» фрагменты интервью с сыновьями Петросяна.
Автобиографическая книга Андрея Гаврилова (пианист в 1985 году уехал из СССР) «Чайник, Фира и Андрей» впервые вышла в Вашингтоне в 2011 году и сразу же стала библиографической редкостью. В марте этого года московское издательство «Слово» выпустило повторный тираж, который сразу же исчез из продажи во многом из-за отношения автора к сегодняшней России.
— Тигран Петросян был невысокого роста, довольно хрупкого телосложения, с кругленьким животиком, на котором он уютно складывал свои небольшие руки, — рассказывает Андрей Гаврилов. — У него было смуглое лицо с большим кавказским носом и оттопыренными ушами, темно-карие, немного печальные, мудрые глаза посверкивали в глубоких глазницах. Во время игры в шахматы он морщил лоб.
Носил модные и удобные туфли, аккуратненькие брюки темно-синего или серого цвета с подтяжками, красивые мягкие рубашки и элегантные пиджаки. Летом облачался в легкую бежевую курточку, зимой — в уютный толстый вязанный свитер. Любил шляпы и плащи с пелеринкой.
Петросян купил дом в Барвихе (ныне самый фешенебельный пригород российской столицы. — Авт.) и прожил там 16 лет, почти не выезжая в московскую квартиру. Это был красивый, просторный, деревянно-каменный особняк с огромной столовой на первом этаже.
— Дачу мы купили у родственников сталинского наркома 30-х годов, — рассказывал приемный сын Тиграна Петросяна Михаил. — Нашел участок выдающийся композитор Арно Бабаджанян. Сам Арно Арутюнович дачу покупать не стал — копил деньги на машину. А папа только глянул на этот участок и сразу решил купить. Правда, семье пришлось влезть в немалые долги.
Петросян любил не просто комфорт, а комфорт на американский лад. У него был огромный американский телевизор, американская стиральная машина, холодильник «Дженерал Электрик», большой американский автомобиль. Водила машину его миниатюрная жена Рона. Подкладывала под себя три подушки, связанные ремнем. Сам за руль он не садился и даже по обочине дороги никогда не ходил — боялся свалиться в кювет.
— В 1963 году за победу на турнире в Лос-Анджелесе папе вручили приз — огромный зеленый автомобиль «Олдсмобил», — вспоминал Михаил Петросян. — Сам он за руль садился редко. Если и ездил, то только по территории дачи. Возила его мама. Потом у нас появился еще один «Олдсмобил», но мама, поскольку была невысокая, стеснялась ездить на таком габаритном авто и пересела на «жигули». На этих «жигулях» они и перевернулись, когда ехали на дачу. Папа вылез через боковое стекло и вынес маму, которая была без сознания. Повез ее в больницу, где врачи диагностировали сотрясение мозга. А на следующий день ему предстояло играть со Львом Полугаевским. Папа знал, что Полугаевский его немного побаивается, но ни о чем уже думать не мог. Он предложил ничью и помчался в больницу. Коллеги-шахматисты так ничего и не узнали. После этой аварии папа на день рождения подарил маме «Волгу».
Рона Яковлевна, несмотря на свой малый рост, обладала энергией ракетоносителя. Они оба часто вспоминали, как она тащила его на матч с Ботвинником. Тигран кричал: «Не хочу, не пойду, устал!» Рона же толкала его руками в спину и шипела: «Нет, пойдешь, лентяй, нет, пойдешь, осел». Кинула его в машину и увезла на игру. Тигран кивал головой, стыдливо улыбался и бормотал: «Ну Роноцька, Роноцька, перестань выдавать секреты фирмы».
— На турнире претендентов, который проходил в 1962 году на острове Кюрасао, отец ни в какую не хотел играть последнюю партию, — рассказывал Михаил Петросян. — Позвонил домой и говорит: «Вдруг выиграю — потом придется играть матч с Ботвинником. Не приведи Бог, обыграю еще Ботвинника и стану чемпионом, — это же какие хлопоты предстоят…» Мама его буквально заставила: «Хотя бы предложи ничью, только не проигрывай, а там видно будет».
Отец так и сделал. А у его конкурента — выдающегося эстонского гроссмейстера Пауля Кереса, всегда такого спокойного и выдержанного, в решающий момент игры в буквальном смысле слова затряслись руки. Керес случайно уронил фигуры соперника и, пока он их поправлял, просрочил время…
— Тигран часто ходил в гости к моему тестю (Владимир Алхимов — председатель правления Госбанка СССР тех лет, Герой Советского Союза. — Авт.), — вспоминает Андрей Гаврилов. — Жители Барвихи вообще ходили друг к другу в гости регулярно. О политике говорили редко. Обменивались светскими сплетнями: «Слышали, Ростропович отравился?», судачили о своих коттеджах, обсуждали, кто из соседей что купил, хвастались удачными покупками для своих домов, даже если это была только золоченая ручка для двери в туалет. Разговаривали почти всегда шепотом. Даже в саду или в лесу. Сталинский страх все еще жил в душе брежневской элиты.
У Алхимовых была злая немецкая овчарка по кличке Юпитер. Можно было сто раз пройти мимо Юпитера, но на сто первый он обязательно кусался. Тигран был знаком с Юпитером много лет, но однажды эта сумасшедшая собака внезапно ощерилась и молниеносно его укусила. Хотя укус был незначителен, Тигран впал в ужасное волнение, позеленел от страха. Он был убежден, что в самом ближайшем будущем у него проявится бешенство, которым якобы Юпитер его заразил. Он страшно боялся уколов, но в тот раз, кажется, даже попросил, чтобы ему вкололи двойную дозу лекарства против бешенства, терпеливо снес все мучения. И потом еще долгое время с опаской смотрел на воду и в зеркало во время бритья, опасался появления пены изо рта…
Тигран Вартанович страстно любил музыку — классику, джаз, поп. У него дома хранилась замечательная фонотека с редкими записями, которые он всю жизнь собирал. За границей шахматист покупал дорогие проигрыватели, магнитофоны, усилители и колонки.
— Как-то привез мне в подарок пластинку «Битлз», — рассказывал Михаил Петросян. — Тогда в Союзе о «битлах» еще и слыхом не слыхивали. Папа сказал: «Слушай, сынок. Это хорошая музыка».
За выигрыш поединка на первенство мира папа получил две тысячи рублей, а Ботвинник — 1200. Главные подарки отцу достались от поклонников. Армянские болельщики прямо на торжественном закрытии в московском Театре эстрады, где проходил матч, преподнесли ему ключи от машины, а грузинские (отец родился и вырос в Тбилиси, его тренером был грузинский мастер Арчил Эбралидзе) сказали: «Такой щедрый подарок, как армяне, мы сделать не можем. Но зато дарим полотно классика армянской живописи Мартироса Сарьяна». Сейчас эта картина стоит дороже любого «мерседеса».
— Отец был очень скромным человеком, — рассказывал «ФАКТАМ» родной сын девятого чемпиона мира Вартан Петросян. — Никакими пайками и льготами не пользовался. Домработница и шофер у нас были, но отец платил им из своего собственного кармана. Даже став чемпионом мира, не требовал гонорары за участие в зарубежных турнирах. Этим очень возмущался Фишер. На соревновании в Калифорнии он хотел получить больше денег за игру, но организаторы сказали, что Петросян ничего для себя не просит, и согласились лишь увеличить призы. Только когда друзья отца, зарубежные гроссмейстеры, буквально взмолились: «Попроси хоть что-нибудь, а то устроители и нам ничего не дают!», он стал поднимать в контрактах материальные вопросы.
— С Тиграном мы познакомились еще в середине семидесятых, когда судьба столкнула меня со многими московскими знаменитостями, — вспоминает Андрей Гаврилов. — Но подружились мы по-настоящему, только когда я осенью 1983 года приобрел дом по соседству.
Когда я купил дом, Тигран вдруг загорелся — он давно мечтал о настоящем бильярде. Ведь в его доме, несмотря на солидные размеры, не было места для огромного бильярдного стола.
Тигран любил делиться с друзьями радостными, добрыми новостями и увлекать их какими-нибудь веселыми делами. Приехав ко мне с утра пораньше, обсудив в сотый раз место, где будет стоять бильярд, и, вдоволь покалякав о бойлерах, катодах и диодах, о системе отопления, термовентилях и прочем хозяйстве, он тащил меня в какой-нибудь отдаленный магазин покупать что-то для дома. От своих верных агентов Тигран получал бесценные сведения о том, что где «дают», и тут же делился секретами со мной: «Андрюш, сегодня в „Химках“ выкинули шведскую кожаную мебель — диваны (он говорил — диванцики), кресла (креслица), замечательные шкафы (шкафцики) и гардеробы (гардеробцики), немедленно едем!»
Вообще-то у него не было дефектов речи, обычно он говорил тихо, спокойно и ясно, но, когда его охватывал азарт покупки, радостно возбуждался и смешно искажал слова. Появление таких уменьшительно-сюсюкающих слов означало, что Тигран пребывает в самом лучшем расположении духа. Мы садились в машину и перли через весь город за диванциками и креслицами.
Шел 1984 год. Бильярдная у меня еще не была построена, но дом был почти готов. Мы с Тиграном каждый день гуляли в лесу и обсуждали мои дела в деталях. Он поддерживал меня и напутствовал перед каждым походом к начальству: «Не медли, но и не торопись, самое главное — это правильный порядок ходов». Это было его любимое выражение.
Я и представить себе не мог, что спокойный, уравновешенный, гармоничный, следящий за своим здоровьем, наслаждающийся жизнью Тигран стоял на самом деле на краю могилы. На него как будто лавина упала. Вначале — боли в животе. Потом — рвота, госпитализация, анализы. Рак поджелудочной железы. Его смотрели лучшие врачи, но надежды не было. Ему ничего не сказали, иначе он бы тут же умер от страха. Поверил в «легкое отравление», говорил: «И цего я такого скусал, надо быть осторознее».
После того как в ноябре 1983 года умер наш любимец Арно Бабаджанян, Тигран сказал: «Снаряды рвутся все ближе». Все, кроме самого Петросяна, знали, что он умирает. Все лгали ему в лицо, а он ничего не подозревал.
В июне 1984 года, за два месяца до смерти, в его доме собрались многие знаменитости Москвы — врачи, ученые, шахматисты, музыканты. Отмечали 55-летие Петросяна. Были там и мы с супругой. Все знали, что дни Тиграна сочтены, но произносили тосты за крепкое здоровье, желали долгих лет. Стол ломился от яств. Он сидел бледный, худой и печальный…