Впервые о своих боевых буднях в эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» рассказали бойцы партизанского отряда, действующего на востоке Украины
Как заявил 1 сентября спикер информационно-аналитического центра СНБО Андрей Лысенко, Генштаб планирует создать на Донбассе партизанское движение. Уже определены командиры партизанских отрядов. Между тем в зоне АТО, помимо регулярных частей Вооруженных Сил Украины, Национальной гвардии, добровольческих батальонов и различных спецслужб, с боевиками уже давно сражаются партизаны. В освобожденном Славянске удалось встретиться с бойцами одного из партизанских отрядов. Он известен в штабе антитеррористической операции как группа Лесника. По соображениям конспирации подлинные имена партизан можно будет раскрыть только после завершения боевых действий. Сейчас мы назовем лишь их позывные, да и то изменив два из них. Собеседниками нашего корреспондента были сам Лесник, его заместитель Кара и партизан Тигр.
— В лучших традициях воинской субординации первый вопрос разрешите задать командиру: как создавалась группа Лесника?
— Костяк группы сформировался еще на Майдане, — говорит командир партизанского отряда Лесник. — Я бы сказал, по профессионально-идейно-земляческому принципу: большинство из нас — бывшие сотрудники спецслужб, жители Донбасса, майдановцы, ну и все как один патриоты Украины. Когда весной на юго-востоке начались подстрекаемые российскими «туристами» провокации, мы приехали на Донбасс посмотреть своими глазами, что же тут на самом деле происходит, потому что доверия к СМИ не было. Видим, дела хреновые. Связались с руководством СБУ. Предложили организовать разведывательно-диверсионную группу: мол, мы местные, имеем боевой опыт, лично знакомы со многими имеющими влияние в регионе сепаратистами. Идею поддержали. Правда, поначалу к нам отнеслись с недоверием. Например, когда встал вопрос об оружии, сказали: это ваша проблема, добывайте в бою. И вот с несколькими охотничьими карабинами (кстати, официально зарегистрированными) группа за короткий срок разжилась снайперскими винтовками, автоматами и гранатометами. Приехали мы на Донбасс в двадцатых числах марта. А уже 20 апреля отряд, полностью сформированный и вооруженный, приступил к выполнению боевых задач.
— Единственное, с чем у нас не заладилось, — это с конспирацией, — вступает в разговор партизан Тигр.
— То есть сепаратисты знали о вашем существовании?
— Они знали даже место нашего базирования! Видите ли, в XXI веке партизаны не живут в землянках посреди дремучего леса. Мы сняли для своей базы несколько пустующих частных домов в поселке неподалеку от Славянска. «Спалились» же мы на том, что на первых порах жили у местного проукраинского активиста. Поэтому практически с первого же дня сепаратисты знали о нас. И… не тронули. Зато регулярно наше руководство в Службе безопасности получало информацию, что на группу якобы готовится нападение. После каждого такого сообщения у нас резко увеличивалось количество оружия, боеприпасов. Но, слава Богу, нападение на базу так и не состоялось. Думаю, причин «лояльности» боевиков было несколько. Во-первых, мы жили как бы на «нейтральной», не контролируемой никем территории. Во-вторых, сепаратисты были уверены, что в поселке скрытно размещено подразделение суперэлитного украинского спецназа. По соседству с нами действительно некоторое время жили спецназовцы, которых штаб АТО перебросил в каких-то неизвестных нам целях, но потом у ребят не выдержали нервы, и они переехали за линию «фронта». В-третьих, боевики не думали, что мы занимаемся серьезными делами.
— С чего начиналась ваша деятельность?
— Около 50 боевиков из Славянска 12 апреля на двух автобусах приехали в Святогорск, который находится неподалеку от нашей базы, — рассказывает Лесник. — План бандитов был прост — захватить здание райотдела милиции, довооружиться, захватить местные органы власти и в конечном итоге взять город под полный контроль. Милиционеры, узнав о готовящемся нападении, быстренько самораспустились. А мы решили устроить сепаратистам засаду возле райотдела. Как только автобусы остановились, к ним вышел наш боец Дед с охотничьим карабином «Сайга» (это оружие внешне выглядит как обычный автомат Калашникова, только не стреляет очередями. — Авт.) и говорит: «Зачем вы приехали, уезжайте отсюда!» Боевики давай ржать: «И что ты нам сделаешь один?!» Дед отвечает: «Я не один. Нас тут 200 человек. Вон, глядите, на крышах люди, за машинами люди. И пулемет стоит». Боевики видят — действительно, из укрытия на них нацелен ствол крупнокалиберного пулемета, тут и там люди на огневых позициях. Смеяться моментально перестали. «Подожди, — говорят, — мы сейчас за подкреплением съездим!» До сих пор едут… А у нас всего-то было семеро бойцов, «Сайга» и муляж пулемета Дегтярева. Правда, через некоторое время бандиты, теперь уже «воины Гиркина-Стрелкова», попробовали захватить Святогорск «политическим» путем — они убедили мэра начать подготовку к «референдуму». Ну мы тогда мэра немножко шуганули — швырнули ему во двор светошумовую гранату — и предупредили, что, если не оставит затею с референдумом, бросим боевую. Мэр оказался человеком понятливым.
— Вообще, если разобраться, все наши дела серьезные, — говорит заместитель командира партизанского отряда Кара. — Мы освободили 67 заложников: кого выкупили, кого отбили силой, кого просто украли. Развернули мощную агентурную сеть, которая поставляет ценную информацию со всей занятой боевиками территории. Уничтожили несколько сепаратистских блокпостов, диверсионную группу, нападавшую между Славянском и Изюмом на наши военные колонны. Принимали участие в освобождении семи городов и даже спасли жизнь министру обороны Валерию Гелетею. Это случилось 7 июля, при освобождении Славянска. По распоряжению штаба АТО мы обычно просачиваемся в города за несколько часов до начала их штурма, вычисляем местонахождение опорных точек. Славянск боевики начали покидать около двух часов ночи. И хотя основные силы сепаратистов отошли, в городе еще было неспокойно. Учитывая ситуацию, мы в целях безопасности повели министерский кортеж не через блокпосты, а более спокойным путем, в объезд. Въехали на центральную площадь. Вышли из автомобилей, и вдруг по Валерию Викторовичу начал работать снайпер. Слава Богу, с первого выстрела он не попал в цель. Мы среагировали молниеносно: навалились на министра и закрыли своими телами. Тем временем охранники Гелетея разобрались со снайпером. После инцидента министр поблагодарил всех и очень удивился, узнав, что на нас не было бронежилетов.
*Бойцы АТО при поддержке партизан 7 июля освободили Славянск. На фото — с министром обороны Украины Валерием Гелетеем
— С «министром обороны» «ДНР» Гиркиным (Стрелковым) вам приходилось встречаться?
— Приходилось, и неоднократно, — говорит Лесник.
— Что он за человек?
— Мы ни разу не видели Гиркина ни полностью трезвым, ни полностью пьяным. В любое время суток его перегар свеж. Он всегда подчеркнуто аккуратен. Чисто выбрит. Носит холеные усики. Настоящий белогвардейский офицер. Он невысокого роста. У него тонкая шейка, которую лично я легко могу сломать одной рукой. Но… мне почему-то не хочется этого сделать. Гиркин — фанат своего дела. Он не воюет, а скорее, играет в войну. Под документами всегда подписывается «полковник», но часто совершает ошибки, непростительные даже для лейтенанта. Неприхотлив — может ночевать даже в поле. Смел — были случаи, когда он с двумя-тремя охранниками выезжал на своем серебристом «Аутлендере» к окруженным группировкам сепаратистов, чтоб поднять их боевой дух. При Гиркине в Славянске были практически уничтожены «как класс» наркоманы и блатные.
Он не ставит цель развалить Украину. Он хочет помочь Путину собрать воедино земли русские. Короче, по образу мыслей — типичный «ватник».
— Можно ли сказать, что после ухода Гиркина с поста «министра» обороноспособность «ДНР» ухудшилась?
— Безусловно, — уверен Кара. — Хотя Гиркин-Стрелков человек своего времени. Его задачей было захватить города и разжечь пожар. А удерживать города и управлять пожаром должны профессионалы — боевые армейские генералы. Время романтиков белогвардейского движения прошло.
— Вы получали приказ ликвидировать Гиркина?
— Весной у нас была масса возможностей это сделать, — говорит Тигр. — Причем можно было ликвидировать Гиркина вместе с ближайшим окружением. Это бы кардинальным образом изменило ситуацию в нашу пользу. Но руководство АТО почему-то категорически запрещало нам это делать. Создавалось впечатление, что кому-то наверху выгодно затягивание конфликта на востоке.
Летом в штабе операции наконец решились на ликвидацию. Мы несколько раз дырявили пулями автомобиль Гиркина, но благодаря какому-то звериному сверхчутью он избежал гибели.
— Какое количество сепаратистов вами уничтожено?
— Для нас это очень больной вопрос. Вот, разгромили мы, к примеру, блокпост «мирных ополченцев». Вроде бы все хорошо, мы герои. А представьте, пройдет 10—20 лет, поменяется власть. И какой-нибудь ушлый адвокат по просьбе родственников погибшего на блокпосту докажет, что он вовсе не был боевиком, а в момент нашего нападения просто пришел туда покурить. Может быть, с военной точки зрения это и неправильно, но во время боевых операций мы уничтожаем прежде всего неместных — русских казаков, кавказцев. Своих, донецких, жалеем — стараемся только припугнуть. Это же граждане нашей страны. Вдруг человек просто оступился или его угрозами принудили записаться в «ополченцы»?
— Кто-то называет события на востоке Украины асимметричными боевыми действиями, кто-то — гражданской войной или АТО. Как вы назовете то, что происходит?
— Странная война… Возьмем ситуацию в освобожденных городах: Славянске, Краматорске. Милиция выявляет сепаратистов и их пособников. Причем в руки правоохранителей попадаются почему-то только состоятельные люди. Боевики-люмпены, даже если у них руки в крови, никому не интересны. Все поставлено на коммерческие рельсы: если вы хотите выехать из Донецка, платите сепаратистам на блокпосту от 50 до 100 гривен, и никто у вас не проверит ни вещи, ни документы. Хотите вывезти дорогую машину — платите три-четыре тысячи долларов.
В начале лета штаб АТО почти всегда предупреждал сепаратистов о предстоящем артиллерийском обстреле — считалось, что благодаря такому психологическому приему боевой дух террористов будет быстро сломлен.
Но самое интересное, что и требования сепаратистов, и наши требования во многом совпадают. И мы, и они против коррупции. И мы, и они против олигархов. И мы, и они не верим большинству депутатов, милиции, прокуратуре, судам. Только сепаратисты хотят сделать свою жизнь лучше путем отделения, а мы — путем единения и глубоких реформ внутри страны.
— Дорого ли обходится государству содержание вашей группы?
— Мы на самоокупаемости — живем за счет денег, захваченных у сепаратистов, — утверждает Лесник. — Более того, мы прибыльная организация — излишки денежных средств сдаем под отчет в Киев.
— Что, по-вашему, заставляет среднестатистического жителя Донбасса идти воевать за «Новороссию»?
— Думаю, для простого человека привлекательно прежде всего то, что война — это ломка устоявшейся социальной лестницы, — размышляет Кара. — Кто был никем, тот может очень быстро стать всем. И это еще не вся правда. Наверное, многие согласятся с тем, что даже самый слабый и трусливый мужчина — в душе воин и охотник. Оружие для большинства из нас — как косметика для женщин. Когда у тебя в руках автомат, ты можешь, подобно Богу, распоряжаться чужой жизнью. От этого кому угодно крышу сорвет.
— Какое денежное вознаграждение получают сепаратисты?
— Знаю, что русским наемникам платят от 200 долларов в месяц. Но, думаю, вряд ли боевики живут на зарплату. На войне всегда есть возможность что-то отжать, прихватить. И те, кто воюет за деньги, эту возможность всегда находят.
— А что заставляет вас рисковать жизнью?
— Давайте расскажу, что заставило воевать меня, — говорит Лесник. — Одиннадцать лет назад мне сделали операцию на сердце. Поставили два шунта. Перед операцией врачи сказали: твои шансы 50 на 50. Я выжил и с тех пор научился ценить жизнь — ведь мое сердце может остановиться в любое мгновение. И каждую минуту, отмеренную мне, хочу прожить правильно. Потому я здесь. Потому я прошел два Майдана. Я взял с ребят слово, что, если у меня вдруг начнется сердечный приступ не во время боя, они дострелят меня и сообщат, куда надо, что Лесник умер не как инвалид, а как солдат.