Андрея Лыгу, помогавшего украинским разведчикам, представители «ДНР» арестовали и собирались расстрелять. Непостижимым образом ему удалось бежать, а потом еще десять суток уходить от погони. На сегодняшний день, по информации Центра освобождения пленных, в заложниках у террористов остаются 863 человека
Судьба свела меня с Андреем Лыгой за месяц до того, как он попал в плен (мы случайно пересеклись в Киеве в доме общих друзей). Запомнила его высоким полноватым мужчиной, шутником и балагуром. От друзей и узнала: когда Андрей вернулся в родной город Енакиево Донецкой области, его схватили боевики. Говорили, что 35-летнего Лыгу расстреляли за пособничество украинской армии.
На днях в морг енакиевской больницы доставили полуразложившийся труп рослого мужчины. Те, кто видел тело, опознали в нем Лыгу. Последние девять лет Андрей работал в местном исполкоме. Сначала начальником отдела защиты прав потребителей, потом начальником управления социально-экономического развития. В общем, известная в городе личность.
Пока друзья и родственники оплакивали Андрея, он… неожиданно воскрес в Киеве! Услышав эту новость, я тут же связалась с ним. Встречу назначили в ресторанчике в центре города. «Это вас ожидает мужчина?» — тут же спросила меня официантка и проводила на летнюю террасу. Там за столиком, медленно попивая чай, сидел незнакомец. Я посмотрела по сторонам: больше никого. «Наверное, официантка ошиблась. Или я что-то перепутала», — подумала. На всякий случай еще раз бросила взгляд на одинокого посетителя. И остолбенела: да это же он, Андрей! Только совсем другой: в два раза меньше, даже лицо изменилось.
— Что, заметно постройнел? — рассмеялся Андрей. — Да ты присаживайся. Чай будешь? Когда после всех своих приключений я, наконец, добрался до блокпоста Нацгвардии, пожаловался бойцам: мол, последние десять дней питался сырыми кабачками и яблоками. А они давай смеяться: «По тебе не скажешь. Вес вроде нормальный». «Так ведь до того был ненормальный, — поясняю. — С трудом находил одежду нужного размера». При росте 205 сантиметров весил 123 килограмма. После побега еще не взвешивался (было не до этого), но килограммов тридцать, думаю, точно ушло.
Знаешь, а я ведь прятался от войны. До того момента, пока она не взяла меня за шкирку и не поставила лицом к стенке. Когда в Енакиево провозгласили власть «ДНР», я хотел эти бурные события тихо пересидеть. Как раз накопилось два с половиной месяца отпуска. Друзья посоветовали уехать из Енакиево: в городе начали арестовывать сторонников неделимой Украины, а я никогда не скрывал патриотических взглядов. Погостил в Киеве, потом вернулся домой, решал личные вопросы.
Думал, что до первого июля наши войска точно выгонят сепаратистов из города. Не случилось. Тогда я взял отпуск еще на месяц. А потом все-таки пришлось трудиться на новую власть. Не успел отработать и трех дней, как представители «ДНР» «отжали» мой автомобиль. Просто забрали ключи, сели в салон и уехали. А мне еще два с половиной года выплачивать кредит за машину. Но кого это волнует?
— Расскажи, что происходило в городе.
— Мы долго не могли понять, почему украинская армия не освобождает Енакиево. В начале июля в городе находилось не более тридцати вооруженных боевиков. Они соорудили два блокпоста и там дежурили. Седьмого июля, когда украинские войска заняли Славянск, в наш город заехало боевиков пятьсот. Большая часть тут же выдвинулась в сторону Донецка, а одна сотня осталась. Но мы их почти не видели. Десятого августа украинские войска освободили Углегорск, который территориально входит в состав нашего горсовета, и еще несколько поселков на подступах к Енакиево.
Было ощущение, что украинские солдаты со дня на день возьмут и Енакиево. На страничках в соцсетях горожане писали: «Свято наближається, свято наближається!» Когда подорвали мост между Углегорском и Енакиево, я поехал туда, чтобы оценить степень разрушения. Смотрю, посередине моста зияет воронка, а вокруг нее бегает террорист. Пожаловался: мол, его бросили одного, попросил привезти водички. Ясно, что помощи от меня он так и не дождался.
Я это к тому, что, когда наши войска взяли Углегорск, то им, по сути, ничего не мешало занять и Енакиево. По мосту носился один-единственный террорист, а в самом Енакиево находилось сотни полторы боевиков. Но уже через несколько дней город наводнили сепаратисты. Начались перебои с зарплатой. Я крутился, как мог: в свободное от работы время занимался торговлей. Взял у приятеля машину, скупал по селам яйца, а потом отдавал товар на реализацию знакомым предпринимателям.
— Да еще и успевал помогать украинской армии?
— По-другому не мог. Мой близкий друг служит в военной разведке. Передавал ему нужную информацию. Как только наши войска зашли в Углегорск, съездил к ребятам из 25-й аэромобильной бригады. Показал на карте места дислокации сепаратистов в районе Енакиево. Не знаю, каким образом, но «дэнээровцы» прознали о моих связях с украинскими военными. Однажды вечером я вез на дачу партию яиц. На переезде меня остановили сепаратисты. Правда, тут же и отпустили: «Это наш. Работает в исполкоме». Приехал на дачу, выгрузил яйца, а сам думаю: «Без Божьей помощи точно не обошлось. Сегодня ведь большой церковный праздник — Первый Спас».
Я и раньше был верующий, а после всего, что пережил, поверил в Бога по-настоящему. Меня арестовали на Первый Спас, расстрелять должны были на Второй, а к своим я вышел на Третий Спас. Считай, трижды спасенный. Хотя на самом деле уходил от смерти, наверное, раз двадцать.
Но обо всем по порядку. В тот же день, на Первый Спас, купил пиво и поехал к приятелю снимать стресс. По дороге снова останавливают: «О, это он!» Вытащили из машины, отобрали мобильник, запихнули в свой джип и отвезли в первый горотдел милиции.
Сначала держали в «обезьяннике», потом отвели на допрос. В комнате сидели пять вооруженных террористов. Один из них навел на меня автомат, взвел курок, а второй говорит: «Так, у нас нет времени. Или ты сразу сознаешься, что работаешь наводчиком, или мы тебя расстреливаем». «Можете убить меня прямо сейчас, — отвечаю спокойно. — Но оговаривать себя не хочу и не буду». Тот, что стоял с автоматом, спустил курок. Выстрел был холостым. Я даже бровью не повел. «Ладно, — говорят, — отвезем его в Горловку. Там он быстро во всем признается».
Надели наручники, посадили в джип. Ехали без фар, дорогу освещали «аварийками». Подъезжая к своим блокпостам, выбивали комбинацию фарами. В Горловке в офисе предприятия «Артемуголь» сепаратисты хранили боеприпасы: ими были забиты все коридоры и подвал. Пленных держали в полуподвальном помещении. Там находилось 35 человек, в том числе и проштрафившиеся «дэнээровцы». Нескольких при мне увели на расстрел. «Подсадных уток» я вычислил сразу: человек десять. Остальные — те, кого подозревали в пособничестве украинской армии.
— Пленных пытали?
— Зверски. Больше всего измывались над коллекционером из Енакиево: он собирал нацистские награды. «Дэнээровцы» называли его нацистом и били так, что тело мужчины превратилось в сплошную гематому. Переломали ребра, а зубы спилили напильником. Пальцы на ногах и руках перебили молотком. В перерывах между экзекуциями коллекционер еще давал «концерты»: его, полуживого, ставили на тумбочку и заставляли громко петь песни военных лет: «Катюша», «Вставай, страна огромная».
Меня трижды пытали током. Сажали на стул, руки за спиной в наручниках. Рядом ставили переносной прибор, к ушам прикрепляли специальные клипсы. Когда дают максимальный разряд, дыхание спирает, голову сжимает, будто клещами. Всего трясет, а мозги выкручивает, как в стиральной машине. Я держался, сколько мог, а потом сказал: «Готов признаться, в чем угодно, лишь бы это прекратилось. Или чтобы меня поскорее убили. Но это не будет правдой». Глядя на меня с некоторой долей уважения, сепаратист по прозвищу Китаец постановил: «Пока отдыхай. Дальше решим, что с тобой делать».
На следующий день меня и еще троих пленных доставили на территорию центра военной разведки «ДНР» (это в здании Дома престарелых в Никитовском районе). Там мы копали блиндажи. Нас хорошо кормили: куриные крылышки, овощи, мед. По сравнению с тюрьмой на предприятии «Артемуголь», где пленным раз в сутки бросали горстку перловой каши и не водили в туалет, это как курорт. Среди нас был парень по имени Максим. Говорили, что он солдат украинской армии и якобы, находясь в плену, повредился рассудком.
Однажды ночью, когда все уснули, Максим сложил пальцы в форме тризуба и, подмигнув мне, прошептал: «Мати-земля не зрадить своїх синів». «Свой! — обрадовался я. — Наверное, изображает полоумного, чтобы не пытали». Поскольку я завоевал доверие охранников, то решил помочь Максиму бежать. Попросил надзирателей, чтобы те на ночь закрыли солдата в отдельном помещении (на территории Дома престарелых пустовал сарайчик): «Этот сумасшедший кричит всю ночь. Уснуть невозможно». Охранники согласились. После этого я незаметно шепнул Максиму: «Этой ночью постарайся бежать. Дверь сарайчика держится на соплях. Выйди на наших и передай хлопцам из такого-то батальона, чтобы мне никто не звонил».
Находясь в плену, я сходил с ума от мысли, что в любой момент на мой мобильный телефон могут позвонить наши разведчики. За день до ареста меня предупредили, что скоро свои выйдут на связь. Они не знали моего голоса, и если бы на звонок ответили сепаратисты, которые держали у себя мой мобильный, то легко заманили бы разведчиков в западню.
Но Максим оказался подсадной уткой! Тем же вечером сепаратисты сообщили мне, что я сдал себя с потрохами и утром меня «накормят маслинами», то есть расстреляют. Я начал молиться. Увидев это, один из боевиков подошел к
*Андрей с иконкой — подарком сепаратиста
Я отошел в сторонку, приложил иконку к сердцу. Помолился от души. Бежать не собирался: понимал, что это невозможно. Но, бросив взгляд на своих палачей, увидел, что они разобрали все автоматы и начали чистить оружие. «Бог дает шанс!» — мелькнуло в голове. Спокойно так, потягиваясь и разминая руки, подошел к двухметровому забору. Сам не знаю, как это получилось, но я перемахнул его за долю секунды. И помчался, не чувствуя под собой ног. Мне крупно повезло. Дом престарелых расположен в промзоне, а там легко затеряться.
— Слышала, что ты выбирался из вражеского тыла целых десять суток.
— Такое пережил — в кино не увидишь! Первым делом хотел сообщить маме, что жив. Забрел в какой-то поселок. Пожилой мужчина дал мне вдоволь напиться воды. Сказал, что у них уже две недели нет света, поэтому все телефоны разрядились. Тогда я пошел в другое село и, увидев, что в одном из домов горят окна, направился туда. Постучал в дверь: «Хозяева!» Из дома донеслось: «Та щас, щас…», но никто не вышел. Заглянул в окно и обомлел: два «дэнээровца», сидя перед компьютером, смотрят фильм. Я как дал стрекача!
— Снова Боженька спас…
— А сколько еще раз спасал! Убегая, я споткнулся и свалился с плотины в болото. Еле выбрался оттуда и снова угодил в балку (темно ведь, ничего не видно), а там горы мусора. Скатываясь кубарем вниз, наделал много шума. Поднявшись на ноги, увидел вспышки сигнальных ракет и бегущих мне навстречу людей. Метнулся в противоположную сторону и оказался в лесу. А там между деревьями мелькают фонарики — окружили. Я замер, боялся даже шелохнуться. Вскоре фонарики потухли. Дождавшись рассвета, попытался выбраться из леса. Раз пять натыкался на военные палатки. Судя по всему, в лесополосе стояла артиллерийская батарея сепаратистов. И вот тебе еще чудо: часовые меня не заметили.
Но тут начался дождь, и я незаметно вернулся в то же село. Нашел на окраине заброшенный дом. Подобрал валявшиеся во дворе пол-литровые банки, подставил их под водостоки, набрал воды. В огороде сорвал патиссон и с таким запасом провизии забрался на чердак. Просидел там два дня. Когда от голода живот уже прилип к спине, осторожно спустился во двор. Нарвал в саду груш и айвы. На фруктах продержался еще сутки, а потом решил как-то пробираться в Горловку. Надеялся, что к тому времени город уже заняли украинские войска.
— Взял немного фруктов и ночью двинулся в сторону Горловки, — продолжает Андрей Лыга. — И снова свалился с плотины! Да так шумно, что туда сразу же подъехала машина с «дэнээровцами». Посветили фарами, но меня не заметили. Я понимал, что ночью они вряд ли начнут поиски. Дождутся утра. Поэтому тихонько выбрался из болота и спрятался в балке. Как только рассвело, меня начали активно искать. Каждые пять минут раздавались выстрелы из ракетницы: бах, бах, бах! По звукам я понял, что возле плотины собралось много боевиков. Оттуда доносился собачий лай и рев мотоциклетных моторов. «Дэнээровцы» начали прочесывать нижнюю балку, а я засел в верхней. И опять везение: пошел дождь, и собаки не смогли взять мой след.
Дождавшись ночи, я направился, как думал, в сторону Светлодарска (слышал, что недавно город отвоевали наши войска). Но, заблудившись в лесу, снова вышел к той же плотине! И опять меня «засекли». Началась погоня с собаками. Так быстро я еще никогда не бегал! Во рту пересохло: не пил ведь больше суток. И вдруг — ручей! Я припал к нему, нахлебался воды и тут меня осенило: вот оно, спасение! В старых фильмах о разведчиках, уходя от погони, те, чтобы сбить собак со следа, спускались в водоемы. Я сделал так же: поднимался вверх по ручью, заходил в воду, потом посуху возвращался на то же место, где был до этого, и опять в ручей. И так, круг за кругом, поднялся на гору. Склон был очень крутой, каменистый, но каким-то чудом я смог выкарабкаться наверх.
Уже светало, я увидел колхозный сад. Наскоро нарвал яблок и забрался в терновник, где просидел дотемна. И снова в путь. Иду-иду и вижу блокпост. Обрадовался: «Наши!» Подхожу ближе, а на стоящих в ряд джипах написано: «Беркут». Русские своих не бросают!» Для меня это был самый кошмарный момент. «Да когда вы уже нас бросите, твари?» — прошипел от злости и обратно в лес. Бродил-бродил и вышел прямо на очередной блокпост сепаратистов: вокруг блиндажи, солдаты спят. Развернулся и тихо, на цыпочках, пошел в другую сторону. А там — третий блокпост! Увидев меня, часовой передернул затвор: «Куда прешь?» Но я быстро сориентировался: «Братан, надо похмелиться. Мне бы до ларечка какого-нибудь». «Здесь проход закрыт, — рявкнул вояка. — Обходи вон там».
В этот раз спасло то, что я выглядел как настоящий бомж. В плену сепаратисты дали спортивные штаны маленького размера, и они сидели на мне как шорты. За время блуждания по лесам штаны изорвались в клочья, я оброс щетиной и был грязным как черт. И надо же было такому случиться, что, идя по указанному боевиком направлению, я набрел на… просыпающегося бомжа! Тот сразу принял меня за своего: «Выпьем?» «Давай», — говорю и достаю 22 гривни, которые чудом залежались в кармане чужих штанов.
Бомж оживился: «О! И у меня есть рубль. Пойдем. Там вот таке-е-енный самогон!» Мы купили у какой-то бабульки бутылку. Сидим, пьем. И тут бомж говорит: «Через часик сюда подъедут „дэнээровцы“ искать алкашей с руками и с ногами. Я инвалид, меня не тронут. А ты им вполне подойдешь». «Где тут можно спрятаться?» — спрашиваю. Он отвел меня на ближайшую свалку, показал укромное местечко. А вечером забрал, чтобы вместе выпить.
Только открыли бутылку, бомж, глядя на меня с явным отвращением, заявил: «Ты себя видел? Стыдно даже рядом сидеть, не то что пить! Мне тут принесли два пакета одежды. Посмотри, может, что-нибудь есть для тебя». В общем, новый друг нарядил меня в чистые спортивные штаны, майку, рубашку и даже кепку подобрал. Он подробно объяснил, как пройти до поселка Новолуганка, а оттуда — до Светлодарска. Там я сел на проезжавший мимо грузовик, и он довез меня до блокпоста Нацгвардии Украины. Подошел к солдатам и говорю: «Пацаны, делайте со мной, что хотите. Хоть расстреливайте. Главное, что вы — свои!»
— Подаренная «дэнээровцем» иконка сохранилась?
— Теперь постоянно ношу ее в нагрудном кармане. Жаль только, что, когда я, споткнувшись в лесу, упал на грудь, она немного повредилась. Эта иконка оберегала меня всю дорогу. Было ощущение, что кто-то невидимый брал меня за плечи и уводил от опасности. Бреду уже под Новолуганкой на дороге. Только занес ногу, чтобы сделать шаг, и меня тут что-то остановило. Нога буквально зависла в воздухе. Глянул вниз и обмер: растяжка! Если бы сделал тот шаг, меня бы уже не было в живых.
— Чем займешься теперь дальше?
— Восстановлю отнятый «дэнээровцами» паспорт и запишусь в Нацгвардию. Буду воевать. За свою землю. За родной город. За семью. И за народ.
Фото автора