Страдающий болезнью сердца замкомвзвода батальона «Донбасс» неделю провел в плену сепаратистов в предынфарктном состоянии
Освобожденный из плена директор донецкого кукольного театра «Овация», воевавший в батальоне «Донбасс», Игорь Чайковский (на фото в заголовке) и его жена Наташа, оставившие в Донецке все нажитое, едва не потерявшие сына, захваченного сепаратистами, не опустили рук. Они перевезли в Днепропетровск кукол и выступают своим семейным театром в школах и детских садах. Да еще успевают работать волонтерами в областной больнице имени Мечникова.
В школе Игорь Чайковский мечтал стать артистом — организовал в седьмом классе драмкружок, ставил спектакли и играл на сцене. Но, получив аттестат в родном Коростене Житомирской области, выбрал профессию более мужественную и поступил в Дальневосточный институт рыбного хозяйства учиться на штурмана дальнего плавания. Во Владивостоке, где главной приметой настоящих мужчин является морская форма и кортик, невозможно было не «заболеть» любовью к армии. И после первого курса Игорь отправился служить во флот, а потом поступил в Хабаровскую школу прапорщиков. Служил на Дальнем Востоке, затем в Германии. Когда Союз распался, уволился в запас и вернулся в Коростень.
Здесь и пригодились его артистические способности. Открыв небольшое кафе, начал в нем петь, аккомпанируя себе на гитаре. Авторская песня стала новым увлечением — за несколько лет Игорь Чайковский провел пять бардовских фестивалей, обзавелся друзьями во всех уголках Украины. Когда небольшой бизнес приказал долго жить, рук не опустил — водил служебную машину, занимался газетной рекламой. Ведь нужно было кормить пятерых детей. Вот тогда-то Игорь с женой Натальей вспомнили о знакомом, который создал кукольный театр. И эта идея понравилась всей семье! Наташа, по специальности воспитатель детского сада, «целевую аудиторию» знала досконально. Старшие дети Чайковских Маша и Артем были в восторге от предложения работать в кукольном театре. К тому же передвижному театру не нужно помещения — только куклы и руки, которые будут ими управлять. Да большой сундук, где герои спектаклей хранятся между представлениями.
Чайковские решили перебраться в Донецк, где жило много их друзей. Целый год, затянув пояса, семья готовила спектакли: пригласили в труппу нескольких актеров, сами освоили профессию кукловодов, заказали художнице авторские куклы.
— Сценарии я писал сам,— рассказывает Игорь Чайковский. — Мы с Наташей с самого начала решили, что наша «Овация» (так назвали театр) не будет показывать банальных сказок — только полезные и поучительные истории. Жена на собственном примере убедилась, как трудно привить детям элементарные бытовые навыки, научить их быть аккуратными, внимательными на дороге, бережными к природе. На этом и построили почти все 11 представлений. У нас есть спектакли, которые учат детей правилам дорожного движения, пожарной безопасности, здоровому образу жизни, воспитывают самоуважение, прививают представления о дружбе, взаимопомощи. Но не нудные и назидательные, а веселые, запоминающиеся. В этом их изюминка. В одном из спектаклей я играю злого волка(при этих словах Игорь инстинктивно меняет голос на грубый. — Авт.), а наши дети выполняют в зале роль аниматоров. Они как бы помогают зрителям установить контакт с куклами. За четыре года театр стал популярным у маленьких донетчан, наши спектакли были расписаны наперед. Все складывалось прекрасно, сын Артем закончил летный колледж, дочка Маша должна была вскоре подарить нам внучку. Но тут началась война…
Семья Чайковских могла сразу же уехать из Донецка, который заполонили сепаратисты и подозрительные личности. Но в худший вариант развития событий не верилось.
— На самом деле эти митинги возле администрации собирали не так уж много людей, не более тысячи, — говорит Игорь. — Никто из моих друзей и знакомых на них не ходил. Горстка негодяев взяла ситуацию под контроль исключительно из-за бездействия и продажности милиции. Кстати, и на фальшивый референдум, собравший якобы 98 процентов голосов за «ДНР», большинство горожан тоже не ходили. Они просто оказались заложниками террористов. Когда мы поняли, что в Донецке оставаться опасно, я уговорил жену уехать с двумя младшими детьми к родителям в Кременчуг. А сам отправился в Днепропетровск, где формировался в то время добровольческий батальон «Донбасс».
Идти на войну 47-летнему директору кукольного театра было никак нельзя. Три года назад он перенес обширный инфаркт и операцию по стентированию сердечной артерии. Доктора тогда строго-настрого запретили Игорю Чайковскому любые нагрузки и волнения. Да и по закону он не подлежал мобилизации как отец пятерых детей. Но оставаться в стороне Игорь просто не мог. Прапорщик помнил, какими растерянными приходили к нему во взвод мальчишки-срочники, сколько сил нужно было потратить, чтобы воспитать из них настоящих солдат. А ведь у нынешних новобранцев нет времени чему-то учиться. Как воевать-то будут?
— Болела душа и за страну, и за армию, — вздыхает Чайковский. — Я решил: буду учить пацанов всему, чему сам научился за годы службы. Никому в «Донбассе» не сказал, что у меня больное сердце, просто рассовал по карманам таблетки аспирина, нитроглицерина и пошел на войну. Думаю, не зря. Из моего взвода за 69 дней АТО только один человек погиб и шестеро были ранены, все остальные живы и здоровы. У каждого бронежилет, каска, автомат Калашникова — я никого не привез на передовую без экипировки. Когда стояли на блокпостах, пули и мины над головами так и свистели, снайперы работали. Мне самому каска жизнь спасла, когда в правый висок ударил осколок.
Под Иловайском они стояли почти две недели, и прапорщик с позывным Артист уверен: при нормальной координации всех подразделений, с помощью тяжелой техники и концентрации удара город можно было освободить от террористов. Вместо этого украинским бойцам приказывали оставаться на местах, обещали и все никак не присылали подкрепление. Даже когда стало ясно, что командование сектором «Д» сбежало вместе с армейскими подразделениями и кольцо вокруг батальонов замкнулось, их еще можно было вывести без потерь. Но колонна машин, которую обещали за ними прислать, за два дня так и не доехала. Хотя от наших позиций было около двадцати минут езды. Вместо этого поступила команда выходить самостоятельно, и бойцы на полуразбитой технике, легковушках, грузовиках двинулись в ловушку.
— Мы не сомневаемся, что это была измена, — убежден Артист. — Я сам слышал по рации, как армейский командир с позывным Ветер передал кому-то сообщение: «Мои проходят, за мной «Донбасс». И после этих слов нас буквально накрыло шквальным огнем. Впереди шла пожарная машина, в ней находились раненые и мой друг, командир роты капитан Петров. По машине прямой наводкой ударил вражеский танк. От капитана осталась только левая нога — я узнал его по ботинку. Вся дорога была усыпана телами и разбитой техникой. Нам пришлось занять возле небольшого хутора круговую оборону — с гранатометами и автоматами против танков и пушек. Но несколько танков мы все же подбили и даже взяли в плен восьмерых российских солдат из Ульяновской танковой бригады и Костромской бригады ВДВ. Они сами признались. Когда к нам приехали российские представители с предложением сдаться, даже удалось договориться: мы им пленных, а они вывозят около сорока наших раненых в расположение украинских войск. Но продержаться среди ветхих хатенок с голыми руками под артиллерийским обстрелом было, конечно, нереально. Я не боялся смерти, но хотел спасти своих ребят. Нам пришлось сдаться.
Всю ночь полураздетые пленники просидели в поле. Дежурившие вокруг военные с автоматами, не стесняясь, весело обсуждали подробности побоища, произошедшего накануне: как ждали «укропов» в засаде, кто сколько уничтожил людей и техники. Молоденький танкист похвастался: «Это я пожарную машину вдребезги разнес! Видели?» Игорь только зубами заскрипел, вспомнив погибшего друга.
Накануне один из российских офицеров дал украинским военным честное благородное слово, что к боевикам из «ДНР» они не попадут. А утром к хутору подъехали два «КамАЗа» и «Урал». Вышедшие из них «дэнээровцы» приказали бойцам «Донбасса» грузиться в машины. Игорь был уверен, что их везут на расстрел. Во дворе донецкого управления СБУ пленников уже ждала разъяренная толпа местных жителей, среди которых были даже дети. Женщины что-то кричали, размахивая руками, дети заученно грозили пальчиками, но измученные, израненные бойцы, едва державшиеся на ногах, на них уже просто не реагировали.
В полутемном сыром подвале 110 пленников — все, что осталось от батальона «Донбасс», — разместились, как могли: на каких-то железных стеллажах, кусках картона. По одному их стали вызывать на допрос.
— Меня допрашивали часа три, — вспоминает Игорь. — Сколько техники, какие вооружения, в каких городах были, как во время зачисток убивали мирных жителей? Я честно все рассказал. Что мы не каратели, а милицейский батальон, который наводит порядок на освобожденных территориях, выявляет диверсантов и склады оружия. А зачистки проходят так: «Здравствуйте, предъявите документы, нет ли в доме посторонних? Извините, до свидания». Бывало, что, глядя в голодные глаза детей и стариков, отдавал им свой сухпаек и воду. Допросы проводили явно не ополченцы, а, возможно, бывшие правоохранители. Прожженные ребята, их с толку не собьешь. Приходилось общаться и с местными боевиками. Это же несчастные зомбированные люди! Бородатый мужик огромного роста долго доказывал мне, что Донбасс больше не будет кормить Украину: «Вы свои порядки на Майдане установили, а мы здесь — свои». Переубедить их невозможно. Не зря Путин ведет войну не только на восточном фронте, но и в информационном пространстве. Российская пропаганда пробивает мозги похлеще пули.
Пленных хоть и держали впроголодь — два раза в день давали по полчашки каши с кусочком хлеба, — но не били. Один из террористов, правда, попытался ударить Артиста, уже и руку занес, но, наткнувшись на его взгляд, отступил.
После многочасовых допросов у Игоря начались проблемы с сердцем. Поначалу выручали завалявшиеся в карманах таблетки, но они быстро закончились. Дышать становилось все труднее, особенно, когда вспоминал о старшем сыне…
В тот день, 29 мая, Артем Чайковский договорился встретиться в центре Донецка с мужем сестры Максимом. Уже оказавшись рядом, негромко поздоровались: «Слава Украине! Героям слава!» Произносить такие слова на площади, где стояли палатки сепаратистов, было, конечно, опасно, но ребята понадеялись, что их никто не услышит. И напрасно. Из ближайшей палатки выглянул какой-то тип: «Вы не нас ищете?» Пока он заговаривал Артему и Максиму зубы, другие обитатели сепаратистского лагеря, очевидно, вызывали подмогу. Буквально через пару минут подъехала «ГАЗель» с вооруженными людьми, и парней отвезли в подвал облгосадминистрации.
— Главный вопрос, который нам задавали: «Вы «правосеки»?», — не скрывает возмущения зять Игоря Чайковского Максим, который сейчас проходит лечение в днепропетровской больнице имени Мечникова. — Мы твердили, что местные, что у меня сегодня родилась дочь и мы встретились, чтобы отметить это событие. Они просто озверели. Особенно мужик кавказской внешности. Нас стали бить электрошокером, колоть ножом. Воткнут в ногу и проворачивают. Потом облили бензином и устроили игру: бросают спичку, а мы должны увернуться и потушить ее. Когда я потерял сознание, мне прострелили обе ступни. Артему в правую ногу всадили две пули, которые прошли насквозь и застряли в левой ноге. Нас пытали практически круглые сутки. Еще в подвале была женщина с сыном, их убили. Нас тоже собирались везти на расстрел, уже и машина приехала. Но водитель пошел обедать, и в это время нас чудом вызволили знакомые через кого-то из «дэнээровцев».
Артем к тому моменту уже умирал. Пуля раздробила кость, которая повредила крупную артерию, и парень истекал кровью. В городской больнице, куда его привезли без сознания, за операцию потребовали 10 тысяч гривен. Но извлекли только пулю из мягких тканей. Ситуация усугублялась и тем, что охранник ударил Артема прикладом по ноге, образовалась огромная гематома. Донецкие врачи качали головой: ногу надо ампутировать. Родители окольными дорогами повезли Артема с Максимом в Днепропетровск.
— За эти несколько дней у сына начался некроз тканей, — чуть не плача рассказывает жена Игоря Чайковского Наталья. — Днепропетровским врачам пришлось провести ему несколько операций, удалить часть мышц и артерии, восстановить сосуды. Ногу все-таки спасли. А потом отправили Артема на лечение в Ригу.
Наталья, оставив младших детей на бабушку, примчалась в Днепропетровск и два месяца буквально разрывалась между сыном и зятем, лежащими в разных палатах. Но не могла не уделять внимания и другим раненым, хотя бы подушку поправить, погладить по руке, покормить. Когда Артем улетел в Латвию на реабилитацию, а Максим встал на ноги, Наташины проблемы вроде бы закончились, но она все равно каждое утро продолжала приходить в больницу. В работающем здесь центре помощи раненым таких, как она, волонтеров сегодня немало — они раздают гостинцы, которые приносят горожане, ухаживают за тяжелыми больными. Неделю назад в больницу привезли из Донецка Наташиного мужа, о судьбе которого после иловайского котла она ничего не знала. Друзья Игоря, конечно, уверяли, что он жив, просто в плену. И эта надежда давала силы. Вызволили Артиста из застенков донецкого управления СБУ переговорщики центра по освобождению пленных, который действует при Днепропетровской облгосадминистрации. Когда он вместе с двумя товарищами, держась за сердце, выходил из подвала, там еще оставалось немало его побратимов.
*Сын Игоря Чайковского Артем, который из-за пыток едва не лишился ноги, сейчас проходит реабилитацию в Латвии
Теперь Игорь с Натальей мечтают, что их семья скоро снова будет вместе. Вернется из Риги Артем, родители заберут из Кременчуга семиклассника Илюшу и шестилетнюю Вирсавию. Даже два кота и любимый пес будут с ними. А куклы уже прибыли в Днепропетровск, местным малышам даже показали первое представление. Теперь главной проблемой семьи Чайковских стал поиск жилья. Денег, чтобы купить дом, нет — Игорь воевал в добровольческом батальоне и зарплату за это не получал. За съемную квартиру хозяева требуют деньги вперед. Но Игорь с Натальей верят, что им повезет. После того, что они пережили, уже ничего не страшно.
Сердце Артисту подлечили, но при воспоминаниях о тех событиях под Иловайском, оно опять начинает покалывать.
— Когда мы освободим Донбасс, я обязательно поеду на поле возле хутора Червоносельское и буду целый день стоять там на коленях, — едва сдерживает он слезы. — Это поле пропитано кровью моих друзей. И за их гибель кто-то должен ответить.