Когда боевики открыли огонь из гранатометов, старший сержант 95-й аэромобильной бригады Сергей Козак принял основной удар на себя, чем спас жизни своим сослуживцам. В бою военнослужащему оторвало ногу, но через пять часов (!) хирурги смогли ее пришить
Сергей Козак, о котором в военном госпитале уже ходят легенды, встретил меня на пороге палаты. Еще совсем недавно офицер мог передвигаться только на инвалидной коляске, а теперь уже уверенно ходит на костылях.
— Самое главное, что я чувствую пришитую ногу, — улыбнувшись, похвастался Сергей Козак. — Это значит, что она приживается. Хирургов из Киевского центрального военного госпиталя называю не иначе как волшебниками. Оторванная снарядом нога пролежала у меня в рюкзаке пять часов. Я уже смирился с тем, что стал инвалидом. Представляете мое удивление, когда, очнувшись в реанимации, я вдруг увидел вместо культи перебинтованную ногу? «Что это? — спросил у хирурга?» «Нога», — ответил врач. «Чья?» — спросил я. Хирург не выдержал и рассмеялся. Я больше ничего не спрашивал. Понял, что все будет хорошо.
*"Я не сказал жене, что иду на фронт добровольцем. До последнего скрывал, что нахожусь на передовой", — говорит Сергей Козак (фото издания «Житомир.info»)
Предложив продолжить нашу беседу на улице, Сергей Козак вышел из госпиталя, опираясь на костыли. К военному тут же подбежали три девочки лет десяти. «Мы видели вас по телевизору! — закричали они. — Вы очень храбрый, настоящий герой! Можно мы подарим вам наши рисунки и цветы?» С этими словами девочки вручили офицеру три желтые розы и нарисованные акварелью картинки.
— Покажу ребятам в палате, — сказал Сергей Козак. — Ей-богу, это помогает лучше любых лекарств. Мой семилетний сын тоже рисует мне рисунки, пишет письма. Одно из них я получил еще на фронте. Читал и плакал. А через несколько дней произошел тот злополучный бой. Когда я, истекающий кровью, без ноги лежал на БТРе, вспомнил это письмо. Сынок написал: «Папа, я, как ты и просил, остался в семье за главного. Буду заботиться о маме и сестричке. Но ты все-таки возвращайся поскорее. Без тебя мне будет трудно». Может, благодаря этому я и не потерял сознания?
Бой, в котором Сергей лишился ноги, произошел 22 июня в районе села Долина Донецкой области. Офицер воевал в группе оперативного реагирования 95-й житомирской аэромобильной бригады.
*Еще в начале лета житомирские десантники отправились в зону АТО
— Я был старшим ведущим колонны, ехал на головном БТРе, — вспоминает Сергей. — В машине находились восемь человек. Моей задачей было обеспечить безопасность колонны и довести ее до места дислокации. Сепаратисты устроили засаду — наш БТР должен был упасть в обрыв. После этого боевики планировали атаковать идущий следом за нами танк. Я видел человека, который открыл огонь по БТРу. Снаряд прожег броню и угодил в меня и водителя Юрия Весельского. Нас ослепила вспышка. Я боялся одного: чтобы снаряд не взорвался прямо в БТРе. Тогда погибли бы все ребята. К счастью, этого не случилось — снаряд насквозь пробил машину и вышел наружу.
Позже сослуживцы Сергея Козака объяснили: взрыв не случился только потому, что в машине были открыты все люки. Сделать это прямо перед боем приказал Сергей. Как только снаряд вылетел из БТРа, наши военные открыли ответный огонь.
— Я тоже стрелял, — вспоминает Сергей. — Чувствовал, что у меня печет правая нога, но старался не обращать на это внимания. В нас стреляли снайперы и автоматчики, мы изо всех сил старались отбить атаку. В какой-то момент закончились патроны, я полез за новыми и увидел, что у меня… нет левой ноги. Она висела на тоненьком лоскутке кожи. Из нее торчали разорванные окровавленные сосуды. Жуткое зрелище. Но я должен был продолжить бой. Привстал на правой ноге и начал стрелять. Заметив, что со мной произошло, ребята хотели наложить жгут. Стали по очереди колоть мне буторфанол (сильнодействующее обезболивающее. — Авт.). Потом помогли выбраться на БТР, откуда было удобнее вести стрельбу. Я понимал, что на одном лоскутке оторванная нога долго не продержится. Дальше действовал инстинктивно. Взял рюкзак, в который планировал складывать боеприпасы, и положил туда свою ногу. Делал это спокойно, не паниковал. Наверное, начал действовать буторфанол…
— Вы чувствовали боль?
— Только в правой ноге. Она была сильно обожжена, в нее впились осколки снаряда. А левую ногу вообще не чувствовал. В тот момент я хотел одного — поскорее закончить бой. Одновременно инструктировал ребят — говорил им, как вытащить водителя Юру из БТРа. Ему, как и мне, снарядом оторвало ногу. Он стонал от боли, но держался. Когда Юру вытащили наружу, а сепаратисты наконец отступили, я позвонил командиру. Сказал, где мы находимся, сообщил о наших потерях. К счастью, в том бою никто не погиб. Только мы с Юрой получили ранения. Командир сказал, что подмога уже едет. Попросил меня не терять сознания.
Когда приехала помощь, раненых на руках перенесли в другой БТР. Привыкший к опасности, Сергей не выпускал из рук пистолет и гранату.
— На всякий случай, — объясняет Сергей Козак. — По дороге в больницу мы с Юрой даже разговаривали. Переглянулись и сказали друг другу: «Держись». Думал ли я о том, что остался инвалидом? Нет. Я принял это как должное. Без ноги, так без ноги. Главное — живой. Нас привезли в Изюм Харьковской области. Уже в больнице я почувствовал боль в обеих ногах. Понимая, что теряю сознание, подозвал какого-то офицера, отдал ему пистолет… Что было дальше, не помню. Пришел в себя уже после операции.
Честно говоря, увидев у себя обе ноги, я решил, что мне это снится. Ну как такое может быть, если я лично положил оторванную ногу в рюкзак? Я же не игрушка и не робот! Долго спрашивал врача, откуда эта нога и чья она (смеется). Дорога до Изюма заняла не меньше пяти часов. Но врачи смогли сделать невозможное — они пришили мне ногу! Это сделал известный хирург Игорь Гангал из киевского военного госпиталя, который случайно оказался в изюмской больнице в командировке. Позже тамошние врачи признались, что без него с таким сложным случаем не справились бы. «Вашу ногу мы бы ампутировали, — сказали они. — Но Игорь Иванович попробовал ее сохранить». Спасибо ему большое. А еще, если можно, поблагодарите через газету главного травматолога Украины Игоря Савко, заведующего травматологическим отделением Главного военного госпиталя Сергея Цивину, моего лечащего врача Владимира Бондаренко и всех медиков, которые меня спасали.
Когда Сергей был в Изюме, врачи хотели позвонить его родственникам. Но офицер попросил их этого не делать, чтобы не волновать жену и семилетнего сынишку.
— Тогда, во время боя, я боялся не за себя, а за них, — признается Сергей. — Что они будут делать, если я погибну? За два дня до того, как ушел на фронт, у меня родилась дочка Лиза. Я не сказал жене, что пошел добровольцем. Соврал, что пришла повестка. На самом же деле, когда 25 марта написал заявление с просьбой отправить меня как старшего сержанта запаса на восток, я фактически получил отказ. Тогда перезвонил на горячую линию Министерства обороны Украины и настоятельно попросил оперативного дежурного все-таки отправить меня на войну. «Вы призываете 20-летних ребят, которые ничего не умеют, — возмутился я. — А у меня есть и силы, и навыки. Так почему не могу поехать?» И добился своего. Когда мы уже были в Донецкой области, я говорил жене и матери, что нахожусь на полигоне в Николаеве. Это была ложь во спасение. Меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, не хотел, чтобы мои дети остались без отца. Но с другой, — именно ради детей должен был идти на восток. Нужно было остановить боевиков, не допустить, чтобы они пошли дальше.
Только когда я приехал на пару дней в отпуск, признался жене, где был все это время. Наташа целый день проплакала, но все поняла.
— Сережа снова уехал, а через несколько дней случился тот страшный бой, — вспоминает Наталья Козак. — Когда муж вдруг перестал выходить на связь, я поняла, что что-то случилось. К счастью, мой брат все-таки смог дозвониться на телефон Сережи. Ему ответил врач, и мы все узнали. «Что у папы с ножкой? — расплакался сын. — Ему очень больно, да?» «Сынок, мне совсем не больно, — успокаивал его по телефону Сережа. — Правда, правда. Ты же мне веришь?» Слушая эти разговоры, я не могла сдержать слез.
Следующие два месяца Сергей общался с сыном только по телефону. Отец хотел, чтобы мальчик увидел его, уже когда он сможет передвигаться самостоятельно. Недавно Сергей Козак встал на ноги. В студию канала «1+1″ он пришел, опираясь на костыли. Зал стоя аплодировал герою. Позже в студию завели его сына Славика. Увидев отца, мальчик пулей пронесся через весь зал и бросился папе на шею. Ведущему даже пришлось прервать эфир: отец и сын еще долго обнимались, не сдерживая слез.
— Уходя на войну, папа просил меня помогать маме, — вытирая слезы, сказал Славик. — Я помогал. Я же остался за главного. Но так ждал, когда вернется папа! Я знаю, что он герой. Но больше не хочу, чтобы он куда-то уходил. Пусть он лучше не будет героем, но всегда будет со мной.
— Еще одним потрясением для меня была встреча с дочкой, — признается Сергей. — За эти месяцы она так подросла! Мне кажется, Лиза на меня очень похожа (улыбается). Сейчас больше всего на свете хочу поскорее вылечиться и вернуться домой. К сожалению, это будет нескоро. Впереди еще операция — в пришитую ногу мне будут вживлять пластину. А реабилитация займет не меньше года… Но ничего, справимся. Знали бы вы, как меня все поддерживают! Ребята из нашей бригады звонят каждый день.
— Сережа Козак для нас как брат, — говорит сослуживец Андрей Терепов. — В том бою мы остались живы только благодаря ему. Если бы он не открыл в нашем БТРе люки, все ребята погибли бы. Меня поразило, что, даже когда Сережа был ранен и истекал кровью, он продолжал стрелять и отдавать распоряжения. Оторванной ноги будто и не заметил. Морщился от боли, стонал, но давал нам указания.
— Он и до этого случая не раз нас спасал, — рассказывает еще один сослуживец, 27-летний Игорь. — Когда враг атаковал, Сергей старался все сделать сам, а нас прикрыть, уберечь. «Прячьтесь, ребята! — кричал. — Я тоже хочу медали!» — и шел вперед.
— Чтобы как-то его подбодрить, мы с ребятами записали для Сережи видеоприветствие, — говорят сослуживцы. — На видео мы, целые и невредимые, стоим возле БТРа и желаем Сереже скорейшего выздоровления. Пусть видит, что мы живы, что с нами все в порядке. Вы будете писать о нем в газете? Если можно, от нас напишите крупными буквами: «Спасибо тебе, Сергей. Мы тебя ждем».
— Знали бы вы, как я его жду! — признается Наталья Козак. — Я уже придумала, как его встречу, какие блюда приготовлю. Буду делать все, чтобы муж побыстрее поправился. И у него все получится. На днях Сережа… сел за руль. Пришитая нога уже позволяет ему водить машину. Увидев это, врач покачал головой: «Гвозди бы делать из этих людей…»
— Хватит уже меня расхваливать, — щеки Сергея стали пунцовыми. — Ты, как никто, знаешь, что и у меня есть слабости и страхи. Например, я ужасно боюсь зубных врачей. Благодаря этому мы с женой и познакомились. Наташа у меня стоматолог. Однажды заболел зуб, но я так боялся идти в поликлинику, что неделю терпел адскую боль. Поехал к врачу, только когда стало совсем невыносимо. Был выходной, и государственная поликлиника оказалась закрыта. Решил зайти в первую встретившуюся на моем пути частную клинику. Там врачи уже тоже собирались расходиться по домам, но красивая блондинка с голубыми глазами согласилась задержаться и отремонтировать мой зуб. Это была Наташа. Через три месяца мы поженились.