У Элиаса и его жены украинки Ольги двое детей. Семья жила в собственном доме в Донецке, но в мае прошлого года вынуждена была уехать из-за начавшейся войны
С уроженцем Ливана Элиасом Сассином мы встретились в Киеве, в соборе Святого Александра, в котором наш собеседник сделал рождественский вертеп. Он хорошо говорит по-русски, ведь уже девять лет живет в нашей стране. Сейчас Элиас, его жена и двое детей — вынужденные переселенцы с Донбасса.
— Я из христианской семьи маронитских католиков, — рассказывает 35-летний Элиас. — У нас в Ливане на Рождество не только в церквях, но и в каждом доме христиан стоит вертеп. Еще будучи совсем маленьким, я очень полюбил этот праздник: весь Святвечер проводил возле вертепа, даже засыпал рядом с ним. Мама говорила, что младенец Иисус появляется в яслях ровно в полночь. Я терпеливо ждал этого, а мама улучала момент, чтобы незаметно положить туда фигурку маленького Христа.
Она каждый год делала у нас в доме вертеп, я ей помогал. В подростковом возрасте начал собирать его самостоятельно — для школы, в которой учился, для родственников и знакомых. Мои работы нравились людям. Бывало, меня просили сделать по десять рождественских композиций.
В 2005 году я как турист приехал в Украину, встретил свою будущую жену Олю. Мы стали жить в Донецке. Я ежегодно собирал рождественский вертеп в местном костеле святого Иосифа, причем каждый раз у меня на это уходили сутки. Работал без сна, но усталости не чувствовал — наоборот, переживал душевный подъем, радость, прилив сил. В нынешнем году в столичном кафедральном соборе Святого Александра собирал вертеп двое суток, и снова все это время меня не покидала бодрость.
*Элиас с женой и детьми сфотографировались возле вертепа в столичном кафедральном соборе Святого Александра (фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»)
Сейчас у меня очень теплое отношение к Украине, искренне переживаю за все, что происходит в стране. Хотя до сегодняшнего дня не уверен, что нашел себя здесь. Знаете, когда я прилетел сюда в первый раз, пережил шок — уже в аэропорту столкнулся с реалиями, которые совершенно не приемлю. Например, чтобы пройти пограничные формальности, пришлось платить. Думал тогда, что вряд ли останусь здесь надолго, больше никогда сюда не приеду — Ливан и Украина очень сильно отличаются нравами и традициями. Однако все вышло иначе — встретил Олю. Жить решили в Донецке, потому что моя жена родом оттуда. Я купил частный дом, планировал открыть кафе (у меня соответствующее образование), даже завез оборудование. Но, опять же, столкнулся с реалиями, которые не могу принять: готов платить налоги, предусмотренные законом, но давать взятки не буду. Я ведь христианин, грех для меня недопустим.
Первые года полтора жизни в Донецке складывались тяжело — окружающие смотрели на меня, словно я с другой планеты. Но нельзя было отступать, ведь я семейный человек. Изменения к лучшему настали, когда встретил настоятеля местного костела отца Ричарда Карапуда. Он поляк, человек в какой-то степени чужой в Донецке, я тоже был чужим. Это способствовало нашему сближению. Костел тогда еще только строился. Я начал помогать отцу Ричарду в повседневных делах, практически каждый день бывал в костеле.
Со временем появилось ощущение, что Иисус рядом, что Он поддерживает, ведет меня. До этого мне не хватало духовного опыта, а в Донецке я приобрел его через труд. Возникло стремление передать этот опыт другим людям, прежде всего землякам-маронитам, которых в Украине довольно много. Некоторые живут здесь не один десяток лет. Я начал искать их по разным городам. Вскоре вместе с отцом Ричардом создал организацию «Ливанская маронитская семья в Украине».
Жена стала, возможно, даже еще более ревностной христианкой, чем я. Венчаться мы летали в Ливан. У нас с женой уже двое детей: Жоржу-Майклу восемь лет, Марии-Терезии четыре годика.
— Чем вы зарабатывали в Донецке?
— Отделкой интерьеров, фасадов, созданием бассейнов, лестниц в домах состоятельных людей. Эту работу нашел благодаря церкви: скульптор Александр Порожнюк увидел, какой я сделал вертеп, и пригласил помочь ему в создании фигуры Иисуса Христа, которую затем установили перед входом в костел. Мы сделали и скульптуру святого Марона (монах-отшельник, живший во второй половине IV — начале V веков, почитается как основатель Маронитской церкви. — Авт.) и отправили ее в Ливан. Александр Николаевич познакомился с архитектором Виктором Павленко, с которым я выполнял частные заказы.
— Что стало толчком к тому, что вы уехали?
— Весной ситуация в Донецке все более обострялась. На улицах появлялись мужчины в масках с автоматами, в шлепанцах и в шортах. До этого, когда я видел людей в форме, на душе становилось спокойнее. Известно, что немало украинцев не доверяют милиции, даже боятся ее, но у меня такого отношения не возникало, ведь я с детства привык к тому, что полицейские и военные — защитники мирных людей. А тут вдруг какие-то типы в масках. Это меня очень огорчило. Я не понаслышке знаю, что такое война — она шла в Ливане на моих глазах, когда я был ребенком. Все мы тогда страдали из-за людей, которые ее развязали. Блокпосты на дорогах были частью моего детства.
В Ливане есть традиция: на Рождество собираться всей семьей в родительском доме. Мои бабушка и дедушка (родители отца) жили в районе, населенном преимущественно мусульманами. Но случалось так, что обстановка не позволяла нам проехать блокпосты, и в праздник не удавалось увидеть бабушку и дедушку. Утешали себя тем, что мысленно находимся с ними.
Когда начинались беспорядки, христианские конфессии города объединили усилия ради мира. Но это мало помогло. У меня еще оставалась надежда на то, что в Донецке все вскоре наладится. Символом этого стал пост ГАИ, расположенный недалеко от нашего дома. На многих административных зданиях в городе уже висели флаги «ДНР» и России, но на посту ГАИ продолжало развиваться сине-желтое знамя. Там дежурили милиционеры в бронежилетах и касках, с автоматами. Однако в один из дней они просто ушли. Когда часов в девять утра я ехал на работу, над ГАИ еще был украинский стяг, а возвращался после обеда— уже висел флаг «ДНР». На посту появились какие-то вооруженные люди в камуфляже, масках. Для меня это стало ударом. Даже если бы там появилось ливанское знамя, расстроился бы не меньше. Что особенно удручало — милиционеры не защищали пост, а сдали его без сопротивления.
Это было в мае. Я понял, что больше нельзя оставаться в Донецке. Забрал семью и направился на вокзал. Не вдаваясь в подробности, скажу, что добраться туда через блокпосты оказалось очень сложно. На поезде доехали до Харькова. Там на христианском празднике встретили епископа Харьковского и Запорожского Яна Собило. Он пригласил нас поселиться в Запорожье на территории санктуария (религиозный комплекс. — Авт.) Бога Отца Милосердного. Уже в первый день пребывания там мы ощутили душевное спокойствие, которого очень недоставало. Несколько молитв, выученных в тот период, теперь ежедневно читаем всей семьей — слово Божье помогает нам справиться с испытаниями. В Запорожье прожили больше месяца, а затем отправились в Ливан. В Украину решили вернуться в октябре, услышав по телевизору о перемирии. Прилетев в Киев, поехали в железнодорожные кассы покупать билеты до Донецка, но, оказалось, поезда туда не ходят. Вскоре мы узнали, что о возвращении домой пока и речи быть не может.
— Где же вы живете?
— Когда стало ясно, что в Донецк дороги нет, я позвонил главному настоятелю конвентуальных францисканцев в Украине брату Эдуарду Каве. Он пригласил нас поселиться в Борисполе под Киевом, во францисканском монастыре, настоятелем которого является отец Станислав Нуцковский. Я очень благодарен всем, кто поддерживает нас.
Сын пошел в местную школу. Мы с женой беспокоились, что ему будет сложно учиться на украинском, но Жорж-Майкл хорошо занимается. И хотя работу я пока не нашел, верю, что Иисус меня не оставит. Все мы молимся за мир в Украине, за всех людей, в том числе и жителей Донбасса — прошу Бога, чтобы Он направил их на верный путь.