Известный оперный певец, приехав в Киев из Вены для подготовки к гастролям в Италии и Японии, рассказал «ФАКТАМ» о том, как на него в Мексике средь бела дня напали бандиты и как ему работается за границей
Оперный бас Анатолий Кочерга, которого называют Шаляпиным ХХ века, свой приезд в столицу Украины не афишировал. О его визите я узнала от общих знакомых. Позвонила, и Анатолий Иванович пригласил к себе в гости…
- Анатолий Иванович, более 20 лет вы не выступали на сцене Национальной киевской оперы.
- Увы, за все эти годы я не получал приглашений, — отвечает Анатолий Кочерга. — Следовательно, в Украине я не нужен. А приехал я для подготовки к большим гастролям: первое выступление планируется в Милане — в «Ла Скала», затем в Зальцбурге — на фестивале оперного искусства, позже отправлюсь с театром «Ла Скала» в Японию… В Киеве у меня друг и репетитор — концертмейстер, заслуженный артист Украины Костя Фесенко и технологическая «кухня». Здесь я учу новые роли. В этом году в украинской столице уже третий раз. В Киеве у меня есть квартира, хоть и небольшая по нынешним масштабам, не в два уровня и площадью не 800 квадратных метров, как теперь строят.
- Правда, что вы были самым молодым народным артистом СССР?
- Это факт! Я был очень ранним дарованием. Еще учась в консерватории, получил звание заслуженного. А звания народного артиста СССР был удостоен в 32 года. Муслиму Магомаеву «народного» присвоили в 33 года. На третьем курсе я уже получил и первую свою квартиру в Киеве. Помню, Владимир Васильевич Щербицкий тогда сказал: «Своих Шаляпиных мы не отпустим никуда!» Это был 1971-й год. Я как раз победил во Всесоюзном конкурсе вокалистов имени Глинки в Вильнюсе, а потом уехал на стажировку в «Ла Скала». Вскоре же стал депутатом Верховного Совета СССР.
- Вы многое имели. И при этом мечтали эмигрировать?
- Никогда в жизни я об этом не мечтал! Уехал работать за границу, потому что меня позвали великие мастера Клаудио Аббадо, Зубен Метта… Цели уезжать из страны у меня никогда не было. Я гражданин Украины и сейчас, и в прошлом, и в будущем. Вот моя улица, вот мой дом, моя квартира. А работаю за границей, потому что здесь я не нужен, а там есть возможность для постоянного профессионального роста. Когда работаешь с такими мастерами, как Пласидо Доминго или покойный Слава Растропович, не расти невозможно! За границей нет званий — заслуженных и народных. За все годы работы у меня ни разу не спросили, что я заканчивал, какой у меня диплом. Там главный критерий — твоя работа. Думаю, если бы некоторые наши звезды со званиями, которые в Украине в последнее время безбожно девальвировались, показали свои умения за границей, стало бы стыдно.
- Вы получили две премии «Грэмми» (музыкальная премия, одна из самых престижных наград в мире, которую сравнивают с «Оскаром» в кинематографе) за запись партии Бориса Годунова на всемирно известной японской фирме грамзаписи «Сони Классик». Какие преимущества дает столь высокая награда?
- Мне вручили грамоту и медаль — и все.
- А деньги?
- Нет, деньги не даются, эта премия — просто знак престижа. Я в долгах, как в шелках. На Западе все живут в кредит, и я взял — на квартиру. Но это не привилегия, а отвратительная штука. Кроме того, налоги за рубежом огромные! Нужно отдать 50 процентов заработанного. А ведь за что-то еще нужно жить… Оплачивать коммунальные услуги, проезд, кормить семью. Жизнь за границей о-очень дорогая! В десятки раз дороже, чем в Украине. Так что если кто-то думает, что я уехал за «длинным рублем», то скажу: поезжайте, ребята, и сами во всем убедитесь.
- Ваш голос застрахован?
- Нет, это очень дорогое удовольствие. Мне постоянно приходят письма от страховых компаний с предложениями застраховать голос. Нужно заплатить два-три миллиона, но лишних денег, увы, у меня нет.
- Самое интересное, что в момент нападения этих часов вообще не было при мне! Но именно они стали причиной происшествия. «Ролекс» я приобрел за несколько лет до поездки на гастроли в Мексику. Мне их продали значительно дешевле настоящей цены благодарные любители оперы, владельцы ювелирного магазина в Париже, который находится недалеко от «Гранд Опера». Мы были давно знакомы, и мне сделали скидку. Ремешки же, вы знаете, имеют свойство снашиваться, и я решил поискать что-то приличное. Для меня это не так просто — нестандартный размер запястья.
Часы оставил в гостинице в сейфе, поскольку знал, что украшения в Мексике носить небезопасно, а сам с женой пошел по магазинам. И вот в два часа дня на пешеходной зоне в самом центре Мехико на меня напали двое. Потребовали часы. Я показал руки, вывернул карманы, показывая, что у меня ничего нет, но пацан, видимо, наколотый, из пистолета в меня ба-бах! Попал в ногу, прострелил берцовую кость… Истекая кровью, я больше часа пролежал на улице. Боль была страшная! Потерял три с половиной литра крови. То есть почти умер… Линочка, моя жена, звала на помощь, но тщетно. Только когда наконец прибыл менеджер нашей гостиницы, вызвал «скорую». С тех пор я перенес десять сложнейших операций…
- Преступников нашли?
- Ясно одно: они действовали по наводке. Видимо, в магазине (куда днем раньше я приходил с часами) им сказали, что у меня настоящий «Ролекс». К слову сказать, часы я ношу редко, хотя очень люблю их.
- Коллекционируете?
- С радостью бы, но не получается. Это ведь огромные деньги! После нападения «коллекционирую» операции — они тоже очень дорого стоят (улыбается). Что же касается нападения на меня… Когда я лежал в госпитале, следователь государственной службы Мексики рассказал, что у них процентов двадцать полицейских сотрудничают с бандитами! И таких происшествий, когда на улице грабят и убивают, немало. Кстати, стреляли в меня из пистолета, который принадлежал ранее убитому полицейскому.
- Кошмар…
- Боже мой, сколько людей, в том числе великих музыкантов, звонили мне тогда, старались поддержать!
- Правда, что уже на седьмой день после ранения вы пели партию Бориса Годунова на сцене?
- Да, в инвалидной коляске. Получил обезболивающий укол — и вперед! Атмосфера была, как на кладбище, — море слез и цветов. Одна мексиканка, местная знаменитость, после выступления подошла ко мне, сняла с шеи свой золотой кулон и повесила мне на мое гипсовое колено со словами: «Простите, простите нас. В каждой нации есть уроды. Если бы этот дурак знал, в кого он стрелял, у него рука не поднялась бы… Этот кулон я вам дарю на счастье».
- Вам еще предстоят операции?
- Не хочу об этом говорить. У людей моей профессии должно быть крепкое здоровье. Ты не можешь не выйти на сцену, сорвать контракт… Подстраховки нет, поэтому ответственность дикая!
- Как вы следите за здоровьем? В чем себя ограничиваете?
- Ну, например, в алкоголе — он сушит слизистую. Что касается еды, главное, чтобы после нее не наступило расстройство желудка, которое влечет за собой потерю силы, энергии… Ты должен быть здоров, потому что выходишь на сцену, как на эшафот, на тебя смотрят сотни и даже тысячи глаз. Как-то в Буэнос-Айресе, после того как я исполнил партию Бориса Годунова, ко мне подошла старушка, которой было 105 лет, элегантно одетая, с бриллиантовой брошью, и говорит: «В этом театре я слушала Федора Шаляпина в 1936 году, но вы меня потрясли глубже. Это было гениально!» Ради такого стоит работать и жить.
- Каков ваш рацион перед спектаклем?
- Последний раз я ем перед спектаклем часа за три. Обычно — спагетти с пармезаном. Это блюдо дает хорошую энергетику и не чревато проблемами с желудком.
- Раньше считалось: чтобы поддерживать голос в тонусе, нужно употреблять гоголь-моголь или пить сырые яйца… Вы следуете этому старинному рецепту?
- Нет. Как когда-то говорил ныне покойный народный артист Украины Андрей Иванович Кикоть, «голос, як гроші — якщо є, то є, а як немає, то й не буде».
- Спортом занимаетесь?
- Да, гимнастикой и, по Амосову, — три тысячи шагов в день.
- Слышала, что, готовясь к спектаклю, можете на нервной почве перемыть гору посуды…
- Могу спокойно… Посуду перемыть, пыль везде вытереть…
- Говорят, нередко берете в руки столярный инструмент.
- И слесарный тоже. Я и электрик, много по дому делаю. И водитель первоклассный!
- Как вы отдыхаете после выступлений?
- Начинаю работать над новой ролью. Или создаю поделки из дерева — ложки, вилки… Видите, на руках сколько порезов? (Показывает. ) На курортах давно не был, потому что летом сплошные фестивали.
- Анатолий Иванович, а правда, что знаменитый австрийский дирижер Герберт фон Караян семь раз присылал вам приглашения выступать с его оркестром, но вы, тогда гражданин СССР, об этом даже не знали?
- Да. Мне его приглашений не передавали. Узнал о них я от самого Герберта фон Караяна, встретившись с ним случайно в одной из венских клиник. Я сидел в ожидании приема и вдруг вижу… Герберт фон Караян. Он еле передвигался после автомобильной аварии — попал в нее, так как любил гонять очень. Подошел ко мне и говорит: «Молодой человек, нужно иметь совесть, чтобы не ответить ни на одно из моих приглашений». Я оторопел! Говорю: «Если бы я хоть одно из них получил, я бы пришел к вам по шпалам на коленях».
Госконцерт делал все возможное, чтобы не выпустить таланты за границу. Как-то один из деятелей ЦК на суржике сказал Юрию Гуляеву: «Ты мне въедешь — я тебе встрою»…
- Когда вы в Вене или на гастролях за рубежом, вас тянет домой в Киев?
- У меня нет ностальгии, потому что я постоянно в работе. Но знаете, уже давно понял: в какой стране бы мы ни жили, везде будем чужими. Это чистая правда! Дочери моей 23 года, она практически всю жизнь прожила за границей, училась там, но больше всего ей нравится здесь, в Украине. У нас и природа красивейшая, и земля — одна из самых плодородных в мире! Немцы во время Великой Отечественной войны вагонами вывозили из Украины чернозем! А народ какой чудный, приветливый…
На Западе люди другие: в дом свой чаще всего дальше порога не пустят, не предложат стакана воды. Хотя, конечно, нам есть чему поучиться — чистоте, европейской культуре. А главное, там закон — один для всех!..