Инвалид, которому удалось вырваться из самого настоящего рабства, рассказал «ФАКТАМ», как его вынуждали стоять на паперти
У мошенников, профессионально занимающихся попрошайничеством, Львов всегда считался одним из «лакомых кусочков» — народ тут и небедный, и жалостливый, и религиозный, а значит, и подают больше. Поэтому на улицах и перекрестках, под ресторанами и кафе практически всегда стояли с протянутой рукой «инвалиды-афганцы», «многодетные мамы», «больные раком». Сейчас антураж поменялся — центр Львова начинают захватывать «инвалиды и тяжелораненые воины АТО». У них порой действительно нет рук или ног, на лицах «защитников Отечества» страдальческое выражение. Инвалидные коляски, камуфляжная форма и написанные от руки плакаты должны убедить прохожих. Выставленные на обозрение блеклые ксерокопии «медицинских диагнозов» завершают бутафорскую картину. Установить с ходу достоверность практически невозможно, и денежные купюры летят в «солдатские кашкеты»… Один из инвалидов, которому удалось вырваться из самого настоящего рабства, рассказал корреспонденту «ФАКТОВ», как его вынуждали просить милостыню.
Даже через две недели после побега, находясь в приюте, Александр спит настороженно. Когда я зашел к нему в комнату, он мгновенно приподнялся на своих сильных руках и повернул голову. Несколько секунд в его глазах была опаска, затем он успокоился и улыбнулся: «Вы ко мне? Садитесь, пожалуйста».
В советское время Сашиных родителей, живших с детьми в собственном доме в Кировоградской области, называли образцово-показательной семьей. Отец работал в местном колхозе трактористом, мать — на ферме дояркой, дети хорошо учились, а Саша к тому же достиг заметных успехов в спорте — не раз становился призером престижных соревнований по борьбе и боксу. В 16 лет Александр женился на своей однокласснице Люсе, с которой не один год просидел за школьной партой. Вскоре у них родился сын.
Служить Сашу направили на Тихоокеанский флот — он стал рулевым на подводной лодке СП-18. Через полтора года ее экипаж выполнил «ответственное поручение партии и правительства» — прикрывал под водой поездку генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева на Кубу. За прорыв заслона кораблей НАТО и блестяще завершенный поход, возвращение на базу «Санта-Мария», расположенную под Петропавловском-на-Камчатке, моряк-подводник получил в качестве награды трехмесячный отпуск на родину.
— Приехал домой и растерялся — так трудно приходилось родителям и жене, — рассказывает Александр Анатольевич. — Чтобы помочь семье, решил пойти работать. Благо отпуск был большой. Устроился на железную дорогу на должность «башмачника». Это только в последние годы везде установили автоматические стрелки, а в то время эти функции выполняли «башмачники», ставившие под колеса вагонов тормозные колодки весом в 76 килограммов. Работа была очень тяжелой и опасной, весь день приходилось крутиться на путях между идущими поездами. Поэтому брали сюда крепких и непьющих мужиков. Естественно, и платили хорошо…
Чем ближе мы подходим в разговоре ко дню трагедии, тем скупее Саша на слова. Он уже проработал почти три месяца на железной дороге, близился к концу его матросский отпуск. В тот рабочий день он как раз приноравливался поставить колодку под идущий очередной грузовой вагон, как вдруг кто-то из проходившей мимо пьяной компании толкнул его прямо под колеса. Несколько секунд адской боли — и полная темнота. Александр пришел в себя лишь через две недели в больнице. Дежурившая возле его кровати мама крикнула врачам: «Очнулся!» Саша с ужасом посмотрел на то место, где у него под одеялом должны были находиться ноги. Там было пусто…
Уткнувшись взглядом в стенку и почти ни с кем не разговаривая, он пролежал в больнице два месяца. За неделю до выписки в сопровождении судьи и сотрудника загса пришла жена Люся. Она что-то ему говорила, убеждала, объясняла, а потом потребовала подписать согласие на развод. «Я все понял», — сказал Саша и подписал документ. Так его предали в первый раз. Плакать не мог — на душе была пустота.
*В молодости после трагического случая на железной дороге Александр остался без ног. Этим впоследствии воспользовались мошенники, выкравшие его
— Из больницы меня выписали практически с открытыми ранами, — продолжает Александр. — Дома выхаживала мама — доставала лекарства, мази. Помню, как накладывала на кровоточащие обрубки ног повязки, а я кричал и катался по полу от боли. Очень тяжело приспосабливался к новому образу жизни. Например, к самой простенькой и низкой инвалидной коляске, установленной на обычных подшипниках, — она все не давалась мне в управлении. Как-то папа попытался учить меня на ней ездить, но я возмутился: «Кто из нас инвалид?! Сам научусь!» И научился, и помогал родителям, чем мог: рубил дрова, убирал, работал в огороде, копал. А вот на улицу долго не выезжал — стеснялся людей. И снова вмешался отец: «Нет, сынок, так дело не пойдет». Посадил меня за стол, налил большую рюмку водки, мама поставила закуску. Я удивился: «Папа, в нашей же семье не пьют». Но он уговорил выпить, а потом заявил: «Пошли в магазин». После этого я расхрабрился и стал выходить из дома.
И тут наступило страшное время. Сначала умер муж сестры, потом один за другим отец и мать. Чтобы не сидеть одному в четырех стенах и обрести хоть какой-то смысл жизни, Саша забрал к себе сестренку. Они стали жить на его маленькую пенсию. А через несколько лет Александра… похитили.
— Отправился на своей коляске на местный базар за продуктами, — вспоминает мужчина. — В этот момент ко мне и подошли три здоровых цыгана. Ничего не говоря, двое подхватили меня под руки, третий взял мою коляску и ткнул ножом в спину. На мои крики о помощи никто внимания не обратил. Посадили в электричку и отвезли в небольшой городок в нашем регионе. Там возле базара выбросили: «Иди проси милостыню! И попробуй только мало принести!»
Я сначала уперся — никогда в жизни не протягивал руки, но меня зверски избили. Деваться было некуда. Так и «работал»: просил у людей, а мои похитители наблюдали со стороны. К вечеру оттаскивали меня в небольшую нанятую квартиру. Если подавали мало — били, если нормально — просто не обращали внимания. Жизнь была хуже собачьей. Спал на голом полу в одной рубашке, кормили брошенными со стола объедками, протухшей селедкой, да и то не всегда.
Потом мы стали переезжать из города в город — Котовск, Бульбака… Там меня первый раз купили — молодой цыганский барон Фарид дал 150 долларов, и «бывшие хозяева» швырнули меня ему под ноги. «Хозяева» поменялись, а отношение — нет. Я по-прежнему был для них только бессловесным рабом, приносящим деньги и требующим непрерывного надзора. Тогда же на базаре мне удалось впервые поговорить с милиционером. «Помогите, меня похитили!» — взмолился я. Но он лишь раздраженно отмахнулся. И позже еще несколько раз обращался к милиции. Реакция была та же. Лишь потом узнал, что цыгане дают им взятки, чтобы не мешали работать…
Цена на инвалида росла: 350, 500, 800, 1500, 2000 долларов. Первую попытку побега Александр предпринял в Минске. Его поймали и избили. Потом бежал уже из Санкт-Петербурга. Электричкой через Белоруссию добрался до украинской границы. По деревянным кладкам, перекинутым через болото, миновал таможню, пограничников и опять на электричках доехал до Киева. Но на вокзале его уже ждали хозяева — вычислили.
В Москве Александра купила одна цыганская семья. С раннего утра до позднего вечера его таскали по церквям и станциям метро. Он просил милостыню у входа в банки и дорогие супермаркеты, на перекрестках дорог. Подаяние хозяева отбирали, не гнушаясь раздевать инвалида догола в поисках денег. Выручку, а она порой была весьма приличной, тут же бежали тратить на новые вещи и хорошую еду.
Жили они на 18-м этаже высотного дома. Несмотря на очень холодную зиму, «раба» укладывали спать в одной рубашке на балконе между мешками с цементом. Все надеялись, что он начнет кашлять, а значит, у людей будет больше жалости — станут больше подавать. Но закаленный организм на удивление выдержал и эти пытки.
Между тем у хозяев росли аппетиты — они стали требовать все больше денег. Еду практически давать перестали, жестокие побои стали нормой. И «раб» взбунтовался: во время очередного избиения перехватил ногу «хозяина», повалил его и начал сам наносить удары. От удара в переносицу тот на полчаса потерял сознание, но у Саши даже не мелькнула мысль воспользоваться этим и убежать — так он обрадовался свершившейся наконец мести.
Запомнил Александр и несколько дней своего отдыха. На одном из перекрестков невнимательный водитель сбил его машиной, когда он просил подаяние. Перепуганный москвич выскочил из салона и сунул инвалиду 80 тысяч рублей. Деньги, конечно, цыгане отобрали, но отлежаться своему «рабу» дали. И Александр решил бежать. Электричками добрался до родного села. Правда, пожить дома ему удалось всего несколько дней. За ним приехали два цыгана: «Поедем работать в Польшу». Оформлять документы повезли на легковой машине во Львов, где находится польское консульство.
— В салоне сидел еще один мужчина без ноги, — продолжает Александр Анатольевич. — Познакомились, разговорились. Спрашиваю нового знакомого Павла: «Что ты собрался делать в Польше?» А он мне с жаром отвечает: «Мне ребята рассказали, что там можно много заработать». Жалко мне его, наивного, стало: «Глупости все это, ты не представляешь, в какой ад попадаешь. Деньги, даже если и будут, все равно отберут…»
Во Львове цыгане отправили нас просить деньги у церкви на Привокзальной площади — «работать» под искалеченных солдат АТО. А чтобы не сбежали, отобрали все теплые вещи, оставив в одних рубашках на морозе. Сами же они отправились по делам: «Будем вечером, привезем одежду и еду». Я сразу собрался убегать, но остановила мысль: «Что делать с Павликом, таким беспомощным и неопытным в этих делах?» Говорю ему: «Павлик, за мной, бежим!» Отвез его на вокзал, где написал на клочке бумаге, как ему добраться электричкой в Кировоградскую область.
Сам же Саша побоялся возвращаться домой. К счастью, вскоре его подобрали представители благотворительного фонда одной из религиозных организаций.
— Только не надо писать, что я после случившегося считаю всех цыган нехорошими людьми, — попросил в конце нашего разговора Александр Анатольевич. — Встречал среди них и благородных личностей. И вообще, все люди разные — а я многих повидал. На мой взгляд, самые добрые и сочувствующие люди в Минске — всегда помогут сесть в транспорт, покормят, бывало, даже отведут помыться. Какие-то обозленные — в Москве и Санкт-Петербурге, словно все окружающие для них враги. Самая душевная милиция — транспортная во Львове. На железнодорожном вокзале они отгоняли от начавших было «кружить» вокруг меня цыган, а две женщины-сержанта накормили за свой счет. И львовяне сочувствующие. Но не буду же я все время жить тут. Возвращаюсь домой. Думаю, теперь меня будет посложнее украсть — рядом поселились порядочные соседи, которые будут присматривать за мной.
— Перемещение по территории страны профессиональных попрошаек начинается с приходом лета, — рассказывает бывший сотрудник пресс-службы Управления МВД на Львовской железной дороге Игорь Кравчук (как известно, транспортную милицию в Украине недавно упразднили). — Направляются на морские курорты, в Закарпатье, в полный туристами Львов, в общем, туда, где много отдыхающих — людей с деньгами. Конечно, с подобными случаями, о котором вы рассказываете, транспортная милиция сталкивалась. Один из наших бывших руководителей планировал построить при Львовской железной дороге своеобразный приют, где инвалиды и бездомные могли бы получить социальную помощь — поспать, помыться, поесть.
Установить, что инвалид является «рабом», очень трудно. «Хозяева» ведь наблюдают за своими «подопечными» со стороны, не держат при всех на цепи. Да и почему речь идет только о цыганах? Подобным «бизнесом» занимаются и славяне. На перекрестке улиц Стрыйской и Научной во Львове столько «покалеченных афганцев» выпрашивают деньги у водителей, а их «хозяева» сидят в соседнем баре…
Как координатор Городокского района Львовской области от одной из партий хочу заметить, что мы поддерживаем инвалидов и семьи погибших в АТО воинов, а факты обмана собираемся отслеживать. Просим всех, кто что-нибудь знает о подобных случаях, сообщать нам.