32-летнего Павла Середюка, который несколько лет ухаживает за одноногим отцом и прикованной к постели матерью, а также воспитывает двух маленьких дочек, обманом мобилизовали
«Когда мне позвонили из сельсовета и сообщили о том, что я должен пройти двухнедельную подготовку на военном полигоне во Владимире-Волынском, я ни секунды не колебался и даже не потребовал, чтобы мне официально принесли повестку, — рассказывает Павел Середюк, житель села Щедрогор на Волыни. — Надо — значит надо. О том, что меня отправят в зону боевых действий, я даже не думал. Вот уже несколько лет ухаживаю за своими тяжелобольными родителями. У папы нет одной ноги, а мама — инвалид первой группы, не встает с постели. Я их официальный опекун и даже получаю социальную помощь. Кроме того, у меня две маленькие дочки — четырех и шести лет. И жена была беременная третьим ребенком. Как раз лежала в больнице на сохранении.
Как только меня привезли на полигон, командир объявил: «Домой ты скоро не вернешься. Забудь. Ты теперь боец 51-й отдельной механизированной бригады. Будешь служить на востоке Украины».
Уже потом работник сельсовета, который мне звонил (кстати, мой родственник), признался, что в военкомате его попросили, оповещая односельчан о мобилизации, обманывать их и говорить, что их призывают всего на две недели: «Чтобы никто не успел убежать. Нам ведь главное — людей набрать и отчитаться, что план по мобилизации выполнен».
— Павла в воинскую часть почему-то забирали ночью, — удивляется его адвокат Василий Нагорный. — Парню не дали нормально попрощаться с родными. Привезли в райцентр для прохождения медицинской комиссии. Но там его никто даже осматривать не стал. Просто врач спросила Павла: «Болит что-нибудь?» Редко какой мужчина будет жаловаться на свое здоровье. Вот и Середюк ответил, что у него все в порядке. «Ну все, значит, годен. Так и запишем», — ответила врач. Через несколько часов он был уже в воинской части.
— Командир полигона спросил, какая у меня воинская специальность, — рассказывает Павел Середюк. — На срочной службе я был механиком-водителем. Командир задумался и говорит: «Шоферы нам не нужны. Будешь санитаром». Но, похоже, меня никто не собирался учить делать перевязки или накладывать шины. Тянулась обычная служба. Один раз нас вывезли на стрельбы. Я сделал из автомата Калашникова всего три выстрела, а потом узнал, что руководство списало два рожка — по 30 патронов в каждом.
Один раз я постирал свою форму и, пока сушил ее, ходил в спортивном костюме. Командир, увидев меня в таком виде, объявил выговор за нарушение дисциплины. Потом еще и плохую характеристику мне написал.
Чаще всего мы просто без дела слонялись по полигону. А в то время, когда я не знал, чем себя занять, совсем рядом в родном селе моя беременная жена косила траву, заготавливала на зиму сено, обрабатывала гектар земли, копала картошку, присматривала за маленькими дочками и моими тяжелобольными родителями. Даже корову пришлось продать, потому что жена не успевала выполнять всю работу по хозяйству.
Дочки очень часто были предоставлены сами себе. Маме приходилось выполнять мужскую работу. Часто малышек приходилось закрывать в доме с больными бабушкой и дедушкой, чтобы девочки сами никуда не ушли.
А потом случилась беда. Видимо, супруга, тяжело работая, надорвалась, и у нее произошел выкидыш. Ее положили в больницу. Ни за детьми, ни за моими родителями присматривать было некому. Так как мы на полигоне все равно почти ничем не занимались, я попросил у командира небольшой отпуск — чтобы морально поддержать супругу и, пока она в больнице, побыть с дочками. Но командир… послал меня на три буквы и на следующий день отправил в воинскую часть в Ровно.
Начальник ровенского полигона пригласил меня к себе в кабинет для беседы. В моей характеристике было написано, якобы я нарушаю дисциплину, и он хотел узнать, что я за человек. Сами по себе в беседе всплыли все мои проблемы в гражданской жизни. Выслушав меня, начальник ровенского полигона удивился: «Как тебя вообще призвали?» Я только руками развел.
Видимо, руководство полигона решило помочь мне демобилизоваться. Ведь, если бы я остался в этой воинской части, в скором времени отправился бы в зону АТО. Командир вызвал меня к себе и говорит: «Слушай, мне не нужен боец, которому каждые 15 минут на фронт звонит жена. Я понимаю, какие у тебя проблемы, и уверен, что тебя никто не имел права призывать. Поэтому приказываю тебе вернуться во Владимир-Волынский и никаких других приказов не выполнять. Надеюсь, оттуда тебя демобилизуют. Я — старший по званию и твой командир. Можешь выполнять приказ».
Я подчинился и вернулся с предписанием на полигон во Владимире-Волынском. Командир той части встретил меня мрачно, пообещав: «Все равно не избежишь отправки в АТО. Мне надо готовить списки бойцов, которых отправят на полигон в Широкий Яр в Николаевской области. Думаю, твоя фамилия в этом списке тоже будет».
И действительно, очень скоро объявили, что меня и еще нескольких других бойцов должны отправить в зону АТО. Я видел те списки, в которых кто-то вычеркнул фамилии солдат — родственников районного начальства. Не знаю, что на меня нашло, но я отказался садиться в автобус, который должен был везти поближе к зоне боевых действий. Я понимал, что без меня родители просто пропадут. Причем пока за ними ухаживал и был официальным опекуном, государство выплачивало социальную помощь. А как только меня забрали в солдаты — деньги выплачивать перестали.
Я тогда перед строем заявил, что отказываюсь садиться в автобус, и рассказал о причинах. Против меня тут же возбудили уголовное дело. А чуть позже приговорили за неповиновение к шести месяцам служебного ограничения. Это принудительная отправка на работы с вычетом определенных процентов от заработка в пользу государства. Но приговор не успел вступить в силу, так как меня взялся защищать адвокат Василий Нагорный. Он помог мне подать апелляцию.
*Сейчас Павел считается демобилизованным. Он продолжает обрабатывать землю, ведет хозяйство, ухаживает за родителями и помогает соседям (фото предоставлено адвокатом Василием Нагорным)
— Я не знал Павла Середюка, — рассказывает адвокат Василий Нагорный. — Как-то мне позвонил знакомый правозащитник: «Надо спасать парня. Павла могут засудить за неповиновение командиру, хотя его по всем показателям вообще не должны были призывать на воинскую службу».
Помню, тогда я несколько скептически отнесся к этому делу. Подумал: почему должен защищать мужчину, который уклоняется от выполнения долга? Что он, трус какой-то? Тем более что на руках у меня была негативная армейская характеристика Середюка.
Чтобы не делать поспешных выводов, я отправился в село Щедрогор, откуда родом Середюк. Соседи очень хорошо отзывались о Павле. Быстро понял, что никакой он не трус. Мне рассказали, как подзащитный, защищая жену, бросился на четверых мужчин, которые хотели ее обидеть.
Павел очень работящий, почти совсем не пьет. У него гектар земли, которую они обрабатывают вместе с супругой. Родители тяжело больны. То, что произошло с Павлом, как его обманом забирали на войну, я называю «дикая мобилизация». Тогда, летом-осенью 2014 года, в зону АТО нередко отправляли мужчин, которые по закону мобилизации не подлежат. И многодетных, и больных! Хотя министр обороны заверял, что на фронт будут призывать только военных специалистов, брали всех подряд, даже тех, кто никогда не держал в руках автомат.
Помню один случай. Забрали в зону АТО крановщика, который в армии не служил, и поставили на должность сапера. Парень рассказывал, как ему дали пять гранат и сказали: иди, поставь растяжки в лесу. А он понятия не имеет, как это делать. Пошел в лес, выбросил гранаты и, вернувшись в часть, отрапортовал, что задание выполнено. Вот кому нужны такие военные специалисты?
Так же было и с механиком-водителем Павлом Середюком, которого должны были отправить на фронт санитаром. Я, если честно, вообще не понимаю, на каком основании Середюка призвали в армию и почему уже в воинской части, разобравшись что к чему, не демобилизовали.
Подключившись к этому делу, я провел свое небольшое расследование. Оказывается, документы на демобилизацию Середюка были подготовлены, был и приказ о его демобилизации! Но до воинской части, в которой служил парень, эти документы не дошли. Спрашиваю у руководства части об их судьбе — говорят, что в глаза не видели. Мол, какие-то бумаги им везли, но машина, в которой они были, сгорела.
Когда я спросил у командира воинской части, в которой служил Павел, почему именно он попал в список тех, кого отправляли на фронт, офицер, оправдываясь, сказал, что фамилии ему диктовали из района. Связь была плохой, и он, возможно, неверно услышал, кого именно надо было готовить к отправке в зону АТО. При этом командир показал список бойцов, которых должны были отправить на Донбасс. Одни имена были дописаны, другие — зачеркнуты.
Военная прокуратура, похоже, очень хотела засудить Павла. Хотя там и понимали, что Середюка не должны были призывать по многим показателям. Чтобы как-то оправдаться, военный прокурор на суде спросил у Павла, почему тот не оспорил призыв в армию. Но когда бы он мог это сделать? Ночью забрали обманом, а потом поставили перед фактом, что он боец 51-й отдельной механизированной бригады.
Вскоре из гарнизона прибыл новый прокурор, который должен был дальше поддерживать обвинение. Ознакомившись с делом, он даже хотел его закрыть, так как не увидел состава преступления.
— Павел полностью оправдан?
— Не совсем так. Мы выиграли дело, но пока не довели его до конца. Есть такое юридическое понятие — «прекращение судебного производства в связи с изменением обстоятельств». Вот такой формулировкой мы и воспользовались. Павел попросил побыстрее, насколько это возможно, закончить суд. В последнее время он жил дома. Его село находится на границе с Белоруссией. Ездить оттуда в суд в Луцк ему далеко. Тяжба длилась семь месяцев. Но в любом случае Павел сейчас считается несудимым.
Да и вообще, я, если честно, не понимаю, почему Павла судили за неповиновение военному начальству. Его ведь не должны были призывать в армию. Считаю, что на скамье подсудимых должны были оказаться те, кто устроил на Волыни эту «дикую мобилизацию».
Сейчас Павел считается демобилизованным. Он продолжает обрабатывать землю и присматривать за родителями. Государство, кстати, возобновило выплату ему социальной помощи как официальному опекуну отца и матери. Жизнь налаживается. А недавно Павел сообщил, что его супруга снова беременна. Ждет сына.