Не выдержав разлуки с мужем, на 40-й день после его трагической смерти 67-летняя сельская пенсионерка в минуту отчаяния решила свести счеты с жизнью, но ее спасли пожарные из Ахтырки
В тот день 37-летний сержант службы гражданской защиты Павел Розинко дежурил дневальным на входе в Ахтырскую пожарную часть N 14. После обеда вдруг зазвонил телефон. Все сначала подумали, что вызов на пожар, но диспетчер сообщила, что в селе Довжик упала в колодец женщина. Туда из Ахтырки — километров сорок. А дорога во многих местах — как будто после бомбежки. Хорошо, что часть получила недавно новенькую пожарную «Газель», укомплектованную средствами для спасения людей в различных ситуациях. Старым тяжелым ЗиЛом не успели бы…
- Словом, выехали мы на «газельке», — рассказывает «ФАКТАМ» пожарный Павел Розинко. — Мы — это дежурный по райотделу МЧС старший лейтенант Дмитрий Танаев, прапорщик Юрий Демиденко, сержант Александр Букирь и я. Минут тридцать мчались. В селе нас встретили местный участковый милиционер и женщина — председатель сельсовета, показали дорогу.
Село расположено на склонах длинной балки. И колодец выкопан на склоне горы, метрах в сорока через дорогу ниже дома. Кольца бетонные, но не метрового диаметра, как обычно, а всего лишь 60 сантиметров. У любого мужика плечи шире. Наверное, люди экономили, потому что колодец очень глубокий, метров двадцать.
Местные жители пытались что-то предпринимать, но подходящих веревок не оказалось, и у них ничего не получилось. Одна женщина старалась поддержать упавшую разговором. Но в ответ из темноты раздавались только стоны. И ничего не было видно.
Спрашиваем, сколько времени она там. Больше часа, говорят. Крики услышали люди, неподалеку сгребавшие сено. Мы сделали на концах веревок спасательные петли для меня и женщины. Я взял с собой еще на всякий случай запасной пожарный пояс, прицепил за карабин.
- Почему именно вы?
- Я оказался самым худощавым, в тот узкий колодец не всякий мужик протиснется. Снял боевку, сапоги. Начали меня спускать. Нашим ребятам помогали местные жители. Спускаюсь, упираясь ногами в носках в бетонную стенку. Уже темно, ничего не видно, а к потерпевшей никак не доберусь.
- Фонаря у вас не было?
- Пожарные фонари у нас большие, в таком тесном пространстве брать его в руки — я бы его там и утопил. Наконец добрался до женщины. А она оказалась крупной, полной. Я ногами протиснулся вниз между ней и стенкой и застрял. Ребята веревку на секунду ослабили…
Две веревки на мне, пожарный пояс, а тут еще трос от ведра висит, мешает. Но вы знаете, как раз ведро эту женщину и спасло. Оно стояло на дне, она — на нем, и ледяная вода доходила ей до ушей. Еще пару сантиметров — и все, захлебнулась бы. Возможно, падая, женщина зацепилась за трос или ведро, оно тоже упало и ушло под нее. А может, его спустили люди, услышавшие крики. Нам тогда было не до расспросов.
Что делать? Повернуться невозможно. Пытаюсь надеть на женщину пожарный пояс, а он на ней не сходится. Надо обвязывать веревкой. Но поднырнуть под нее, чтобы зацепить за ноги, как положено, — это подписать себе смертный приговор, ведь назад вряд ли протиснусь.
- Вы с ней разговаривали?
- Она только постанывала. Поднял ей руки вверх — так и держала их безучастно. Надо обвязывать ее веревкой, завязать узел, а у меня пальцы не слушаются, как зимой бывает, когда руки замерзнут…
Спасательную петлю надеть на женщину не получилось. Я начал вязать вокруг тела под грудью… Конечно, было опасение, что мы могли ее задушить, сдавив веревкой грудную клетку. Но других вариантов не было — что так погибла бы, что так. Оставалась надежда, если вытащить быстро — не успеет задохнуться. Она могла также выскользнуть из петли. Я потуже затянул и подумал: «Что будет, то будет». Тянуть все равно надо.
Первым вытащили меня, чтобы я и моя веревка не мешали. И сразу, чуть ли не одним рывком, вытащили женщину. Слава Богу, не выскользнула. Тут уже местная фельдшерица ждала с уколами.
Пострадавшую положили на солнышке, благо, день жаркий был. Ножом разрезали и сняли мокрую одежду. Начали растирать водкой. Принесли одеяла, чтобы согреть.
Женщина была посиневшая, явно в шоковом состоянии. Дышала с трудом, уже хрипела. У нее в двух местах была сломана нога, но, наверное, боли она не чувствовала из-за очень холодной воды. А когда тянули, так еще и придавили — изо рта пошла пена…
Ей очень повезло, что люди, сгребавшие сено, оказались неподалеку. Дома разбросаны далековато друг от друга. И живут там, на краю села, в основном старики. Если кто и услышит — что они могут сделать? А приедь мы на полчаса позже, доставали бы уже неживую.
Вытащив меня, ребята дали переодеться в сухое. При этом я заметил, что на стопах мои носки от трения о бетонные стенки колодца превратились в одну большую дыру.
Уезжая из села, по дороге встретили «скорую».
- Пациентку привезли к нам в очень тяжелом состоянии, — рассказывает заведующий травматологическим отделением Ахтырской районной больницы Леонид Головань. — Бедро в двух местах сломано. Множество ушибов. Стресс, конечно, сильнейший. Ведь это была попытка суицида.
Женщине придется лечиться у нас довольно долго. Может быть, месяца три. Извините, но тревожить ее расспросами, заставлять возвращаться к ужасным воспоминаниям, что чревато истерикой, новым нервным срывом, я разрешить вам пока не могу. И даже фотографировать. Может быть, позже. Сейчас очень важно помочь ей оправиться от душевной травмы… А за гостинцы спасибо, передадим.
- Ну а с детьми или другими родственниками можно поговорить? — интересуюсь у врача.
- Детей у Ольги Григорьевны нет. Есть женщина, которая за ней ухаживает. Но она отлучилась.
- Знаете, я вот восемь лет уже председателем работаю, но такого, чтобы старики кончали жизнь самоубийством, у нас не было, — говорит председатель сельсовета Елена Лихман.
- Что же произошло? Что люди говорят?
- А что люди? Я сама не раз с Ольгой Григорьевной разговаривала. Понимаете, судьба с молодости не благоволила к этой женщине. Еще в юности вследствие несчастного случая она лишилась одного глаза. Представляете, что это значит для девушки? Она была доброй, работящей. Но, возможно, из-за этого увечья в молодости замуж не вышла. Работала в колхозе. Безотказной была труженицей. А вот личная жизнь не сложилась, детей Бог не послал. И лишь уже в зрелом возрасте за ней стал ухаживать односельчанин Иван Захарович Борисенко, похоронивший жену. У него здоровье было неважное. Но человеком Иван Захарович был честнейшим, порядочным. Иначе вряд ли бы его взяли сторожем сельсовета. У него тоже не было детей. И лет двадцать назад они сошлись, эти два одиночества. Я вам скажу, далеко не каждой сельской женщине выпадает такое счастье, чтобы муж не пил, не дрался, не матерился, работал, носил букетики полевых цветов…
Ольга Григорьевна перешла жить в его хату. Добротный кирпичный дом, хозяйство, огород… Вернула тепло и уют. Жили душа в душу. Такой паре можно было позавидовать.
- Но старость есть старость, — продолжает Елена Лихман. — Иван Захарович начал болеть. Его мучила сильнейшая астма. Задыхался, часто лежал в больнице. Ольга Григорьевна ухаживала за ним, как за ребенком, последние копейки от своей пенсии отдавала на его лечение. А ему становилось все хуже и хуже. И вот в мае 72-летнему больному мужчине стало, видно, совсем невмоготу. Борисенко отправил жену то ли в магазин, то ли за лекарствами. Ольга Григорьевна вернулась — а он на двери висит. На столе записка: прости, родная, устал сам мучиться и тебя мучить.
Вы знаете, я видела многих вдов. Но это горе… Возможно, оно усугубилось еще и тем, что к самоубийцам у нас относятся по-разному. Одни считают их грешниками перед Богом, другие, завидовавшие чужому счастью, любят позлословить: если повесился — значит, жена довела… Не исключено, что кто-то в селе и такое мог ляпнуть.
Григорьевна приходила ко мне, плакала: «Елена Ивановна, детей у меня нет, я жила ради него. Как мне теперь жить, зачем?!» — «А так, — говорила я ей. — Жить надо, привыкать. Бог даровал нам жизнь. А если даровал страдания — значит, он испытывает тех, кого любит!» — «Разве можно любить так жестоко? — отвечала она. — Мы с Иваном никого в жизни не обидели. Зачем нам эти испытания?.. »
А потом наступил 40-й день по Ивану Захаровичу. Как знать, возможно, от того, что люди поминали покойника добрым словом, или от того, что больно уж тосковала по родному человеку, она спустилась к колодцу, напоминавшему ей об Иване. Года три назад, когда не стало сил носить ведрами воду издалека, супруги на свои пенсионерские сбережения наняли копателей и купили бетонные кольца. Копали криницу не во дворе, а напротив, чтобы и другие односельчане брали в ней воду, чтобы можно было пообщаться. Чем больше воды черпают из колодца, тем она свежее.
Как радовались они, доставая воротом первые ведра чистой воды! И кричали туда, в прохладную глубину, которая отзывалась эхом! Очень может быть, что и в тот день, заглянув в колодец и позвав своего Ивана, она услышала его голос и бросилась к нему…
На скамеечке для ведер возле колодца аккуратненько стояли тапочки Григорьевны. А перед этим она сообщила крестнику мужа, где в доме лежат деньги для похорон. Похоже, готовилась. И вряд ли ее надо осуждать. Надо попытаться услышать боль измученной души.
Мы стараемся, чтобы старики не чувствовали себя одинокими. К Борисенко регулярно, трижды в неделю, наведывались наши девчата из социальной службы — приносили хлеб, другие продукты, воду, общались. Иван Захарович и Ольга Григорьевна сами попросили, чтобы мы кого-то прикрепили. В конце концов, у нас в соседних селах есть два дома-интерната для престарелых, где старики весьма неплохо себя чувствуют и спокойно коротают век. Не знаю… Может, мы, люди помоложе, чего-то иногда в суете житейской не замечаем?
Знаю много случаев, когда стоит умереть кому-то одному из дружной любящей пары, как вскоре уходит и второй. Не зря, наверное, сказка заканчивается словами: «Жили они долго и счастливо, и умерли в один день». Только жизнь — не всегда сказка…
Автор благодарит за помощь в организации материала пресс-службу Главного управления МЧС в Сумской области