В Киеве похоронили военнослужащего 80-й бригады с позывным «Тайфун», которого побратимы называли «богом артиллерии»
Владимир Киян погиб возле города Счастье Луганской области, подорвавшись на фугасе.
«Двигаясь в голове колонны из десяти военнослужащих, Владимир задел взрывное устройство. Услышав его крик «Граната!», бойцы бросились на землю. Он успел оттолкнуть в сторону старшего лейтенанта Козаченко и прикрыл его собой. Получилось, спас своего боевого побратима. Сам от полученных осколочных ранений спины и конечностей скончался на месте, — рассказали в штабе АТО. И добавили: — Владимир Киян, о котором на передовой ходили легенды (бойца называли «богом артиллерии»), посмертно представлен к государственной награде — ордену «За мужество».
Сразу после того, как Владимир Киян погиб, волонтер Юрий Касьянов предположил, что его смерть связана с охотой на борцов с контрабандой. Дескать, это дело рук не диверсионно-разведывательных групп противника, а своих же, «крышующих» этот нелегальный сверхприбыльный бизнес.
«Володя был замечательным парнем — настоящий воин с горячим сердцем и холодным разумом, — написал на своей страничке в „Фейсбуке“ Юрий Касьянов. — Он прошел самые жестокие сражения этой войны в районе Луганска. Его подразделение держало Луганскую ТЭС, и после вывода десантников Володю попросили остаться. 9 сентября у него должен был быть дембель. Вчера (2 сентября. — Авт.) мы говорили с ним по телефону. Последний раз — ночью. Говорили об „Эндрю“ (погибший Андрей Галущенко), о контрабанде. Он сказал: „Я не могу обвинять без фактов. Завтра поеду, все проверю, посмотрю сам…“ Вот, поехал…».
Напомним, во вторник, 8 сентября, в «ФАКТАХ» вышел материал о загадочной гибели борца с контрабандой Андрея Галущенко (позывной «Эндрю»). Второго сентября на рассвете возле города Счастье Луганской области внедорожник, в котором передвигалась сводная группа борцов с контрабандой, по одной версии, взорвался на радиоуправляемой мине. По другой — автомобиль забросали гранатами и расстреляли из автоматов. Бывший нацгвардеец Андрей Галущенко и сотрудник Государственной фискальной службы Дмитрий Жарук погибли на месте. Еще четыре человека получили ранения разной степени тяжести. По официальной версии штаба АТО, расстрел внедорожника на узкой проселочной дороге — дело рук вражеских диверсантов. Тем временем многие волонтеры обвиняют в гибели Андрея Галущенко не просто украинских военных, а конкретно руководителей 92-й бригады, которые, дескать, «крышуют» нелегальный бизнес.
После гибели Владимира Кияна глава Луганской областной военно-гражданской администрации Георгий Тука написал в «Фейсбуке» сообщение, в котором заявил: он тоже не исключает, что смерть Владимира может быть связана с его желанием разобраться в убийстве «Эндрю»:
«Гибнут лучшие! Те, кто решил идти до конца… „Тайфун“. Решил лично проверить свою версию гибели мобильной группы и… По сведениям из двух источников: никакая диверсионно-разведывательная группа в тот район не выходила».
«Еще два дня назад Вова хвастался новой игрушкой — винтовкой Мосина образца 1945 года, — написал в соцсети еще один волонтер Павел Кащук. — Сегодня он уже не отвечает на сообщения. И не ответит… Подорвался на фугасе. Не все так просто, об этом не говорят по телефону. Опять то же неСчастье, опять 92-я. „Тайфун“ ехал разобраться, что вчера произошло там с Андреем Галущенко. Он бы не молчал».
Однако бойцы 92-й бригады и некоторые боевые побратимы «Тайфуна» в эту версию не верят.
«Гибель нашего боевого побратима связывают с расстрелянной накануне мобильной группой по борьбе с контрабандой, — написал боец 92-й бригады Дмитрий Булатов. — Это неправда. Место, где погиб „Тайфун“ (в районе Луганской ТЭС), находится на расстоянии 15 километров (по прямой на карте) от того места, где утром 2 сентября была расстреляна мобильная группа. Это по разные стороны от города Счастье вдоль реки Северский Донец».
— «Тайфун» действительно хотел побывать на месте гибели борцов с контрабандой. Он сам мне об этом говорил, — рассказала «ФАКТАМ» подруга Владимира Кияна волонтер Дарья Морозова. — Но не успел. Володя погиб рядом с Луганской ТЭС. Насколько я знаю, это был плановый осмотр территории. Сначала на ТЭС были ребята из 80-й бригады. Володя тоже из этой бригады, у него в подчинении находились 150 человек. Позже 80-ю бригаду сменила 92-я. Однако «Тайфун» и двое его сослуживцев остались там. Я разговаривала с Володей в день его гибели. Мы с волонтерами как раз собирались к нему ехать.
Об артиллеристе с позывным «Тайфун» ходили легенды. Я не преувеличиваю. О его профессионализме рассказывали и ребята из батальона «Айдар», и профессиональные военные, офицеры. Когда мы познакомились, Володя уже был на Луганской ТЭС. До этого прошли тяжелейшие бои под Металлистом и в Луганском аэропорту. О последнем мало рассказывали в прессе, однако там тоже происходили страшные вещи. Когда «Тайфун» уже был на ТЭС, многие бойцы приезжали к нему специально для того, чтобы поучиться. У Володи был миллион дел, но он никому не отказывал. Нас, волонтеров, всегда встречал лично, везде сопровождал. И что бы ни происходило, не падал духом. Улыбаясь, говорил побратимам: «Не «очкуйте». В его понимании это означало «не падайте духом, не унывайте». И сейчас, придя на его могилу, мы с ребятами сквозь слезы сказали: «Вова, мы не «очкуем»…
А еще он помогал мирному населению. В Счастье нашел себе «подопечных» — семью с четырьмя детьми, оставшуюся на востоке. Он собирал для этих деток теплые вещи, постоянно носил им еду. Баловал ребятишек соками и шоколадками. Девочке сам купил платье на выпускной. Даже немного занимался их воспитанием. Было видно, что Володя очень любит детей. Как же он радовался, когда у него самого родился ребенок! Это случилось всего три месяца назад. Жена Оля подарила ему сына. Володю отпустили домой на время родов. Он очень любил показывать нам фотографии новорожденного сыночка. Рассказывал, как Даня научился держать головку… «Знали бы вы, как я его люблю! — говорил. — Он — моя главная награда». Володя уже был на востоке, но знал обо всем, что происходит с его сыном. Они с Олей все время были на связи. Конечно же, ему хотелось быть с женой и ребенком. «Но детей в стране много. И я должен защищать всех, а не только своего», — говорил он.
— Он действительно так думал, — рассказывает супруга Владимира Кияна Ольга, с которой корреспондент «ФАКТОВ» связалась по телефону. Ольга с трехмесячным сынишкой живут во Львове. Там же до войны жил «Тайфун». — Отговаривать его идти на фронт было бесполезно. Когда еще только начались события на Майдане, Володя сначала наблюдал за происходящим по телевизору. Но его хватило ненадолго. Помню, через две недели пришел ко мне на работу с рюкзаком за плечами: «Еду в Киев на Майдан. Не могу по-другому». Оставил работу (уволившись из армии, муж работал в аграрном бизнесе, потом занимался недвижимостью), все свои привычные дела и уехал. Потом записался в добровольческий батальон «Шторм». А когда уже был там, на его имя пришла долгожданная повестка. Так Володя оказался в 80-й бригаде.
Мы все время созванивались, иногда он приезжал домой. То, что увидел на войне, его шокировало. Муж не рассказывал деталей, но я видела, как он переживал. Мы были вместе последние три года. Жили душа в душу, никогда не ссорились. Хотели ребенка. Я узнала, что беременна, уже когда Володя был на фронте. Помню, позвонила ему со словами: «У меня есть для тебя новость. Ты только сядь». И прислала фотографию теста на беременность с двумя полосками. Как же он радовался! «Не могу поверить! — кричал. — У нас будет ребенок!» Он же придумал имя нашему сыночку. Сейчас смотрю на Данечку и вижу мужа. Его глаза, его нос, его улыбка…
*Три месяца назад у Владимира Кияна и его жены Ольги родился долгожданный сын. Фото из семейного альбома
На прощание женщина попросила поблагодарить через газету всех, кто ей сейчас помогает. Друзей и побратимов мужа, волонтеров.
Владимир Киян успел дать интервью интернет-изданию «Цензор. Нет», где поделился своими переживаниями и рассказал, что побудило его пойти на войну. Вот выдержки из этого интервью.
«Я — дитя военных. Поэтому мы с семьей всю жизнь переезжали. Дед моего деда — военный, отец моего деда — тоже военный. Мой дед, мама, дядя — все вокруг меня военные. Поэтому мне даже не задавали вопрос, куда я буду идти учиться. Я закончил Сумской военный институт артиллерии. Потом по службе пошел в 80-ю бригаду; в ней и служил до 2011 года, пока не уволился. А потом у меня было три года гражданской жизни. А уволился я, потому что на армию стало противно смотреть. Я бы служил и дальше, если бы не побывал в Республике Ирак в 2005 году. Если бы я не увидел, что такое настоящая армия, а не то, что было у нас.
Когда началась война, я пришел в военкомат, но они долго не могли найти мое личное дело, и я постоянно им звонил, напоминая о себе. Меня «кормили завтраками» и, конечно, так и не перезвонили. Тогда я пошел в одесский добровольческий батальон «Шторм». А когда уже был на войне, мне вдруг позвонили из военкомата и говорят, чтоб я приходил, что должность восстановлена и им нужны такие люди. Я сказал, что это хорошо, конечно, но я уже в АТО. Но все же, когда вернулся домой, пошел в часть, взял отношение — и сразу на полигон. Пробыл там две недели и попал в свой батальон.
На самом деле я давно мобилизован и служу сверх срока, и если об этом узнают, то меня демобилизуют. Все свои документы держу дома. Думаю, если тут будет тихо и дальше, то я просто «витяг» из приказа принесу в часть — и дембель. Но, скорее всего, я буду оставаться с батальоном дальше на фронте.
Раньше у меня были одни мечты, ну как у обычного человека. Спокойно работать, семья, дом и так далее. Но я сейчас про это даже думать не успеваю. Сейчас у меня одна мечта, чтоб это все поскорее закончилось. Вся жизнь как-то теперь поделилась на «до» и «после». Но до «после» еще надо дожить. Поэтому существует еще «во время» — это то, что есть сейчас.
Самое запоминающееся на войне для меня — это не бои, а потеря бойцов. В «Шторме» я был командиром штурмового взвода. Там ты с бойцом бодрствуешь и спишь плечом к плечу. Но когда я ушел из батальона, сразу потеряли двоих бойцов из моего взвода — это тяжело. Я слишком много потерял друзей, потому думаю, что самое страшное у меня еще впереди — это поехать к ним на могилы.
Еще страшно, когда мама звонит. Почему? Потому что она тебя не обвиняет, понимая, как обстоят дела, но ей тяжело. Страшно было подходить к жене Виталика. Виталик — это замкомандира батальона, который пропал без вести. Я никогда к ней больше не пойду — смотришь, насколько это сильная женщина, и понимаешь, что она все еще верит, что ее муж жив. Мне тоже хочется верить, что он жив, но очень много времени прошло.
Удалить телефоны своих погибших ребят я до сих пор не могу. Я не скажу, что я такой уж сентиментальный, но пока рука не поднимается. Вот это все и есть самым тяжелым на войне, а остальное — это моя работа.
Я воевал в Ираке, и это была чужая война, хотя было жаль местных жителей. Даже если там были какие-то близкие перестрелки, то тебе казалось, что это ого-го какие бои. Но по сравнению с тем, что происходит тут, — это детский сад.
Наша война меня научила иначе относиться к своей стране. Я себя никогда не считал патриотом. Никогда не кричал «Слава Украине» и так далее. Как-то к этому делу спокойнее относился, хотя и любил всегда Украину. А сейчас я понимаю, насколько тяжело будет ее потерять. Понимаю, что эта страна мне нужна.
У меня был такой солдатик погибший — Петривский Степка, классный такой парень. Позывной «Близнюк», потому что у него есть брат близнец. Он у нас в Счастье срочником служил. В свои 21−22 года он научил меня Родину любить. Есть псевдопатриоты, которые просто кричат на митингах, а это настоящий патриот. Если бы хотя бы на одну десятую наши жители любили Украину, как он. Все его действия только об этом и говорили. Я его постоянно старался беречь и сначала никуда с собой не брал. Он был очень преданным товарищем. Мне сказали, что он погиб во время обстрела, кажется, под Георгиевкой. На первой ротации он был со мной, а это была вторая ротация. Я хочу с братом его теперь познакомиться.
Степка — это очень яркий пример наших бойцов. Многие из них на меня влияют. Стоит с ними только пообщаться, чтобы все понять. Нашему старшему прапорщику, который был командиром взвода, а теперь уже исполняющий обязанности, — 59 лет, через неделю будет 60. Ну, казалось бы, что ему здесь делать? И таких примеров куча. У нас в 6-й роте солдат погиб. Его жена умерла при родах, остался ребенок. Он — отец одиночка. Его по логике вещей вообще не должны были брать, но понятно, что человек ушел добровольно. Когда он погиб, его ребенок остался с бабушкой. Вот такие здесь ребята.
А многие, имеющие военное образование, не хотят сюда идти. И получается, что страну любят вроде все, а работу делают вот такие ребята, как у нас. Я вообще иногда нашим парням поражаюсь: казалось бы, видишь, что тут обманули, там обманули, где-то бросили — плюнули бы и сказали: «та вы нас, пацаны, обманываете». То есть они имеют полное право отсюда уходить, потому что государство не обеспечивает так, как следует. Но они остаются…"
*Владимир Киян посмертно представлен к государственной награде — ордену «За мужество»