Пройдя курс реабилитации в Германии, Сергей Заржецкий, который чудом выжил после тяжелого ранения в голову, вернулся на родину
Историю Сергея Заржецкого, который пришел в себя после того, как месяц находился в коме, год назад рассказали сразу несколько телеканалов. В зоне АТО Сергей, милиционер взвода оперативного реагирования, получил тяжелое осколочное ранение в голову. По словам врачей, чаще всего в таких случаях бойцы умирают прямо на поле боя.
Сергей выжил. Его успели доставить в госпиталь, где немедленно прооперировали.
— Хирург сказал, что счет шел на минуты, — говорит супруга бойца Надежда Заржецкая. — И если бы мужа привезли на две-три минуты позже, он умер бы от отека мозга. После операции Сережа впал в глубокую кому. Я спрашивала врачей, что будет дальше, но они ничего не могли ответить. Тогда я решила спасать мужа сама. Сережа был в реанимации, но я добилась разрешения находиться рядом с ним. Чувствовала, что мое присутствие ему необходимо.
С тех пор сутками сидела в палате. Только когда привозили новых тяжелых раненых, приходилось выходить — чтобы не мешать врачам. Но я возвращалась. Держала Сережу за руку, говорила с ним. Пыталась сдерживаться и не плакать. Я разговаривала с мужем так, будто ничего не произошло. Рассказывала о погоде, о том, как дела у родителей, куда бы мне с ним хотелось поехать в отпуск… Медработники относились к этому по-разному. Одни меня поддерживали, другие смотрели скептически: «Уходите домой. Вы не врач и ничем ему не поможете». Тем не менее я знала: муж чувствует мое присутствие. Сережа действительно ни на что не реагировал. Но буквально уже на второй день, услышав мой голос, заплакал — по его щекам потекли слезы. А когда я начала рассказывать о нашем сыночке (Давиду тогда было всего десять месяцев), у Сережи участилось сердцебиение, и он часто-часто задышал. Перестала говорить о сыне — муж успокоился.
Сама не знаю, как пережила это страшное время. Спасала только вера. В церковь я ходила каждый день. Молилась святому великомученику Пантелеймону. И знаете, что удивительно? Когда Сережа пришел в себя, он сказал: «Я не помню, как получил ранение, как лежал в больнице. Помню только образ святого Пантелеймона. Он стоял у меня перед глазами».
— Когда Сергей пришел в себя?
— Через месяц. Это происходило постепенно. Однажды я заметила: беру мужа за руку, а он как будто пытается меня толкнуть. Врачи сказали, что это хороший знак. Недели через две после этого, помню, ненадолго отлучилась. Когда вернулась в больницу, навстречу мне выбежала санитарка: «Быстрее, сюда! Сейчас с мужем пообщаетесь!» Захожу в палату, а Сережа лежит с открытыми глазами, смотрит по сторонам. «Узнаете, кто пришел?» — спросила санитарка, указывая на меня. Муж утвердительно кивнул. Он не мог говорить из-за трубки в горле, но кивками показывал, что все помнит и понимает.
Разговаривать Сережа стал, когда ему убрали трубку. Правда, через несколько дней после того, как он пришел в себя, перестал слышать. Приходилось общаться с помощью записок. Сережа спрашивал, почему он в больнице: «Я что, заболел?» Оказалось, он не помнил ни самого ранения, ни того, как побратимы оказывали ему помощь. Более того, не помнил последние несколько дней на фронте. Чтобы не подвергать мужа лишнему стрессу, я не стала рассказывать ему никаких подробностей.
Впрочем, этих подробностей и сама до конца не знаю. Уже будучи в зоне АТО, супруг не рассказывал мне, где именно он находится. Сережу отправили на восток в командировку как работника органов внутренних дел. Муж до последнего не говорил мне, куда едет. Но когда мне стали звонить знакомые и спрашивать, правда ли, что моего Сережу отправляют на войну, муж признался: «Я же не могу не выполнить приказ. Это моя работа. В конце концов давал присягу». Позже я узнала, что от поездки в зону АТО можно было отказаться. Но Сережа заявил, что готов ехать. Его младший брат Дима тоже вызвался ехать на восток. Он, как и муж, служит в органах внутренних дел. С тех пор мы только созванивались.
— Вам часто это удавалось?
— Каждый день по вечерам. Мы договорились, что Сережа сам будет мне звонить, как только выпадет возможность. Поэтому, когда днем с ним случилась беда, я об этом даже не догадывалась. А вот десятимесячный сынишка как будто что-то почувствовал: ни с того ни с сего у Давида началась истерика — никак не могла его успокоить. Теперь уже знаю: сын заплакал именно в тот момент, когда его папу ранили.
Рядом с мужем разорвалась граната, и ее осколок прошил затылок. Побратимы Сережи рассказывали, что муж сначала был в сознании, даже мог разговаривать. Потом началась одышка, изо рта пошла кровь…
Когда я узнала о случившемся, сразу решила ехать к Сереже. Мне было все равно, куда отправляться. Если бы понадобилось, поехала бы и в зону АТО. Но мужа к тому времени уже перевезли в Харьков.
— Врачи сделали все, что смогли, — говорит руководитель медицинского сектора Управления внутренних дел в Николаевской области Михаил Трофанюк. — Но, думаю, немаловажную роль сыграло постоянное присутствие жены Сергея. Она не отходила от мужа ни на шаг. Это могло повлиять на результат.
— Впереди было длительное и тяжелое восстановление, — вспоминает Надежда. — Кроме того, что Сережа неожиданно оглох, еще у него началась депрессия. Мужа угнетало, что после трепанации черепа он не мог встать на ноги. Пытался, но не получалось. Не мог контролировать свои движения. Были вещи, которые меня радовали. Например, когда я показывала ему семейные альбомы, он узнавал всех родственников. В то же время было невыносимо видеть, как Сережа не мог удержать в руке ложку — приходилось его кормить. Чтобы у мужа не атрофировались мышцы, я постоянно делала ему массаж рук и ног. Принесла планшет с развивающими играми. А вскоре поняла, что имели в виду врачи, когда сказали: «Считай, что у тебя появился второй ребенок».
Сергей Заржецкий лечился в Харькове, Одессе, затем — в родном Николаеве. Процесс восстановления шел медленно. Чаще всего попытки встать на ноги и удержать равновесие заканчивались падением.
— Он падал на пол и плакал от отчаяния, — голос Надежды дрожит. — Я смотрела на это, вспоминала, каким он был — здоровым, крепким, полным сил и планов, — и сердце разрывалось. Что же теперь? Со временем к мужу частично вернулся слух. Это дало нам возможность хоть и с трудом, но общаться. Постепенно Сережа привык к моей речи и научился читать то, что я говорю, по губам. Больше никого не понимал. Я была его единственным переводчиком.
— Вернувшись домой, Сергей увидел сына?
— Да. Вот только Давид нас не узнал. Пока я была с мужем в больнице, с ребенком сидели мои родители. В таком возрасте детки быстро все забывают. Первое время сынишка смотрел на нас, как на чужих. Потом привык. Когда Сережа пытался идти и вдруг падал, сыночек подбегал и ложился на пол рядом с ним. Давид думал, что папа так играет с ним.
В это время коллеги Сергея Заржецкого собирали для него деньги. Объявление о том, что раненый боец нуждается в дорогостоящем лечении, появилось на сайте МВД и во многих СМИ. На призыв откликнулось много неравнодушных людей.
— Уже в Николаеве нам требовались очень большие суммы на лекарства, — продолжает Надежда. — Около двух тысяч гривен в день. Не знаю, что бы мы делали, если бы не помощь людей. Спасибо всем большое. В Николаеве мне говорили, что Сереже просто нужен невропатолог. А потом мне позвонил известный военный врач Всеволод Стеблюк («ФАКТЫ» не раз писали, как он спасал жизни раненых бойцов на передовой. — Авт.) и, узнав Сережины симптомы, организовал для нас поездку в Киев, в Институт нейрохирургии. Оттуда нас направили в столичную больницу № 18, где назначили курс лечения и реабилитации. Там врачи стали учить мужа ходить. Это давалось очень тяжело. Были моменты, когда Сережа кричал: «Дайте мне гранату, я подорвусь. Не хочу так жить». «Ну уж нет, — отвечала ему. — Знаешь, как я за тебя боролась? Ты не имеешь права сдаться».
Как могла, подбадривала его. Даже исполнила давнюю Сережину мечту. Еще до трагедии муж говорил, что мечтает познакомиться с известным спортсменом Василием Вирастюком. Я написала Василию в «Фейсбуке», попросив прийти в больницу к мужу. И он пришел. Хотя до этого вообще не был с нами знаком. Видели бы вы, как Сережа радовался!
Муж лежал в киевской больнице дважды. И второй раз его выписали, уже когда он мог ходить, опираясь на палочку. Это было огромное достижение. Врачи объяснили, что дальше необходима реабилитация в центре невралгического профиля. А в нашей стране таких нет нигде, даже в Киеве.
Выход нашелся неожиданно. В Госслужбе по делам АТО Сергею предложили поехать в Германию за счет средств, выделенных ООН специально для раненых бойцов АТО. Так Сергей Заржецкий оказался в Германии, где пробыл два месяца.
…Трогательную встречу Сергея с женой в аэропорту «Борисполь» засняли тележурналисты. Сергей уже стоял на ногах, не опираясь ни на костыли, ни на палочку. Косоглазие, появившееся после травмы, было почти незаметно. Сергей окреп, поправился и повеселел. Увидев жену, заключил ее в объятия и тут же сказал: «Я сейчас тебе такое покажу! Не поверишь». Он с легкостью подпрыгнул вверх, уверенно приземлившись на обе ноги.
— Мое появление в аэропорту стало для него сюрпризом, — признается Надежда. — Сережа думал, что не смогу приехать из-за ребенка, который совсем недавно переболел. Но я приехала. А для меня стало сюрпризом то, каким он стал. Он вновь ходил! Движения стали более уверенные.
— Каждый день минут по сорок я проводил на беговой дорожке, — рассказывает Сергей. — Нарабатывал навыки ровного хождения. И мой вестибулярный аппарат восстановился на 97 процентов. Теперь я могу, как раньше, ровно ходить. Правда, иногда еще двоится в глазах. Вообще, реабилитация за границей была очень интересной. С помощью специальных электронных аппаратов я учился отбивать мячи. Отдельное задание — вождение. Я вспомнил, как это — водить машину. Можно сказать, заново сдал на права.
В реабилитационном центре я находился вместе с другими ребятами, воевавшими на востоке. Например, старший прапорщик Александр Лаврушко, как и я, получил в зоне АТО тяжелое ранение в голову. Сейчас он все делает одной рукой. Я помогал ему есть, одеваться. Поддерживая друг друга, мы восстанавливались. Знаете, ощущение того, что ты возвращаешься к полноценной жизни, ни с чем не сравнимо. Люди не ценят того, что имеют. Ходить, сидеть, водить автомобиль — это ведь настоящее счастье. Я, как никто, это понимаю. Теперь у меня новая цель — найти работу.
— Уверена, что скоро он ее достигнет, — говорит Надежда. — Пока что мне страшновато отпускать Сережу одного. Хочется все контролировать. Ведь у него до сих пор случаются головокружения. Врачи говорят, что для его ситуации это нормально. Однако нужно продолжать лечение. Это и лечебная физкультура, и препараты. Понимая, что на все нужны деньги, попытались получить компенсацию, положенную бойцам АТО. Но нам… отказали. Мужу заявили, что он может получить компенсацию только как пострадавший при исполнении обязанностей сотрудник милиции. А это 44 тысячи гривен. В то время как военнослужащим, участвовавшим в АТО, положено 300 тысяч.
— Не представляю, что бы мы делали без помощи добрых людей, — добавляет Сергей. — Спасибо всем, кто подарил мне шанс. Я не подведу, обещаю.
— Сейчас муж наслаждается временем, которое проводит с сыном, — рассказывает Надежда. — Сережа безумно соскучился по Давиду. Муж уже уверенно идет по улице, а Давид, его маленькая копия, гордо шагает рядом.
Фото в заголовке из семейного альбома