После того как приемной маме пришла повестка о привлечении ее к уголовной ответственности — за отказ выполнять решение суда о лишении ее опеки над детьми, она была вынуждена вернуть троих воспитанников в интернат
— Я отвозила мальчишек в детский дом, в Кривой Рог, и они всю дорогу плакали, — вытирает слезы 74-летняя Тамара Май. — Виталик кричал: «Мама, мамочка! Я что, плохо учился, мало старался? Почему нас забирают от тебя? Я так верил, что нам помогут. Даже в Администрацию президента обращался за помощью. Теперь никому не верю…»
Скажите, разве такой поступок в интересах детей? Они жили у меня четыре года. Сдружились с другими ребятами, стали родными. Последние два года, после решения суда о лишении меня опекунства, я не получала на этих детей ни копейки. Но продолжала кормить и одевать их за свою пенсию. Боролась до последнего. Хотела, чтобы мальчишки имели крышу над головой, получили профессию. А меня ругали за то, что я, мол, старая и никак не успокоюсь. Никто из чиновников так и не смог понять, что мне просто жалко этих брошенных и никому не нужных детей.
Супруги Май были одними из первых в Украине, кто решился на создание детского дома семейного типа. В Харьковской области они стали первопроходцами, подписав еще в 1989 году договор с Главным управлением по гуманитарным и социальным вопросам. Через приемную семью Тамары Николаевны прошли десятки сирот. Жизнь этой женщины — настоящий подвиг. 33 ребенка выросли в стенах «Майского дома». Родные, усыновленные, детки под опекой. Для всех она «мама, родненькая мамулечка». Благодаря невероятным усилиям и самоотверженному труду без единого выходного ее воспитанники стали полноценными людьми. А ведь в дом к Тамаре Май попадали даже «смертники». Так сами врачи говорили о детях из специализированных детских домов, которых забирала к себе эта отважная женщина. Приемная мама вспоминает, что никогда не выбирала детей. Брала тех, кого подсказывало сердце: самых несчастных и никому не нужных.
У каждого из тех, кто попадал в «Майский дом», своя трагическая история. Одного родная мать выбросила с третьего этажа. Другого просто оставила на дороге. Кого-то нашли на улице добрые люди. Многих матери оставили в роддоме… Один из приемных детей Николай Сахновский — особая гордость Тамары Николаевны. Он стал военным и сейчас находится в зоне АТО. Несколько лет назад Николай все же разыскал свою родную мать. Узнав, что взрослый сын выбился в люди, женщина потребовала от него… алименты: «Я же тебя тогда не задушила, значит — плати теперь».
Каждый приемыш давался Тамаре Николаевне нелегко. О каждом болит сердце и сейчас.
— Когда мы с мужем пришли первый раз за детьми, — вспоминает Тамара Май, — нам показали глухонемого Женю и еще одну маленькую четырехлетнюю девочку. Катюша — так ее звали — стояла возле стеночки. Стриженая, с язвами, хроменькая, горбатенькая… Пока я думала, сможем ли мы потянуть таких детей, глухонемой Женечка подошел ко мне, взял за руку и посмотрел такими глазами, что у меня отпали все сомнения. С первыми малышами справляться было особенно трудно. Но тогда у меня была поддержка — любимый муж и родные дети, их у меня семеро. Правда, дети сперва не понимали, зачем мы с папой берем в дом, как они тогда говорили, дикарей. Но потом, узнав истории сирот, возмущаться перестали. Сейчас родные дети — мои главные спонсоры. У всех хорошее образование, многие живут за границей. И высылают мне деньги, чтобы я могла кормить тех мальчишек, которым некуда идти и которые продолжают жить у меня.
Мы разговаривали с Тамарой Николаевной у нее дома на следующий день после того, как она была вынуждена отвезти троих остававшихся у нее на попечении мальчиков назад, в детский дом Кривого Рога.
— Вчера, пока доехали, водитель три раза останавливал машину и отпаивал меня лекарствами, — вытирает слезы моя собеседница. — Мы плакали, когда ехали туда. Потом я рыдала всю обратную дорогу. Я бы не отвозила этих детей. Я боролась, сколько могла. Ездили в Киев, там где только не были. И в Администрации президента, и у уполномоченного по правам детей. Ответ один: было решение суда — «лишить опекунства и отобрать детей». И отменить его не может никто.
Единственные, кто нас поддерживал все эти годы, — это «ФАКТЫ». Вы никогда не боялись говорить правду. Благодаря вашей газете мы выиграли в 2005 году суд против социальных служб. Тогда, после вашей публикации, я снова стала для всех хорошей и примерной. Наш детский дом оставили в покое. Еще по отчету социальных служб от января 2011 года он был признан «нужным и эффективным».
И в том же 2011 году у меня случился конфликт с начальником службы по делам детей Харьковской областной администрации Татьяной Печерской. После того как я открыто сказала ей, что мне нечем платить за приемных детей спонсорскую помощь, мне перекрыли кислород. В какой бы детский дом Харьковской области я ни приехала, мне никого не давали. К тому времени все мои предыдущие приемные дети уже выросли, вышли из-под опеки и разъехались в другие города. К тому же умер мой муж. И я осталась совсем одна в пустом доме. Видите, какой у меня большой дом? Просторный, двухэтажный, во дворе еще одна пристройка. Есть летняя кухня, огромный двор, огород. Зачем мне это одной?
Силы у меня есть, опыт огромный. Желание помогать есть. К тому же по закону детей под опеку можно давать без возрастных ограничений. Было бы здоровье. Я прошла медицинскую комиссию. Врачи сказали: по состоянию здоровья вам не больше 40 лет. Собрала все справки, но получить хоть одного ребенка в Харьковской области так и не смогла. И отправилась в Киев, в Департамент по делам детей. Мне посоветовали ехать в Кривой Рог, в детский дом.
Ближайшим поездом я сразу же выехала туда. После Харькова, где коррупция даже в сфере милосердия, словно попала на другую планету. Там никто не говорил: «Зачем вам дети, лучше отдыхайте». Посадили в машину, привезли в детский дом. Выстроили детей. Помню, как в стороне от всех стоял такой несчастный мальчик, один глазик у него не открывался. И из этого закрытого глазика катилась слеза. Я сказала: «В первую очередь беру его». Медсестра меня отговаривала: «Он обречен, он инвалид. У него тяжелейшие патологии, ему нужно каждые 20 минут менять памперс, у него нарушена психика». Я все равно его забрала, мы ему сделали несколько операций, привели в порядок глазик, вылечили недержание…
Потом ко мне подошел Коля Сухаревский: «Мамулечка, возьми меня, я буду тебе правой рукой». Смотрю, директор качает головой: нет, не берите. Оказалось, его недавно вернули из другой приемной семьи. К тому же у мальчика был туберкулез. Но я его взяла. И ни разу не пожалела.
Взяла тогда и Виталика Поплавского. Он тоже был тубинфицирован, имел проблемы с сердцем. Мне говорили: «Он не жилец». Но и этого ребенка удалось вытащить с того света. После двух лет лечения врачи даже сняли Виталика с учета в кардиоцентре. За этого мальчишку мое сердце болит больше всего. Он очень не хотел возвращаться назад. Когда за детьми в школу приходили социальные службы, чтобы, выполняя решение суда, забрать их от меня, Виталик сказал: «Заберете от мамы — повешусь на груше».
Год назад, в октябре 2014-го, после вашей статьи нас вроде бы оставили в покое. По крайней мере, перестали присылать исполнительные службы и тащить детей за руки в машины. Я так надеялась, что о нас забудут и я смогу хотя бы доучить детей. Уже даже не просила никаких денег. Два года, после решения суда о лишении опеки, я кормила мальчишек на свою пенсию. Спасибо родным детям за помощь и покойному мужу за его военную пенсию. Правда, в прошлом году еле перезимовали. За долги отключили газ. Наверное, хотели заморозить вместе с детьми. Так я в этом году установила и подключила котел на дровах. Сама на велосипеде навезла из леса целый сарай дров. Правда, с этими дровами попала в больницу. Когда ехала из леса третий раз, то упала вместе с велосипедом и дровами — много нагрузила. Потянула мышцу, пришлось неделю полежать в амбулатории. Выписалась, а мне принесли очередную повестку: «За невыполнение решений суда вам грозит уголовная ответственность на срок от двух от пяти лет».
Так что у нас теперь за доброту в тюрьму сажают. Это было третье предупреждение. Два раза я уже платила штрафы. Уполномоченный президента по правам детей Николай Кулеба тоже не смог нам помочь. Высший специализированный суд отказал в рассмотрении жалобы. И мне пришлось отвезти детей.
Кому от этого стало лучше? Виталик у меня учился в лицее. А теперь в Кривом Роге их всех отправили в реабилитационный центр. Это как тюрьма будет для них, — вытирает слезы женщина. — Что же это за люди такие — харьковские чиновники? Они ведь как узнали тогда, что мне детей дали в Кривом Роге, так словно с ума сошли. Кто это посмел без их разрешения что-то сделать? Мне одна из районных начальниц так и сказала: «Я тебе этого не прощу».
И ведь добились своего. Устроили травлю. Нашли массу надуманных недостатков. В чем только меня не обвиняли! То я много лечу детей и они у меня не вылазят из санаториев. То не лечу совсем. То плохо учу, не создаю условий для образования. То вдруг оказывается, что дети сами по состоянию здоровья не могут усваивать школьную программу. То я будто бы детей кормила из собачьих мисок. То не так мою, то они грязные. Да я всю свою жизнь каждый день по пять комиссий принимала. Шли потоком. Как сверху была команда: «Тамара Май — примерная мать-героиня», так в отчетах писали «старательно исполняет обязанности». Как только приняли другое решение, так стали находить недочеты за недочетами.
Для харьковских чиновников дети — это просто цифры в отчете. А для судов? Там ведь никто не читает дело, никто не вникает. Просто берут и штампуют одно и то же. Теперь, после того, как у меня забрали детей, собираюсь поехать в Киев и отдать президенту все мои ордена и медали. Зачем они мне, если у меня отобрали тех, ради кого я жила на этом свете?
Система, которая должна заботиться о каждом оставшемся без родителей ребенке, на деле воюет против него. Чиновники, которые по закону должны прислушиваться к детям, учитывать их мнение, остались глухи к их просьбам. Не захотел учитывать детские желания и судья. В прошлой публикации адвокат Тамары Май Вениамин Капельников рассказывал «ФАКТАМ»: «Мы просили судью поговорить с детьми. Ведь они все хотят жить с Тамарой Николаевной. Но судья не захотел учитывать детские желания. А в протоколе указали: „Детей на заседания не привозили“. Суды всех инстанций — и Апелляционный, и Высший специализированный — просто повторили решение суда первой инстанции». Не помог и Верховный.
Теперь в доме у Тамары Май живут трое ребят: 20-летние Антон Вандакуров и Сергей Пилипенко, 21-летний Алексей Горофонов. Вот чья судьба в первую очередь должна заботить социальные службы! Этим сиротам, уже вышедшим из-под опеки, службы просто обязаны найти постоянную работу. Тамара Николаевна помогла им выучиться, двое парней имеют специальность газоэлектросварщика, один — повара.
*"Последние два года я не получала на детей ни копейки. Но продолжала кормить и одевать их за свою пенсию. Боролась до последнего…" — говорит Тамара Николаевна (фото автора)
По закону после 18 лет государство должно предоставить им жилье и работу. Но такие дети системе не нужны и не интересны. Куда бы они пошли, если бы жили в интернате? Скитаться по улицам или сразу в тюрьму? А так у них есть возможность жить в доме у мамулечки. На плите у Тамары Николаевны все равно варится большая кастрюля борща. Хоть по бумагам у нее не осталось ни одного ребенка, в доме звучат голоса теперь уже взрослых приемных детей. Тамара Николаевна повела меня в светлицу — пристройку, где они вместе с детками сделали свой маленький музей. На стенах — детские фотографии, рисунки, грамоты, статьи. Портреты детей украшены рушниками, как иконы.
— Если бы у меня было так плохо, как говорят социальные службы, разве бы дети сюда приезжали? — сокрушается приемная мама. — Даже Леша Батраков, который оговорил меня перед телекамерами, уже не раз признавался другим детям, что жалеет, что дал втянуть себя в эту историю. Я делала в своей жизни для детей все, что могла. Единственное — никогда не молчала и не давала взяток. Вот за это и поплатилась.
— Да мне бы миллион в день давали, я бы и тогда чужих детей к себе не взяла, — говорит мне односельчанка Тамары Май Ольга Петровна. — Я хоть и живу на другом конце поселка, но эту женщину знаю хорошо. Она единственная на весь Коротыч взяла на свои плечи чужих очень больных детей. Она святая. А ее назвали извергом и устроили травлю.
— Но вы же знаете, сколько ей лет, — сказали журналисту «ФАКТОВ» в сельсовете. — Вот пусть уже в таком возрасте и отдыхает, как все остальные.
— Я работала с этой семьей с 2006 года, — говорит уполномоченный по правам детей Коротычанского сельского совета Харьковской области Лилия Гриценко. — Приходила к ним как социальный педагог. Наблюдаю за ними давно. Видела все своими глазами: дети не ухожены, немытые, ни разу не видела, чтобы им стирали одежду, они даже бегали в разных носках. Да у них в доме и воды нет, нет условий, чтобы покупаться. Ладно, мы дали возможность Тамаре Николаевне выпустить старших детей. Но когда она без нашего согласия взяла еще и младших из Кривого Рога! Мы не знаем, каким путем она это сделала, но мы были не согласны с этим решением с самого начала. И обратились в суд с требованием лишить Май прав на опеку. Она манипулирует детьми, нарушая их права по вопросам образования, своевременного лечения и оздоровления. К тому же она уже пожилая женщина. Мы не уверены, что детям у нее будет безопасно.
— Эта женщина свою миссию выполнила, — сказал главврач Харьковского областного специализированного дома ребенка № 1 Роман Марабян, узнав, что у Тамары Май все же забрали детей. — Она отдала все, что смогла, делала, как умела, добивалась. Бог все видит. Система всегда с ней боролась. Хотя ее бесценный опыт нужно изучать и перенимать, а за каждого ребенка бороться.
— Побольше бы таких людей, как наша мама, — сказал мне на прощание воспитанник Тамары Май Антон Вандакуров. — Вот мы живем у нее, хоть уже и взрослые. А сколько моих знакомых ребят из интернатов стали никому не нужными бомжами.