Житель Житомирской области, у которого подрастали восемь и вскоре должен был родиться девятый ребенок, добровольно пошел воевать на Донбасс, «чтобы перед детьми потом стыдно не было»
Сорокалетний житель Житомирской области Андрей Клименчук тащил на своих плечах большую семью. Брался за любую работу: шоферил в колхозе, строил дома, помогал односельчанам по хозяйству… Еще бы не крутиться! У Андрея и его жены Светланы шесть дочерей и два сына, в том числе трое общих детей. Еще есть дочка от первого брака Андрея — Марина, которой папа по мере сил помогает. Итого — девятеро. Сыновья — 12-летний Андрюша и двухлетний Егорка — пока не помощники. А значит, семь дочек — Марина, Катя, Аня, Маша, Даша, Вика и София, — а также супруга Светлана («Мой женский батальон», — шутит Андрей) на его попечении.
С одной стороны, многодетные под мобилизацию не попадают. А с другой, рассуждал Андрей, не стыдно ли за девчонок своих прятаться?
— Я все время думал, — вспоминает Андрей Клименчук, — остановят где-нибудь для проверки документов и поинтересуются: почему не в АТО? Или дочки спросят, когда подрастут: «А где ты, папа, был во время войны?» Что им отвечу? Под их юбками отсиживался? Когда даже мой младший брат Мишка ушел воевать, я не выдержал: всю жизнь братишка, который на шесть лет младше, брал с меня пример, а теперь он в зоне АТО, а я здесь прохлаждаюсь? Короче, 29 января явился в военкомат и попросился на передовую. Жена тогда на четвертом месяце беременности была. Не хотелось, конечно, ее расстраивать, но надеялся, что она поймет. У меня Светочка — золотой человек.
Между тем Светлана поначалу и слышать ни о какой армии не хотела. Несколько дней плакала, уговаривала… Но обычно уступчивый, мягкий, не способный устоять перед женскими слезами муж сказал как отрезал: «Отвоюю и вернусь, ничего там со мной не случится».
Андрей хотел в танкисты, как брат Миша. Но зачислили его в недавно сформированную 5-ю батальонно-тактическую группу (БТГр) 81-й десантно-штурмовой бригады и направили на курсы центра разминирования.
— Для меня специальность сапера была совершенно новой, — рассказывает Андрей. — Но с первых же дней понял: это мое. На мины словно «чуйка» какая-то появилась, и представить не мог, что буду находить их «на нюх». За полтора месяца учебки освоил все виды взрывных устройств и способы их разминирования. А когда в конце занятий нам устроили экзамен — нужно было замаскировать мину, — то мою даже наставник не нашел. В Водяном уже сам учил ребят, как не попасть на мину.
О службе Андрей говорит неохотно, отвечая на вопросы банальным «все было нормально». Но отзывы волонтеров о буднях 5-ой батальонно-тактической группы, которая стояла в самом пекле передовой, возле поселков Водяное и Опытное, свидетельствуют об обратном. Координатор проекта «Вернись живим» Виталий Дейнега писал на своей страничке: «5-ая БТГр сменила на передовой 90-ю бригаду, которая благодаря волонтерам была полностью укомплектована еще со времени героической защиты аэропорта — техникой, спецсредствами, обмундированием… Новое же подразделение не имеет таких шефов. Тепловизоры и ночные прицелы там на вес золота, а точнее, на вес человеческой жизни. Очень мало транспорта, особенно бронемашин. В то же время здесь не было ни одной тихой ночи: диверсанты работают постоянно».
— Бывали, конечно, горячие денечки, — соглашается Андрей. — Как-то вражеский снаряд попал в наш склад боеприпасов. Часть мин и гранат уцелела, однако использовать их было уже нельзя: мало ли какие там повреждения, могли и в руках взорваться. Вот я их и вынес, около 180 штук. Потом вывезли и уничтожили.
Вот так просто — взял и вынес. А о том, что они могли взорваться именно в его руках, ни слова. Можно только представить, как несколько часов выносил по очереди почти две сотни смертельно опасных железяк, как складывал их в машине на песок, каждую секунду рискуя жизнью. Но если бы хоть одна из них взорвалась на том складе и сдетонировали остальные боеприпасы, еще неизвестно, сколько было бы жертв.
Не зря друзья прозвали Андрея Ежиком. Невысокий, шустрый, с жесткой щеточкой усов, он в любом рейде «катился» впереди всей группы. И нюх, как у ежика: на расстоянии чувствует любую растяжку. Так и прилип к нему этот позывной — «Ежик». Правда, только чутьем Андрей колючего лесного зверька и напоминает. Характер мягкий и покладистый, да и зрение у него, в отличие от подслеповатого ежа, прекрасное.
— Иду, например, по посадке и думаю: «А где бы я поставил растяжку?» — объясняет он мне специфику своей службы. — Вот в этом месте. И леску отсюда туда протянул бы. Глянул, а там действительно в траве леска поблескивает. Разминировать вручную эти российские подарочки нам запрещено, поэтому цепляем на мину так называемую «кошку» и тянем. Или подрываем на месте с помощью специального устройства.
Сколько пришлось за восемь месяцев службы обезвредить мин, он даже не считал. «Бывало, по три в день, бывало, по несколько десятков», — пожимает плечами. А на следующее утро они опять стоят почти на том же месте. Из-за того что украинским бойцам не хватает приборов ночного видения и тепловизоров, диверсионные группы чувствуют себя на наших позициях как дома. Только за последний месяц в инженерно-саперном взводе, где командиром одного из отделений служил младший сержант Клименчук, подорвались на минах пятеро бойцов. Хорошо, хоть живы остались.
*Единственное, о чем жалеет Андрей, что не сможет пока взять на руки маленькую дочку (фото автора)
В тот день, 10 октября, группа в составе сапера Андрея Клименчука и двух разведчиков отправилась разминировать посадку в районе поселка Опытное. «Ежик», как всегда, шел впереди, зорко осматривая жухлую траву под ногами. Мину, которую диверсанты прикрепили к дереву на уровне груди, он не заметил.
Похоже, что соперничество между минерами боевиков и украинским сапером развернулось нешуточное: что бы они ни поставили, он все находил и обезвреживал. Поэтому действовать диверсанты решили более изощренно. Закрепили мину на дереве возле тропы, а неподалеку в засаде устроился снайпер с гранатометом, чтобы ушлый «укроп» не успел даже прикоснуться к взрывному устройству, а те, кто окажется в зоне поражения, погибли наверняка. Но террористы не учли, что у сапера не только нюх, но и слух неплохой. Они залегли так близко, что он услышал щелчок, который издает гранатомет при выстреле, — сам упал за дерево да еще и друзьям успел крикнуть: «Ложись!» От попадания гранаты в мину взрыв произошел нешуточный: несколько кустов и деревьев вокруг срезало, как бритвой. И хотя большую часть осколков приняла на себя посадка, Андрею тоже досталось: одна из железок раздробила теменную кость слева и застряла в черепе, другие попали в руки, которыми он инстинктивно прикрыл голову. Друзья, шедшие чуть поодаль и не пострадавшие, принесли «Ежика» в расположение 5-ой БТГр, где раненому перебинтовали окровавленную голову, кисть с болтающимися на лоскутках кожи пальцами, а уже оттуда отправили вертолетом в Днепропетровск.
Во время операции бригада нейрохирургов извлекла из головы находившегося в коме бойца фрагменты костей черепа и металлические осколки. Андрею зашили глубокие раны на предплечье, убрали осколок из правой руки, собрали по кусочкам раздробленную левую кисть (только одной фаланги пальца недосчитались).
— Раненый поступил в очень тяжелом состоянии, — рассказывает нейрохирург Григорий Пилипенко. — К счастью, осколок мины пробил только черепную коробку, не затронув сам мозг. Но мелкие осколки от так называемого дырчатого перелома черепа оказались внутри, образовалась немалая гематома. Поэтому операция затянулась почти на три часа. Провели частичную трепанацию, извлекли все фрагменты, удалили гематому. Пациенту удалось сохранить кисть. Пока что он плохо слышит: взрывной волной повреждена барабанная перепонка одного уха. Но слух должен восстановиться. Андрей уже идет на поправку".
Пока раненый был в коме, о нем было известно немногое: фамилия и то, что он из Житомирской области. Поэтому разыскивать родственников советник губернатора Днепропетровщины Татьяна Губа начала через Житомирскую облгосадминистрацию. И была поражена, узнав, что у бойца девять детей.
О том, что Андрей ранен, Светлане сообщили только 12 октября. Обычно, уходя на два-три дня в рейд, он предупреждал: звонить не будет. Она и не ждала звонка, хотя, конечно, душа всегда за него болела. Но раскисать Света себе не позволяла, ведь она кормит грудью четырехмесячную Софийку и очень боится, чтобы не пропало молоко. Впрочем, испугаться после известия о ранении мужа многодетная мама даже не успела. Едва придя в сознание, Андрей первым делом попросил телефон: «Солнце мое, не волнуйся, у меня все в порядке».
Я хотела на примере Андрея Клименчука рассказать о том, насколько трудная и опасная работа у саперов. Ведь нынешняя война выводит их на самый горячий краешек фронта. Но сам Андрей мой пыл охладил: «Нет в этой работе особого героизма». Потому, наверное, и не подсчитывал, сколько обезвредил мин. Не считал же раньше, сколько намотал километров на своем грузовичке, сколько уложил кирпичей при строительстве домов. Да, образ супергероя явно не складывался. Даже из наград у Андрея только грамота за «добросовестное выполнение военных обязанностей и боевых заданий в зоне АТО». И лишь поговорив с его женой Светланой, которую он называет не иначе как «Солнце мое», я вдруг совершенно по-новому взглянула на Андрея. Он просто во всем такой: молча берет на себя самую трудную ношу и радуется, что может облегчить кому-то жизнь.
Будущие супруги познакомились через общих друзей, когда Светлана осталась одна с пятью детьми на руках. Никаких видов на Андрея она не имела, понимая, что с таким «приданым» ей вряд ли светит замужество. Он заглядывал в гости, просто чтобы поиграть с ее малышами, и младшая Даринка, которой было всего лишь несколько месяцев, сразу успокаивалась и засыпала на его руках. Андрей приносил детям шоколадки, но Света однажды попросила: «Лучше купи печенья». Позднее мужчина признался, что после этих слов не мог уснуть всю ночь: они бедствовали, а он со своими шоколадками… После двух лет общения Света поняла, что уже не может жить без этого человека. А он — без нее и детишек. Семья переехала в дом родителей Светланы в поселке Черняхов Житомирской области, где у пары родились еще трое малышей — долгожданный сын и две дочки.
*Большая семья ждет папу домой (фото из семейного альбома)
— Андрей всех считает своими детьми, они его с первого дня папой называют, — хвалит мужа Светлана. — Когда звонил из АТО, дети мне слова не давали сказать, трубку вырывали: «Тато, тато!» А уж когда приехал однажды в отпуск, тут просто драка была каждый вечер, кому возле папы спать. Копошились, как котята вокруг кошки. Я столько лет прожила, но не знала, что такие мужчины существуют. У нас в доме работа не делится на мужскую и женскую. Андрюша утром может проснуться: «Я сегодня на кухне готовлю!» Воды из колодца натаскает, все вещи перестирает, уроки с детьми сделает. А в отпуске и картошку накопал, и дров заготовил, и консервы закрутил, и заборчик починил. Потом смеялся: «Еще неизвестно, где я больше отдыхаю — дома или на войне».
Когда Андрей получил ранение, в их поселке как раз готовились праздновать Покров — с концертом, угощением. Кто-то предложил собрать деньги на лечение раненого односельчанина, и люди сбрасывались просто со слезами на глазах: «Дай Бог ему здоровья, такой человек прекрасный!» В селе Педосы Хмельницкой области, где Андрей родился, тоже никто не остался равнодушным: одноклассницы напекли пирожков и устроили ярмарку по сбору средств на его лечение. Светлана и Андрей просят через газету передать этим людям огромное спасибо, их помощь очень пригодилась.
— Андрею еще предстоит длительная реабилитация в Киеве. Очень хочется поехать к нему с детьми, он нас зовет, — вздыхает Светлана. — А мы живем только на пособие, которое я получаю на Софийку, не за что и ехать. Даже не знаю, может, нам еще что-то положено как многодетной семье? Вот Андрюша вернется — будет полегче.
Рядом с ним как-то легче становится всем. Побратимам на передовой, которых он спасал от мин и растяжек. Чужим детям, для которых сумел стать родным отцом. Женщине, которую называет «Солнце мое». Односельчанам, которые могут прийти к Андрею с любой просьбой, и он не откажет. Говорите, нет сейчас настоящих мужчин? Оказывается, есть. Только ведь и они иногда нуждаются в помощи и хоть какой-то благодарности государства. Все время вспоминаю, с какой гордостью Андрей показал мне в больничной палате грамоту за боевые заслуги. За те 180 вынесенных на руках неразорвавшихся снарядов, за сотни обезвреженных мин, за ежедневный риск и нечеловеческое напряжение во время рейдов по минному полю. Когда же мы научимся ценить своих героев?
Если кто-то захочет помочь Андрею Клименчуку и его многодетной семье, карточка жены в «Приватбанке» № 5168 7572 1197 1090, Клитенко Светлана Юрьевна.