Завтра, 5 февраля, постоянному представителю Украины при ООН (2007—2015 гг.) исполняется 60 лет
Последние два года — трудный для Украины период, начавшийся с аннексии Россией Крыма и продолжившийся военной агрессией на востоке страны, — Юрий Сергеев представлял интересы нашего государства в Организации Объединенных Наций. В конце декабря 2015-го его сменил Владимир Ельченко. «Друзья, безумно всех благодарю за невероятную поддержку и добрые слова. Мы работали ради каждого из вас. Я горжусь нашим народом», — написал в социальных сетях Юрий Анатольевич. 5 февраля кадровому дипломату, проработавшему в структурах отечественного Министерства иностранных дел почти четверть века, исполнится 60 лет. «ФАКТЫ» связались с Юрием Сергеевым, когда он еще находился в Нью-Йорке.
— Министр иностранных дел дал мне отпуск, чтобы я завершил здесь все дела. Скоро возвращаюсь. Так что день рождения буду отмечать уже в Киеве, — сказал «ФАКТАМ» Юрий Сергеев.
— Юрий Анатольевич, как получилось, что преподаватель киевского университета стал дипломатом?
— В этом я не одинок. После того как Украина обрела независимость, государственные органы трансформировались, в том числе и МИД. Я получил приглашение от министерства, но долго колебался, прежде чем его принять. На тот момент дела у меня шли отлично: доцент кафедры филологического факультета, заместитель директора Института украиноведения при Киевском государственном университете имени Тараса Шевченко…
И тут супруга напомнила о детской мечте — после школы я пытался поступить в Институт международных отношений, но… Так и началась история возвращения к мечте. Решившись на эту авантюру, выиграл конкурс и в апреле 1992 года возглавил маленькую группу сотрудников — пресс-центр МИД. С моего факультета во внешнеполитическое ведомство пришли несколько коллег, которые впоследствии стали руководителями дипмиссий. Виктор Шкуров — в Греции, а Игорь Долгов до 2015 года работал при НАТО, а сейчас — замминистра обороны. Такое движение было тогда. Движение заинтересованных и мотивированных людей. Так что моя детская мечта соединилась с уже взрослым порывом.
— Известный американский государственный деятель Генри Киссинджер считал, что дипломатия — это искусство обуздывать силу, а премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль говорил, что настоящий дипломат «дважды подумает, прежде чем ничего не сказать». А что означает дипломатия для вас?
— На мой взгляд, каждый понимает это по-своему. В понятие «дипломатия» (от греческого «диплос» — сдвоенные глиняные таблички для письма) изначально заложена двойственность. То есть ты не всегда можешь сказать все, что думаешь или что хотел. Для меня же дипломатия — возможность максимально говорить правду. Это открывает двери к доверию. На этом строилось мое отношение к коллегам, к проблеме, возникшей вследствие российской агрессии. Именно правда позволила получить нам довольно серьезную поддержку Запада. Я не спорю с определениями великих людей, но считаю, что в двойственности должно быть чувство меры. Безудержно врать, скрывать свои мысли и чувства — это неправильно. Из-за такого раздвоения личности можно потерять себя. А потеряв себя, ты утрачиваешь и доверие всех, с кем общался…
— В этом отношении вам, видимо, сложно было общаться с постпредом России при ООН Виталием Чуркиным, чье вранье об отсутствии российских военных в Украине слышал весь мир.
— С ним у меня сложились давние неприязненные отношения. Началось все в мае 2007 года, когда я только приехал на работу в Нью-Йорк. Нанес протокольные визиты главам представительств, в том числе и российскому. И уже тогда стало понятно, что, будучи выходцами из одного и того же «болота» — Советского Союза, идеологически мы противники. Оказалось, что у нас разные ценности и разные взгляды на общее прошлое. Не единожды возникали столкновения по поводу интерпретации этого самого прошлого: Голодомора, отдельных личностей, права Украины на независимость… Пикировки случались не только во время личных встреч, но и публично. Помню, схлестнулись с ним из-за резолюции о недопустимости ксенофобии и нацизма… Так что ничего нового российский постпред за последние годы в свою риторику не привнес.
Я уже тогда принимал его всерьез и никогда не считал глупцом. Он отстаивал позицию, которую ему внушили в Кремле. У Чуркина была цель: показать, что конфликт происходит не между Украиной и Россией, а между РФ и Западом. Поэтому он провоцировал столкновения с американским и британским послами. Сила же украинской позиции состояла в том, что, как я отмечал ранее, мы старались говорить правду, подкрепляя ее фактами. Когда говоришь правду, нервы сбалансированы и не нужно проявлять эмоции. Если бы я не воспринимал российского коллегу всерьез и поддался эмоциям, это было бы неправильным…
— Летом 2014 года Виталий Чуркин цинично заявил: «То, что произошло в Совете Безопасности, напомнило мне „Королевство кривых зеркал“, поскольку некоторых членов Совбеза не интересовало, что на востоке Украины гибнут мирные люди, не интересовало, что там гуманитарная катастрофа, а волновало то, что Россия оказывает гуманитарную помощь людям, которые находятся под обстрелом». С тех пор их риторика не изменилась?
— Она как-то модифицируется, но суть остается прежней. Все, что представители России озвучивают в Совете Безопасности ООН по конфликтным темам, в которых присутствует их интерес, предназначено исключительно для внутреннего российского пользования. То есть если репортажи из Совбеза шли в прямом эфире по всему миру, включая Украину, и можно было отследить выступления постпреда любой страны, то в России показывали исключительно Виталия Чуркина. Понятно, что это часть пропагандистской игры, которую Кремль адресует своему народу. Все это стало понятным где-то через три-четыре заседания: какое-то событие подтягивается под определенную задачу. Эта пропаганда настолько примитивна и так часто звучала во времена Советского Союза, что не нужно быть великим знатоком, чтобы ее распознать. Например, берутся две неправды: Украина — условно говоря, фашисты, а Россия — антифашисты. Ни первое, ни второе утверждение не верно, но люди слушают, смотрят, и у них складывается мнение: «Наверное, одно из утверждений правдиво…» Так что формула поведения россиян абсолютно понятна.
— Помню, ваш комментарий в «Твиттере»: «Включилось СССР-ТВ»…
— Я как представитель старшего поколения все это уже видел. Российская пропаганда делает упор на психологическое давление и не миндальничает с ярлыками. Несколько раз Виталий Чуркин при мне набрасывался на сотрудников секретариата ООН, которые, в отличие от послов, не могут дать отпор. Это то же запугивание. Я его осаживал, призывая перейти от площадной брани к цивилизованному языку. В свое время Никита Хрущев, молотя сандалией по столу, угрожал миру ядерной войной. А что сейчас происходит в России? Вице-премьер РФ Дмитрий Рогозин пугает ядерным взрывом… Все это мы уже проходили.
— Тем не менее ООН сейчас мало что может противопоставить агрессору. Недаром этот международный орган все чаще называют «Организацией обеспокоенных наций»…
— Без реформирования Совета Безопасности ООН будет малоэффективной. Она уже сейчас не может отвечать на вызовы, требующие немедленной реакции. И не только потому, что существует право вето. Устарел сам механизм принятия решений. Действия России понятны: она стремится восстановить порядок вещей, который сложился после Второй мировой войны, то есть разделить мир на зоны влияния. А в такой ситуации каждый член Совбеза будет стараться сохранить собственные механизмы воздействия, в частности, право вето, которое имеют пять стран. Вряд ли удастся все быстро сделать, хотя инициатива Франции по ограничению применения права вето поддерживается. И я, как бывший председатель правового комитета ООН, который участвовал в мониторинге выполнения устава организации, боюсь, что сейчас все могут «заговорить». Мол, сначала нужно определить ситуации, в которых следует ограничить право вето: какое количество жертв должно быть для этого, что такое конфликт и так далее. Это будет непростая работа. По крайней мере, непостоянные члены и большинство членов Совбеза ООН проблему понимают.
Для нас стало очевидным, что принятие 27 марта 2014 года резолюции о целостности Украины — максимум, которого можно было достичь в существующих рамках. Дальше необходимо лишь обеспечивать уровень психологической и моральной поддержки, дабы ограничить маневры России.