Во время недавнего визита в Краматорск президент Украины Петр Порошенко после недолгой беседы с военными корреспондентами запретил им поездки в горячие точки зоны АТО. «Там опасно», — сказал президент и посоветовал брать аккредитацию в штабе операции. Заявление Петра Порошенко удивило журналистов, многие из которых уже два года регулярно освещают военные операции на востоке Украины, часто рискуя собственной жизнью.
«Журналистов АТО не пропускают и не будут пропускать из-за угрозы их жизни, — написала на своей страничке в „Фейсбуке“ военный корреспондент „Подробностей“ Ирина Баглай. — Так ответил президент на наш вопрос, почему спустя полтора года мы прорываемся и нас не пускают в горячие точки. Ответ приняли. Теперь не будем тратить свои силы и беспокоить военное руководство. Полтора года снимали, ездили. Теперь новостей с передовой не ждите. Всем спасибо, все свободны. Закрыты — промзона, шахта „Бутовка“, Зенит, Пески, Зайцево, Марьинка, Красногоровка. То, что получалось доехать, пробиться — спасибо друзьям военным».
Ирину Баглай поддержали ее коллеги, которые сейчас тоже находятся в зоне АТО — корреспонденты канала «24» Владимир Рунец и канала «Украина» Алена Власенко. Впрочем, солидарны с ними все их коллеги, которым хоть один раз пришлось готовить материал из зоны боевых действий.
*Журналисты Алена Власенко, Владимир Рунец и Ирина Баглай (слева направо) сейчас находятся в зоне АТО
— Проблемы с пропуском в зону боевых действий возникают время от времени, — рассказала Ирина Баглай. — И это совершенно не зависит от того, есть у тебя аккредитация в зону АТО или нет. Конечно, у всех работающих здесь журналистов она имеется. Иначе мы бы просто сюда не ездили. Но бывают ситуации, когда приезжаешь в какую-то бригаду, а ее пресс-офицер отказывает в съемке и поездке на позиции.
— Он сам принимает это решение?
— Нет, ссылается на штаб. Штаб — на сектор, тот, в свою очередь, — на командующего. В результате работа журналиста больше напоминает футбол. При этом мы готовы работать по правилам, не засвечивая позиций, — как-никак уже второй год на фронте. Претензий к военным не имеем. Но у нас тоже есть своя работа, вечером необходимо выдать в эфир сюжет, что бы ни происходило. Узнав, что президент будет в Краматорске, мы, журналисты, работающие на войне, попросили о возможности встречи «без записи». Но нам ответили, что у Петра Порошенко очень напряженный график и свободных пяти минут у него нет. Поэтому мы, пользуясь моментом, подошли к нему на площади в Краматорске. В первую очередь хотели узнать по поводу денег для участников АТО, а потом и задали наболевший вопрос пропуска на передовые позиции. Но президент наш вопрос оборвал, сказав, что надо делать аккредитацию. При этом добавил, что журналисты не должны находиться там, где опасно. Это представляет угрозу для жизни, а армия за нас отвечает. Поэтому нам в зоне боевых действий не место.
— Как вы отреагировали на это?
— Сказали, если есть такая команда, то тогда мы не будем ездить в зону боевых действий и беспокоить командиров. На самом деле, я не хочу давать оценку тому, как говорил президент.
— Где вы сейчас находитесь?
— В Авдеевке, на крайней позиции. Хотела поработать на промзоне, но нас туда не пропустили. Я понимаю, что запрет связан с обстрелами. Потому что разрешение от командующего АТО у нас было. Нас не пропустили уже на месте.
— Вы на фронте с первых дней войны?
— Я хорошо запомнила этот день — 8 мая 2014 года. Тогда начала работать в оккупированном Луганске. Потом переместилась в зону АТО. Самая моя длительная ротация была на полтора месяца. В основном через две недели работы я приезжаю домой.
— Какая сейчас обстановка на фронте?
— По сравнению с осенью прошлого года она обострилась. Промзона находится под постоянными обстрелами. Примерно так же, как в свое время это было в Песках. Поэтому нас туда и не пустили. Но, например, мой коллега сегодня уже работал на «Бутовке». Причем разрешение ему пришло после нашего разговора с президентом.
— Значит, ваше обращение сработало?
— Получается, да. Я знаю, что наш «пост» в «Фейсбуке» о том, что произошло во время разговора с президентом, имел большой резонанс. С разных сторон. Зачем мы его писали? Просто информировали людей, почему с некоторых позиций на линии фронта нет никакой информации и видео на телевидении. Чтобы не говорили, будто мы что-то замалчиваем или скрываем. В конце концов, зрители должны знать, кто отвечает за то, что мы им показываем. Кстати, сами бойцы в большинстве своем охотно дают комментарии. Правда, и у наших ребят бывает разное настроение. Признаюсь, чаще всего мы принимаем на себя негатив, связанный с действием властей. По сути, мы первые слышим претензии военных к власти. С другой стороны, нас критикует и власть. Есть еще третья сила — зрители. Ради которых мы и работаем…
— Проблемы, связанные с пропуском в зону боевых действий, появляются с завидной регулярностью с самого начала АТО, — признался военный корреспондент канала «1+1» Александр Моторный. — Журналисты обычно решают их одним и тем же путем — налаживают контакты с командирами подразделений или бригад, после чего работают непосредственно на позициях. Собственно говоря, по такому принципу мы все время и работали. Иногда помогал штаб, но сейчас в пресс-службе постоянные ротации, много новых людей. Известно, что самое жесткое противостояние на востоке в настоящее время идет в секторе, начиная от Горловки и заканчивая Марьинкой. На все эти позиции зашли новые подразделения, и для журналистов начались сложности.
*Александр Моторный: «Военные не хотят проблем, связанных с ответственностью за журналистов» (фото из «Фейсбука»)
— Говорят, что самая серьезная обстановка в промзоне.
— Не сложнее, чем в Зайцево, куда нас пустили. Дело в том, что там служат командиры, с которыми мы хорошо знакомы и сотрудничаем. А в промзоне новые ребята. С другой стороны, мы согласны идти на условия командиров. Помню, как мы с Ирой Баглай разговаривали с одним из начальников в промзоне. Вроде все объяснили, у нас было разрешение руководства. Но только послышались звуки выстрелов, нас, журналистов, тут же стали разворачивать. Даже неловко получилось — как будто мы первый день на войне.
— Вы полагаете, ситуация с разрешением работы журналистов в зоне АТО в компетенции президента?
— Я считаю, что об этом нужно было в очередной раз сказать. Несмотря на то, что у нас уже были «круглые столы», где мы обсуждали подобные проблемы. Ребята сделали правильно, что спросили об этом президента, как только у них появилась такая возможность. Правда, я считаю, Порошенко не совсем адекватно повел себя в этой ситуации. Можно было из чувства уважения к журналистам, которые находятся на войне, отвечать корректнее. Ведь ситуация возникла не вдруг. Зато уже появились конкретные действия после обращения журналистов к президенту — им дали возможность работать на шахте «Бутовка», в Зените, Песках.
— Президент заметил, что нужно прежде всего иметь аккредитацию на работу в зоне АТО.
— Конечно, аккредитация есть у всех. Она делается на полгода. Выдают ее на основании аккредитации штаба, куда каждая группа сдает документы перед поездкой в зону АТО. Там их проверяют и дают разрешение. Мало того, есть особое распоряжение, согласно которому мы информируем штаб о своих намерениях. Оно выполняется абсолютно всеми журналистами. Понятно, военные не хотят проблем, связанных с ответственностью за журналистов.
— Они больше боятся за вашу жизнь, чем за то, что увидите что-то запрещенное?
— Думаю, да. Журналисты, которые давно ездят в АТО, прекрасно понимают, с чем могут столкнуться. Да, бывает, что мы снимаем крутой кадр, а его просят не показывать. Тогда молча его удаляем. Я даже не знаю, что мы можем увидеть на передовой запрещенное. Там идет настоящая война. Ни для кого это не секрет. Ведь нет приказа на запрещение огня. Если командир понимает, что его подразделению угрожает опасность, он имеет право открывать огонь. Запрещенного оружия нет. Используются пулеметы, автоматы, в лучшем случае АГС.
— Когда вы одним из первых журналистов попали в разрушенный терминал Донецкого аэропорта к «киборгам», сработал ваш личный контакт?
— Исключительно. Мне помог командир 93-й бригады, которого тоже долго пришлось уговаривать. В итоге он дал добро, сам вышел на командира, который воевал в терминале, и только после этого мы смогли поехать в аэропорт. Об этих поездках в штабе АТО на тот момент ничего не знали.