Жительница Кременчуга Изида Данильченко поняла, что врачи допустили какую-то оплошность, оперируя ее маму, когда сразу после хирургического вмешательства подошел анестезиолог и попросил мужаться. «Ей осталось недолго…» — сказал он скупо.
— Эти слова меня убили, — говорит Изида. — Ведь у мамы были хорошие шансы для реабилитации: раковая опухоль, как нам сказали, находилась в капсуле, метастазов не дала. Думаю, старшая операционная сестра, пересчитав после хирургического вмешательства количество инструментов и используемых материалов, заметила отсутствие куска марли, о чем сообщила оперировавшей бригаде. Однако искать пропажу никто не стал. Ожидали, наверное, что смерть пациентки будет «списана» на коварную болезнь, и патологоанатомы скроют истинную причину ухода в иной мир. А мама могла в любой момент умереть от перитонита, вызванного гниением инородного тела.
Проблемы со здоровьем у Инессы Викторовны начались, как она считает, после падения на скользкой дороге.
— Я почувствовала хруст в копчике, но значения этому не придала, — вспоминает 59-летняя Инесса Гарькавенко. — Примерно через неделю у меня распухли ягодицы и начались сильные боли. Пришлось обратиться к хирургу. Мне поставили диагноз — парапроктит (гнойное воспаление тканей, окружающих прямую кишку. — Авт.) — и дали направление на операцию. Двадцать шестого февраля меня прооперировал в хирургическом отделении 1-й городской больницы замечательный врач Руслан Туник — удалил свищи. Я очень благодарна и ему, и всему коллективу этого лечебного учреждения за чуткость и внимательность.
Увы, анализы показали, что у пациентки развивается рак, поэтому спустя несколько недель ее перевели (без выписки домой) в Кременчугский областной онкодиспансер, который находится в одном помещении с 1-й городской больницей. Дочь пострадавшей (правда, официально Инесса Гарькавенко таковой пока не признана) просит сделать акцент на том, что нигде, кроме как в стенах этих двух лечебных учреждений, ее мама между операциями не была. Почему дочь заостряет на этом внимание, станет понятно чуть позже.
Шестнадцатого марта хирург-онколог Александр Кошеленко вывел пациентке на переднюю стенку брюшины стому — отверстие кишки, предназначенное для отведения содержимого кишечника.
— После этого у мамы постоянно держалась высокая температура, но врач, пока она находилась в стационаре, практически к ней не подходил, — возмущается дочь Инессы Викторовны Изида Данильченко. — Хирурга Кошеленко мне приходилось чуть ли не за руки хватать в коридоре и просить зайти в палату.
— После выписки из больницы с Кошеленко тоже невозможно было проконсультироваться, хотя мы и так старались ему не надоедать, — говорит Инесса Викторовна. — Температура у меня держалась на уровне 37—38 градусов, живот вздулся, появились страшные рези. Я могла сделать разве что полувдох — ребра болели, будто по ним кто-то бил камнями. Сильно отекла левая нога, я передвигалась уже с помощью палочки… Но у лечащего врача на все жалобы был один ответ: «Это нормальная реакция на химиотерапию». Мне действительно было настолько плохо после каждого из трех курсов «химии», что от четвертого я отказалась. Постоянно тошнило, пропал аппетит — за день могла съесть в лучшем случае полтарелки супа. В последнее время я, по сути, не поднималась с постели. Жила лишь на обезболивающих препаратах. Участковый терапевт не знала, как меня лечить, дала лишь направление на анализы. Но хирург Кошеленко сказал: «Оставьте эти бумажки себе». Врач не только не приобщил результаты анализов к истории болезни, он даже не осмотрел меня…
Родные Инессы Гарькавенко заочно консультировались у профессоров из Германии, Италии, России, доставали рекомендованные ими мази и лекарства. Кто знает, в какую «копеечку» это вылилось бы, если бы проблема сама «не вылезла» на поверхность.
— Температура не опускалась ниже 38,5 — 39 градусов, — вздыхает Инесса Викторовна. — Когда я вдруг переставала стонать, родные уже начинали тревожиться, особенно маленькая внучка. Шестнадцатого июня с горем пополам я доползла до ванной, чтобы сделать вечерний туалет стомы. И вдруг обнаружила, что из отверстия торчит нечто. Я его дернула — оно… потянулось! Первой мыслью было, что из меня лезут кишки… На мой крик сбежались все домашние.
— Картина, которую мы с папой увидели, была не для слабонервных, — заново переживает описываемое Изида. — От инородного тела исходил ужасный смрад. На ощупь мы определили, что это скрученный кусок марли. Но как он мог оказаться в кишке? Первым делом я позвонила врачу Кошеленко. Думала, он все бросит и примчится в онкодиспансер, пригласит нас к себе, чтобы разобраться в ситуации. Но он сказал недовольно: «Приезжайте завтра утром, посмотрим», — и больше на телефонные звонки не отвечал.
Поняв, что врач попытается уйти от ответственности, я вызвала полицию, которая сняла на видео торчащий из стомы почти полуметровый кусок марли (он застрял и больше не вытягивался). Теперь это является неопровержимой уликой медицинской халатности. Врач «скорой», подъехавшей чуть позже, ужаснулась: «Что это такое? Что с ним делать? В моей практике такого еще не было».
Бригада «скорой» доставила онкобольную в хирургическое отделение ургентной 3-й городской больницы, но там отказались оказывать пациентке помощь. «Не знаю, где и что вам делали, поэтому обращайтесь по месту лечения», — осмотрев Инессу Викторовну, «умыл руки» дежурный врач. Пришлось возвращаться домой.
— Я заклеила инородное тело пластырем и всю ночь не сомкнула глаз, — рассказывает пережившая шок женщина. — Дочь и муж тоже не спали. Мы будто сидели на бомбе с запущенным часовым механизмом и отсчитывали секунды до взрыва. Ведь никто из нас не знал, чем все это грозит.
А вот врач Александр Кошеленко, похоже, был уверен, что ничего сверхъестественного не произошло. Он долго не выходил из ординаторской, дочь Инессы Викторовны дважды напоминала о том, что они с мамой ждут. Когда же наконец пригласил больную в малую операционную и достал застрявший кусок марли, невозмутимо сказал: «А, это я тромбировал кишку! Ничего страшного. С таким можно жить. А вы тут кипеш подняли».
— Я заметила, что и он, и медсестра покраснели, — говорит Инесса Викторовна. — Но никто передо мной даже не извинился.
— Папа, присутствовавший при этом, чуть не убил врача! — рассказывает Изида Данильченко. — А я взяла выброшенный хирургом кусок грязной марли и пошла с этим к главному врачу онкодиспансера Владимиру Севидову. Он, конечно, поначалу удивился: «Как марля могла там оказаться?» Потом осмотрел стому. Тут же обратил внимание на операционный шов в подреберье — 23 года назад маме удалили желчный пузырь. «Может, тогда вам хирурги и затолкали этот кусок марли», — высказал главврач совершенно абсурдное предположение.
Теперь Владимир Севидов настаивает на том, что кусок медицинского материала длиной один метр и шириной пятьдесят сантиметров могли забыть в брюшной полости пациентки врачи, оперировавшие ее по поводу свищей. «Как же через свищ марля может попасть в кишечник? — недоумевает Инесса Викторовна. — Это все равно, что вырезать аппендикс через нос!»
*"Самое печальное, что маме никто не предложил сделать ревизию стомы (из нее, между прочим, продолжают выходить нитки), — говорит Изида Данильченко, показывая кусок марли, который извлекли из кишки ее матери. — Наоборот, ей быстренько вручили выписку из онкодиспансера и сказали, что дальнейшее лечение нужно проходить в Полтаве"
Журналисты «Громадського ТБ. Кременчук» сразу после того, как этот случай получил огласку, пригласили в студию городского онколога, главного врача Кременчугского областного онкологического диспансера, врача высшей категории Владимира Севидова.
— Через две-три недели, может, через месяц, мы будем знать истину, пока же озвучены только гипотезы, — заявил он в прямом эфире. — Экспертная комиссия проводит внутреннее расследование. Параллельно свое расследование ведут органы полиции. Лишь на основании их выводов можно будет говорить о виновности или невиновности хирургической бригады, оперировавшей пациентку. Да, наш врач доставал часть салфетки из стомы, но следствие должно установить, каким образом и в каком лечебном учреждении марля туда попала. В онкодиспансере Инессе Гарькавенко хирурги полностью даже не открывали живот, только сделали небольшой шестисантиметровый разрез, через который вывели толстую кишку на переднюю часть брюшины. Эта операция не предполагает использование салфеток, тем более таких размеров.
В разговоре с журналистами Владимир Севидов не исключил того, что больная могла… самостоятельно засунуть кусок марли в выходящую наружу кишку. Дескать, в каждом учебнике по хирургии есть раздел об инородных телах во внутренних органах, а в каждой ургентной больнице как минимум раз в год вынимают из желудка и кишечника пациентов ложки, вилки, а из прямой кишки — вибраторы, морковки, свечи…
Поэтому теперь, чтобы доказать в суде свою непричастность к заталкиванию марлевой салфетки в стому, Инессе Викторовне доведется пройти психиатрическую экспертизу, которая должна подтвердить, что она не склонна к подобного рода действиям.
На вопрос, почему врач Кошеленко не оказал экстренную помощь Инессе Гарькавенко, когда та обнаружила инородное тело в своем организме, Владимир Севидов парировал:
— В 19.45 он не мог ей оказать помощь, поскольку его рабочее время закончилось в 16.15. Не имел права. Это предусмотрено регламентом — после окончания рабочего времени врача медицинскую помощь оказывают ургентные службы.
— Но почему хотя бы не извинился? — спросили Владимира Васильевича журналисты.
— Как человек, не являющийся причиной возникшей ситуации, он не должен ни перед кем извиняться, — последовал ответ. — Если допущена медицинская ошибка — это плохо, и мне жаль пациентку.
Главврач онкодиспансера не отстранил своего подчиненного Кошеленко от обязанностей на время следствия.
— Самое печальное, что и после всего этого маме никто не предложил сделать ревизию стомы (из которой, между прочим, продолжают выходить нитки), не направил на УЗИ и анализы, — говорит Изида Данильченко. — Наоборот, ей быстренько вручили выписку из онкодиспансера и сказали, что дальнейшее лечение — лучевую терапию — нужно проходить в Полтаве. Мы не стали бы предавать огласке этот факт, если бы к нам отнеслись по-человечески. Но теперь намерены через суд добиться моральной и материальной компенсации за то, что маме пришлось пережить в результате врачебной халатности. Знаю, доказать очевидное будет нелегко — большей круговой поруки, чем в медицине, наверное, нет ни в одной сфере. Но я за маму готова бороться до конца. Полиция Кременчуга открыла по данному факту уголовное производство по статье «Ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей», предусматривающей лишение права занимать определенные должности или заниматься определенным видом деятельности сроком до пяти лет, или ограничение свободы до двух лет, либо лишение свободы на такой же срок.
Фото с сайта кременчугского еженедельника «ТелеграфЪ»