Исполнилось 160 лет со дня рождения великого украинского поэта, ученого и общественного деятеля Ивана Франко
При жизни Ивана Яковлевича Франко люди, не знакомые с ним, представляли поэта человеком богатырского сложения, этаким титаном под стать его трудам. А встретившись, видели, что он невысокого роста, с покрасневшими от усталости глазами, одет в скромный серый костюм (неизменно с вышиванкой) и немодные туфли, под мышкой — буханка хлеба… Но стоило пообщаться с поэтом, и проявлялась его энергетика. «Какое впечатление произвел на меня Франко? — писал Марко Черемшина. — Впечатление большого астрального тела, которое согревает всю Украину, а светит куда дальше».
Сегодня в космосе есть астероид Каменяр, названный в честь Ивана Франко. А на украинской земле не счесть памятников поэту и улиц, названных его именем. Это сравнимо только с увековечением памяти Тараса Шевченко. Увы, спутники славы — «забронзовелость», трактовка творчества в угоду политической ситуации. Да и как этого избежать? Разве что… прислушаться к самому Франко. Вот как он говорил о Шевченко в одну из памятных дат: «Ми знаємо, що наш поет був чоловік, значить — міг і мусив помилятися. Його „Кобзар“ для нас не Коран і не Євангеліє, і навіть не підручник історії, чи політики, чи філософії. І виказання одної-другої помилки нічогісінько не вхибить його вартості, бо його вартість у тім гарячім, чистім, щиро людськім почутті, яке ніколи не помиляється і… лишається безсмертним». Наверное, так сердечно говорить о гении мог лишь другой гений.
— Франко первым предложил изучать Шевченко как поэта, а не как Кобзаря, — замечает доктор филологических наук, писатель, литературовед, автор пьесы о Иване Франко «На спаді літ» Григорий Штонь. — И почувствовать, чем дышит его слово. Бунтом? Да. Но и любовью! Когда Шевченко вопрошает у Бога, почему в сотворенном им мире столько зла, то это же сын обращается к отцу — веря ему, не отрицая его.
— А ведь автора «Кобзаря» (как позже — автора «Моисея») зачисляли в воинствующие атеисты…
— Они оба поэты от Бога, между ними сильнейшая энергетическая связь. И если бы мы оказались ТАМ, наверху, то увидели бы искрящиеся разряды этих могучих энергий.
— Можно назвать Франко учеником Шевченко?
— Нет. По моему убеждению, Франко — основоположник новой украинской литературы, вдохновителем которой был Шевченко. «Кобзарь» подарил нам Украину как духовную державу. Ее еще не было на земле, но она уже явилась — в слове. А вот «обустроить» украинскую литературу, объяснить ее историю, европеизировать — этот титанический труд выполнил Франко. Без него мы бы так и остались в «садку вишневім коло хати». А тут вдруг оказались на поле, где работают разные жанры и есть сонет.
Замечу, что до Франко наши литературные герои наделялись плохими или хорошими качествами в зависимости от их социального положения. И, скажем, селянка Марыся заведомо являлась позитивным персонажем — ведь она бедная (а то, что в жизни Марыся может поедом грызть родню, не важно). У Франко же социальный статус абсолютно не имеет значения. Селянин, шляхтич или офицер австрийской армии для него — человек…
И еще одна удивительная черта Франко: он первый наш трагический поэт, который не обвиняет мир в своих личных несчастьях. У нас ведь принято искать виновных — сосед, москали, власть… А Франко никого не винит. Просто так вышло, жизнь не обернулась счастьем…
Череда несчастий, обрушившихся на поэта, началась с первого ареста — за участие в тайной социалистической организации, якобы действовавшей в Галичине. Студенту Франко тогда был 21 год, ему прочили блестящее будущее и должность профессора Львовского университета. После восьми месяцев следствия его отпустили. Но карьера была перечеркнута. И пришлось расстаться с первой любовью — дочерью священника Ольгой Рошкевич. Ее родители противились браку с «неблагонадежным» Франко.
— Не будь этого злополучного ареста, возможно, поэт обрел бы личное счастье? — спрашиваю у Григория Штоня.
— Знаете, в отношении Ольги Рошкевич Франко повел себя странно. Он выходит из тюрьмы, несколько раз встречается с Ольгой. И та ждет от избранника решительного шага, естественного для влюбленного мужчины. Но этого не последовало. Очевидно, к тому времени Франко как поэт уже живет страданием, и Ольге в его стихах уготована роль «мучительки». А ведь она сама страшно мучилась, долго противилась браку с другим мужчиной (кстати, приятелем Франко).
— Супругой 30-летнего Франко в 1886 году стала его ровесница, уроженка Харьковщины Ольга Хоружинская — выпускница киевского Института благородных девиц. Их брак часто называют «политическим», символизировавшим в то время единение Галичины с Великой Украиной. Это так?
— Этот союз был деловым, отчасти меркантильным. Жене отводилась роль семейной труженицы, матери детей, и не больше. Отдельных лирических посланий жене Франко я не припоминаю.
*Брак Ивана Франко с уроженкой Харьковщины Ольгой Хоружинской современники называли «политическим», символизирующим единение Галичины и Великой Украины
О свадьбе поэта сохранились свидетельства современников. Венчались молодые в Киеве, в домовой церкви при Коллегии Павла Галагана (сейчас — улица Богдана Хмельницкого, 11). На церемонию жених вовремя не явился. Нашли его в кабинете преподавателя коллегии — родственника невесты. Франко переписывал какой-то старинный текст, забыв о времени и о том, что нужно надеть фрак… Уже за свадебным столом кто-то крикнул: «Горько!» Франко не понимал, что это значит, ему объяснили. Новобрачные поцеловались, и Ольга громко зарыдала…
Но между тем сколько трогательных светлых моментов запечатлено в воспоминаниях детей этой супружеской пары! Четверо «франчат» (Андрей, Тарас, Петр и Анна, появившиеся на свет с разницей в один-два года), перед тем как мама укладывала их спать, всей стайкой окружали отца, двое самых младших залезали к нему на колени. И слушали сказки. Франко читал им книжки братьев Гримм, с ходу переводя тексты с немецкого (в общей сложности он владел 14 языками). Рассказывал свои «Лис Микита» и «Коли ще звірі говорили». В доме был «лазарет» для раненых животных и птиц, которых подбирал Иван Яковлевич, — всех их выхаживали. Рыжий кот с зелеными глазами (дети его немного побаивались) признавал только хозяина: ложился на его тахту и мурлыкал, когда Франко работал ночью.
Всей семьей часто выбирались в пешие походы по окрестностям Львова, а летом отправлялись в Карпаты. В лес за грибами Иван Яковлевич ходил босиком. Дети ему подражали, и Франко шутил: «Босым всегда ходил Сократ. В этом наша семья с ним сравнялась. Теперь дело за остальным». Увлекался поэт и рыбалкой. Удочек не признавал — стоя в воде, ловил рыбу руками или сетью… В Карпатах Франко довелось спасать тонущих детей. Как-то, соскользнув с глинистого берега, друг за дружкой упали в речку Петр и Анна. Отец, в чем был, прыгнул в воду и выловил «франчат». А в другом случае ринулся в бурный Черемош и в последнюю минуту спас старшего сына Андрея.
*Дети поэта Андрей, Тарас, Петр и Анна часто с отцом ходили за грибами и гуляли в окрестностях Львова, а летом отправлялись в Карпаты
По воспоминаниям детей, Франко был физически закаленным человеком. По утрам обтирался холодной водой. Питался просто: на завтрак — кофе с булкой, на обед — квашеные овощи и легкий суп с добавлением кваса, крапивы, грибов. Он никогда не курил, а выпить мог разве что пива или чарку вина «Золотая Рица».
«Ну, мамо, ми тепер у власній хаті», — сказал Франко жене, поцеловав ее. Семья долго жила на съемных квартирах, и переезд в свой дом запомнился детям как исключительное событие. Вот только счастьем это не обернулось. Изнурительный труд подтачивал здоровье Ивана Яковлевича. Он страдал ревматоидным артритом — болезнь, и сегодня неизлечимая, поразила суставы рук. А вечная нехватка денег, неполадки при строительстве дома породили сумятицу в душе супруги поэта (позже у Ольги Федоровны развилось тяжелое психическое расстройство, ее поместили в больницу).
Год 1908-й поэт называл самым страшным. Франко лишился единственного заработка — в журнале «Литературно-научный вестник», так как редактор издания Михаил Грушевский перевел редакцию в Киев. Иван Яковлевич испытал сильное нервное потрясение, у него начался паралич рук, появились галлюцинации. Он жаловался, что терпит «страшні муки». Плача, не мог поднять руку, чтобы утереть слезы… Трагическому периоду в жизни Франко посвящена пьеса Григория Штоня «На спаді літ».
— Название ее подсказали стихи Франко, — говорит Григорий Максимович. — Я раскрыл наугад книгу из его 50-томника в моей домашней библиотеке и увидел строку: «На спаді літ». В пьесе поэт общается и со своими близкими, и с духами Кулиша, Костомарова, Драгоманова… Говорит подчас резко (на что мне указал читавший пьесу внук поэта Роланд Франко). Но ведь по натуре он не был елейно-благостным. Как въедливо, глубоко и обидно Франко критиковал галицкое мещанство (за что нажил недругов)! А чего стоит его ироничное определение Драгоманова, мечтавшего о демократической империи, — «наш общерос». Между прочим, еще в 1901 году Франко написал: «Все, що йде поза рами нації, се або фарисейство людей, що інтернаціональними ідеалами раді би прикрити свої змагання до панування однієї нації над другою, або хоробливий сентименталізм фантастів, що раді би широкими „вселюдськими“ фразами покрити своє духовне відчуження від рідної нації».
А вот сценка, случившаяся на киевской улице, которая тоже иллюстрирует характер Франко. Представьте: он обходит книжные магазины, руки у него не слушаются, и потому за поэтом следует студент с торбой, складывая туда книги. Торба делается все тяжелее, и юноша стонет: «Нащо вам стільки книжок?» — «Читати, дурню», — отвечает Франко.
— У него ведь была богатейшая библиотека — около семи тысяч томов?
— Мне довелось соприкасаться с ней, когда работал в Институте литературы. Тяжелые тома в темных переплетах… Что поразительно: практически все прочитанное он запоминал. Просто сверхъестественная память! Порой писал научные работы, цитируя наизусть целые страницы первоисточников. Мозг Франко — мозг гениального человека — работал безукоризненно до последнего вздоха. Поэт, абсолютно немощный, продолжал что-то диктовать и даже пробовал писать. Как истинный ученый, он раскладывал все по полочкам — история, этнография, теория литературы… Но как с этой мозговой инженерией уживалась его поэзия и, в частности, лирика? Это загадка.
— Читала в некоторых источниках, что на лирические стихи из сборника «Зів'яле листя» Франко вдохновила почтовая работница — «маніпулянтка», как говорили на Галичине…
— Смею возразить. «Зів'яле листя» он начал писать под впечатлением дневника юноши, застрелившегося от несчастной любви. Дневник передала Франко его сердечная приятельница Ульяна Кравченко (литературный псевдоним Юлии Шнайдер).
А «маніпулянтка» была. Франко являлся на почту и неотрывно смотрел на одну из работниц. Полчаса, час… «Ти знаєш, хто це? Це ж поет!» — говорили девушке окружающие. «Ну то й що, що поет?» Она пришла к Франко — проститься, за несколько дней до его смерти.
— «Якби знав я чари, що спиняють хмари…» Быть может, он все-таки ведал о непознанном нами?
— Да. Франко прорвался в новизну, в иное измерение.