По разным оценкам, за время войны на Донбассе были ранены от 186 до пятисот детей. Из них несколько десятков ребят получили увечья в результате контакта с боеприпасами. В данный момент в зоне высокого риска находится более 580 тысяч детей, проживающих на оккупированных территориях и вдоль линии разграничения. Между тем случай в селе Плугатарь Беловодского района Луганской области (поселок находится далеко от линии фронта и считается безопасной территорией) показал: пока в Украине длится война, стать жертвой смертоносного оружия может практически любой ребенок.
В минувшее воскресенье 13-летний Ваня Харьковский помогал отцу вскапывать огород на зиму. Когда работу закончили, мальчик уединился в гараже: сказал, что хочет отремонтировать велосипед.
— Я как раз пришла с работы и стала готовить обед, — рассказывает Ванина мама Светлана Харьковская. — Нарезала салат, пожарила картошку. Ваня прибежал на запах: «О, картошечка! Я сейчас закончу одно дело и приду обедать». Только поставила сковородку на стол, вдруг как бахнет! Я аж присела: неужели война и до нас добралась? Старший сын первым выбежал в коридор, я — за ним. В проеме входной двери стоял Ваня — весь в крови. Его лицо было белым как мел, левая рука сына представляла собой кровавое месиво. Я сразу не поняла, что случилось: «Ванечка, тебя что, собаки покусали?» «Это не собака, мам, — дрожащим голосом ответил сын. — Я пульку стукал…»
Мы положили Ваню на диван, перетянули раненую руку ремнем, и я побежала к местному фельдшеру (она живет рядом). Фельдшер оказала Ване первую помощь, вызвала «скорую». Как сына забирали в больницу, помню плохо — несколько раз теряла сознание. Когда пришла в себя, побежала по соседям одалживать деньги. После этого мы вместе с мужем поехали в Беловодск в больницу к сыну. По дороге я вспомнила, что прошлой ночью видела вещий сон. Приснилось, будто Ваня стоит во дворе нашего дома, с головы до пят залитый кровью. Меня тогда в жар бросило: видимо, таким образом высшие силы пытались предупредить о грядущем несчастье. Но как я могла знать, что именно случится?
Потом уже, в больнице, сын объяснил: мол, в центре села возле детского сада нашел боевой патрон и решил сделать из него медальон. Недавно видел по телевизору солдата, который носит на шее ожерелье из патронов. Ване тоже захотелось такое «украшение». Когда попытался продырявить боеприпас (что это было, пуля или небольшой снаряд, мы не знаем. Сын говорит: мол, обычный патрон), произошел взрыв. Ване оторвало два пальца на левой руке, осколки пробили живот… Операция на кишечнике длилась пять часов. Потом хирурги прооперировали сыну руку. Как нам объяснили, сохранить оставшиеся три пальчика было невозможно: косточки раздробило буквально в фарш.
На следующий день Ваню транспортировали в Лисичанск, куда после оккупации Луганска эвакуировали областную детскую больницу.
— Мальчик поступил к нам в крайне тяжелом состоянии, — говорит главный врач Луганской областной детской клинической больницы Светлана Ошеко. — У ребенка травматическая ампутация левой кисти, контузия сердца и прободное осколочное ранение полости живота (во время взрыва в живот проникли осколки и порох). В результате повреждения толстого и тонкого кишечника развился перитонит. На момент поступления у ребенка был травматический шок. К счастью, в течение первых суток наши врачи сумели вывести мальчика из шокового состояния. Сейчас Ваня находится в реанимации под действием сильных обезболивающих препаратов. Травмы тяжелейшие, и детский организм не в силах справиться с такой физической болью.
Вопрос о переводе мальчика в обычную палату пока не стоит. Дело в том, что после таких травм в любой момент могут развиться осложнения. Поэтому ребенок круглосуточно находится под наблюдением бригады травматологов, хирургов и анестезиологов. Наши врачи предпринимают все возможное, стараясь не допустить развития осложнений. Так, вчера ребенку ввели противостолбнячную сыворотку, хотя в свое время он был вакцинирован. Чтобы определить схему лечения Вани, к нам специально приезжал главный детский нейрохирург Министерства здравоохранения Украины Александр Духновский.
— На сегодняшний день в теле ребенка остаются мелкие осколки, — продолжает Светлана Ошеко. — Когда Ваню доставили в больницу города Беловодск, местные хирурги удалили из кишечника только крупные осколки (они были видны невооруженным глазом). В нашей больнице ребенку сделали рентген, и он показал: внизу живота, в тазу и в травмированной кисти засело множество мелких осколков. Не знаю, что это был за боеприпас, но осколки довольно опасные. Ванины руки до сих пор черные от пороха: как ни стараются наши медсестры, а отмыть их не получается.
В данный момент угрозы жизни нет, хотя состояние мальчика остается тяжелым. Ваня может разговаривать, понимает, где он и что с ним случилось. „У меня был боевой патрон, — рассказывает нам. — Я попытался его вскрыть. Левой рукой придерживал патрон, а правой бил по нему молотком. Ударил раз, второй, и вдруг — взрыв, боль… Наверное, я отключился: что происходило дальше, не помню. Очнулся уже в больнице, смотрю: на руке и животе повязки. „Значит, меня ранило“, — догадался“.
— Первую ночь в реанимации я сидела рядом с сыном, — сквозь слезы говорит Светлана Харьковская. — Он пришел в себя, открыл глаза, долго смотрел на свою перебинтованную руку, а потом спросил меня: „Мама, я что, остался без пальцев?“ „Да, сыночек, — говорю. — Но это ничего, мы что-то придумаем“. Больше Ваня эту тему не затрагивал. И все же, как ни приду в палату, он лежит, отвернувшись к стенке, и глотает слезы. Переживает, мучается…
Старший сын признался мне: это его друг подарил Ване злосчастный патрон. Тот парень воевал на фронте, после мобилизации вернулся домой. Живет в Беловодске, а в наше село приезжает к родителям. По словам старшего сына, парень привез с фронта патроны в качестве… сувениров. И раздает их, кому хочет. Но Ваня настаивает на том, якобы нашел патрон возле детского садика. Мой сын растет мужчиной: не хочет выдавать взрослого парня, считает его героем войны.
Как сообщает отдел коммуникаций полиции Луганской области, этот случай внесен в единый реестр досудебных расследований по статье „Небрежное хранение огнестрельного оружия или боевых припасов“, проводится проверка.
— Участковый просил меня побеседовать с Ваней, — продолжает Светлана. — Я пробовала и так и эдак. „Скажи правду, — умоляла сына. — Ведь другие детки тоже могут пострадать“. Но Ваня молчит. А у нас в селе переполох — это первый такой случай. Местные жители прочесали территорию вокруг детского сада и школы. Патронов, понятно, не нашли. Люди откликнулись на нашу беду, собрали деньги. Каждый день мне звонит директор школы и председатель сельсовета, спрашивают, чем еще можно помочь. „Вы и так сильно помогли“, — говорю. Каждый день мы с мужем ездим на машине к сыну в больницу, а это два часа в одну сторону. На бензин уходит по 600 гривен в день. На лекарства мы пока не потратили ни копейки. Не знаю, кто сообщил в штаб Рината Ахметова о нашем горе, но его сотрудники взялись помогать с медикаментами.
— Это я обратилась в гуманитарный штаб за помощью, — поясняет главврач Луганской областной детской больницы Светлана Ошеко. — Хотя наше медучреждение обеспечено медикаментами, иногда для спасения деток требуются редкие препараты. В таких случаях на выручку приходит штаб Ахметова. Когда встал вопрос, что Ване срочно требуются дорогостоящие медпрепараты, я отправила в штаб электронное письмо, в котором объяснила ситуацию. И уже через несколько часов нам доставили необходимый препарат, причем в большом количестве.
Ваня уже четвертый пациент, которого наши врачи спасают совместно со штабом Рината Ахметова. Никогда не забуду, как мы общими усилиями вытаскивали с того света 10-летнюю Машеньку Дахно из поселка Тошковка. Трагедия произошла в ноябре 2014 года, когда в многоэтажный дом попал боевой снаряд. В квартире, где проживала многодетная семья Дахно, обрушилась стена. Машин папа погиб на месте. А сама Маша, ее мама и шестилетняя сестричка получили травмы различной тяжести. Больше всех пострадала Машенька: у нее была тяжелейшая открытая черепно-мозговая травма. Жизнь ребенка буквально висела на волоске.
В тот момент нашу больницу только начали создавать на новом месте, даже медикаменты не успели завезти. Я позвонила в штаб: „Помогите!“ Помню, как поразилась, когда ровно через два часа сотрудники штаба доставили в больницу несколько ящиков с лекарствами. Могу с уверенностью сказать: Маша осталась жива только благодаря этим своевременно доставленным медпрепаратам. Без них мы ничего не смогли бы сделать. Наши специалисты стабилизировали состояние девочки, а оперировали ее харьковские нейрохирурги. Они удивлялись: „У ребенка несовместимая с жизнью травма. Как вам удалось ее спасти?“ Сейчас Маша практически здорова, она ходит в школу, живет нормальной жизнью. Вот почему я восхищаюсь и помощью штаба Ахметова, и оперативностью его сотрудников.
— Каждый день благодарю Господа за то, что он сохранил жизнь моему сыну, — признается Ванина мама. — Езжу по церквям, ставлю свечи всем угодникам. Сейчас главное, чтобы Ваня вышел из тяжелого состояния. Потом уже будем думать, где взять деньги на хороший протез. „Сыночек, я сделаю все, чтобы ты жил нормальной жизнью“, — повторяю Ване. Он смотрит на меня и плачет…
Я обязательно разыщу парня, который подарил сыну тот патрон. Хочу посмотреть ему в глаза. „Что ты натворил? — спрошу. — Из-за тебя мой ребенок на всю жизнь останется инвалидом“. Не понимаю: куда смотрит командование? Кто позволяет солдатам вывозить из зоны АТО боеприпасы? Они ведь несут только смерть и горе…
*"Сейчас главное, чтобы сынок вышел из тяжелого состояния. Потом уже будем думать, где взять деньги на хороший протез», — говорит мама мальчика Светлана Харьковская