Знаменитый костоправ из Кобеляк Полтавской области Николай Касьян по состоянию здоровья уже не может принимать больных, но в его Центр мануальной терапии все так же едут люди со всего мира
В Кобеляках на рынке продаются майки с надписью: «Москва i Київ нам до сраки. Столиця наша — Кобеляки». Автор известных строчек — народный врач СССР, заслуженный врач Украины знаменитый костоправ Николай Касьян, узнав от меня об этом, довольно улыбнулся: «Пусть знают наших!» В последнее время, увы, 74-летний (правда, по паспорту он на два года моложе) Касьян улыбается все реже. Вот уже больше года состояние здоровья не позволяет ему проводить индивидуальные приемы пациентов. Некогда крепкий, казалось, стожильный мужчина за довольно короткое время превратился в беспомощного старика, которому не под силу даже выйти на улицу. Те, кто давно его знает, говорят: «Всего себя отдал людям».
— Бачиш, як сплю? — задыхаясь и надрывно кашляя, показывает Николай Андреевич свою жилую комнату в Центре мануальной терапии. — Одна подушка зліва, друга справа, а я між ними, сидячи, дрімаю. Не можу навіть ніг піднять на ліжко…
— Николай Андреевич, что у вас болит? Что говорят врачи?
— Все болить, куди не доторкнись. А нашим врачам, їдріть їх матері, не вірив и не віритиму. Приїзжали мене провірять в бившую больніцу обкома партії (лечсанупр), де я недавно лежав. Делегація з п'яти чоловік зайшла в палату — академіки, професори, з області і з України. Слухать начинають мене, туди-сюди. «О, лучше дыхание стало, сердце лучше стало работать… » — каже один. Я дивлюсь, а в нього трубка на шиї теліпається! I йому у відповідь: «Й… твою мать, встав трубку в вуха!» I вигнав моментально. Хай думає головою…
Куди годиться наша медицина? Раньше, єслі що-небудь с желудком случалось, вип'єш пурген, і все в порядку, а зараз, хоч тонну його пий, нічого не буде. Кажуть, дешеві ліки нам не нужні. Дожилися! Андріана, жінка моя, посуд купувала для лікарні — бо там бідність така, що й тарілок немає. А реклама оця постійно по радіо й по телебаченню: «Ребенок болен, нужны деньги, чтобы отправить на лечение за границу… » Какой позор для страны! Де наші спеціалісти? Тому я їм не вірю нікому.
— Да вы, помнится, и при Союзе не очень-то признавали официальную медицину, всегда шли с ней вразрез…
— Ти знаєш, шо мене бабка-знахарка в молодості вилічила од туберкульозу? А лікарі хотіли під ніж покласти, шоб видалити верхні долі легенів. I я своїм пацієнтам наказував викидати ліки. Не потрібні вони! Ни академики, ни профессора, — переходит доктор на русский язык, — не помогали больным, а Касьян всем помогал. Меня называли шарлатаном. Меня очень часто старались дискредитировать, сделать из меня говно. Но я не подчиняюсь здравоохранению. Диплом видишь на стене? Читай, что написано! Центр мануальной терапии. О! Нигде нет — у нас есть. Центр, который не подчиняется ни-ко-му! А в 80-е годы все службы были настроены против меня — проверка за проверкой, три раза дело в прокуратуру передавали, хотели в тюрму посадить, даже из Кобеляк выслать — у местного населения подписи под петициями собирали… Особенно бывший начальник облздрава старался. А потом, когда мой метод признали во всем мире, многие, б… их матери, извинялись: «То было такое время… »
— Тогда и «липовых» учеников Касьяна было предостаточно. А как сейчас с этим? Едут к вам учиться?
— Ні одного нема, і не буде, хто б занімався мануальною терапією на моєму рівні. Бо ні один не знає патанатомії. Якшо тільки пробігти пальцями по хребту, то ніякої пользи.
Два месяца назад приехала одна с сыном, — снова переходит Николай Андреевич на русский, — он врач и она врач. Говорит, посмотрите на него. Я смотрю и вижу, що воно тупе, як кобеляцький валянок. В медицине вообще не смыслит. Говорю, собирайся, хлопче, едь домой, изучай медицину и оказывай помощь… медсестрам. И у матери хватило наглости сказать: «Я плачу вам пять тысяч долларов, только дайте справку, что сын был у вас на курсах». Вот что надо людям! Грошики!!!
— Но вы же кому-то передали свою науку?
— У меня есть друг, профессор из Италии Джелал Саидбеков, который учился у меня, а сейчас заведует кафедрой мануальной терапии имени академика Касьяна в медакадемии. Он трудом своим доказал, что можно присвоить мою фамилию кафедре. Таких людей я уважаю.
А тут, в Центре, сейчас только Ян, мой сын, принимает больных, я его консультирую в особо тяжелых случаях. Но даже он не поймет, как я работаю. Надеюсь, придет время — поймет, спешить не надо. Спешка нужна только при ловле блох. Тут нужно знать медицину, быть анатомом и патологоанатомом, надо чувствовать человека. Дышать так, как дышит больной. Это очень серьезное дело. А наши медики плохо учились, не знают ни х… — ни анатомии, ни патанатомии.
«Как-то мы вместе с космонавтом Николаевым отдыхали в Крыму, так он за две недели ни разу в море не зашел — в основном пил водку и в нарды играл»
— Ну вы и матерщинник, Николай Андреевич! Всех посылаете куда подальше.
— I правильно роблю, дуже правильно. Если так скажу, то каждий пойме. Я просто хорошо знаю українську народную мудрость — без мата х… во. Ніколи ніяких авторитетів не признавав і ніколи не мовчав.
— Помнится, вы рассказывали, как хотели побыстрее выпроводить своих гостей из ресторана…
— А-а-а, это? «Пиво дуйте і п… те!» На ходу придумал. Сразу подействовало, и никто не обиделся. Намек поняли.
— Вы давно занимаетесь сочинительством?
— О, мілєнькая, свого першого вірша я відправив ще Павлу Тичині. Так з тих пір і пишу.
Берет собственную книгу, надевает очки и с надрывом в голосе читает одно из стихотворений:
Люблю Україну, прекрасну, єдину, Люблю наче неньку свою.
Люблю, як лунають пісні солов'їні, Люблю, як зозулі кують.
Люблю, як комбайни проходять по лану, -
Працюють в полях ночі, дні.
Люблю колоски цілувать, як кохану,
і босим пройтись по стерні…
— Николай Андреевич, вы так много сделали для спасения людей! Слава Богу, что сейчас есть это прекрасное здание, построенное четыре года назад на спонсорские деньги, как говорят, Виктора Медведчука. Но неужели государство, которому вы так преданы, не нашло средств для того, чтобы поддержать своего знаменитого доктора?
— В українській владі брехунів багато. И Ющенко я об этом открыто в глаза сказал. Три года назад он приезжал в Кобеляки, обещал помочь Центру и ни хрена не сделал. «Почему же вы не сдержали свое слово, Виктор Андреевич?» — спросил я его, когда он вручал мне орден князя Ярослава Мудрого IV степени. А он ответил, что это… его служба виновата.
Я и тогда знал, и сейчас знаю, что порядка у нас не будет. Нужно в Верховную Раду избирать депутатов не по спискам, а чтоб народ избирал. Я был народным депутатом не по списку, за меня голосовали. А то список! А кого выбирают? А… (Отчаянно машет рукой, не желая развивать тему. )
— Много было разговоров о том, что вам вот-вот дадут звание Героя Украины…
— Об этом бывший глава облгосадминистрации Евгений Томин заявлял не раз, эта информация прошла по средствам массовой информации. Трижды или четырежды документы готовились… Главное, что народ оценил меня давно.
— Вы — заслуженный врач Украины, народный врач СССР, единственный медик, удостоенный Золотой медали имени Юрия Гагарина… Грех жаловаться, что ваш труд не оценен по достоинству. А есть ли у вас самая дорогая сердцу награда?
— Самая дорогая награда — когда я вижу, что дитя пошло. Лучшего ничего нет.
— В 1993 году ваше имя было внесено в Книгу рекордов Гиннесса. Ее представители посчитали, что в течение 1990 года вы вправили позвоночные диски 41 тысяче 251 больному, среди которых было 19 тысяч 395 детей. А общее число исцеленных на то время составило около двух миллионов человек со всего мира. Что за каждый рабочий день вы поднимали не менее 30 тонн веса и делали 70 тысяч ударов левой рукой. Через ваши руки — вижу по фотографиям — прошло очень много известных личностей. Все они восторженно отзываются о доктое Касьяне — их высказывания есть в написанных вами книгах. Вы тоже много рассказывали о своих встречах с известными людьми… Но, возможно, был в вашей практике какой-то особенный пациент?
— Это самый высокий баскетболист планеты Александр Сизоненко, рост которого 2 метра 42 сантиметра. Кстати, он тоже занесен в Книгу рекордов Гиннесса. Ему приходилось становиться на колени, чтобы я мог поднять его.
— Скажите, почему так много космонавтов оказывались вашими пациентами?
— Потому что при вхождении из невесомости в атмосферу у космонавтов происходит смещение позвоночных дисков, в основном четвертого и пятого. У Терешковой был особенно тяжелый случай. Она не береглась…
— Покойный летчик-космонавт СССР Андриан Николаев, ее первый муж, тоже был вашим пациентом?
— Не столько пациентом, сколько товарищем по застольям. Мы отдыхали как-то с ним на море две недели, и за это время он ни разу не искупался. Когда не пили, то играли в нарды. Я, правда, в отличие от него, купался постоянно. Елки-палки, однажды всех напугал. Лег на спину, волны меня укачали, и… уснул. Проснулся от рева мотора катера — спасатели меня уже искали.
— Ну, с космонавтами понятно. А что ж такого делают артисты, что чуть ли не поголовно становятся пациентами Касьяна?
— Артистов гробит сцена. Попробуй эти репетиции пережить!.. А Володю Винокура я поставил на ноги после тяжелейшей аварии. Ко мне его из Москвы привезли, потом он концерт здесь давал. Отакой мужик! (Поднимает вверх большой палец. )
— А что делали вы, если чувствовали боль в спине?
— Не, свой позвонок я никому не доверял. Я верю только своим знаниям. Бувало, як нароблюсь добряче, то поведу шиєю, і все на місце стає. Раз — і все. Но нужно знать, как повернуться. Но на то ты и врач… Турник у меня был, моржевал всю зиму. Все удивлялись, когда я йшов босый. Елки-палки, и не боялся простудиться, и не простудился. А на турнике можно заниматься, если есть ум. А если нет, на х… заниматься?
— Так часто бывает: когда человек здоров, полон энергии, он всем нужен, а когда начинает болеть, тогда о нем многие забывают. Вы сейчас чувствуете себя одиноким, забытым?
— Чого б це? Многие звонят, заходят. Недавно с кумом Йосипом Кобзоном общались по телефону, мы с женой поздравляли его с днем рождения. Пожалелись друг другу на здоровье. Он говорит: «Я уже шесть лет борюсь за свою жизнь — ради детей и внуков еще хочется пожить». А у меня уже двое правнучат…
На днях Ира Ястремская — одна из моих многочисленных пациенток — навестила. Она учится сейчас в Киеве, в институте международных отношений. А когда ее, маленькую, родители привезли ко мне первый раз, девочка вообще не ходила, смотреть на нее было страшно. Врачи сказали: надежды нет, останется инвалидом первой группы на всю жизнь. Я ее поставил на ноги и стал ее крестным отцом. Ирочка пишет замечательные стихи, издала уже два сборника, на одном стоит посвящение мне…
В этот момент медсестра сообщила, что Николая Андреевича пришел проведать его ученик Алексей Чигирин вместе со своим другом.
— Мы на минутку, узнать, как ваше здоровье, — открыли дверь мужчины.
Минутка растянулась почти на полчаса. Вспоминали об интересных и забавных моментах из прошлого. Касьян заметно оживился.
— Помните, Николай Андреевич, как в Ереване вам обещали дать звание Героя Социалистического Труда, но с условием, что вы хотя бы год проживете в столице Армении? — улыбается Алексей Чигирин.
— Ой, та куди мене тільки не звали! В Польшу, в Iталiю, в Канаду, в Америку… В Москве пятикомнатную квартиру на Кутузовском проспекте предлагали. Обещали большие деньги за небольшую работу. Я объездил сорок три страны мира, мне предлагали остаться во многих из них. Но я сказал, что свои Кобеляки не променяю ни на какие Америки. Мне они до сраки. Вот это моя родина. Я не продажна шкура!
— А как в Ереване вы в аварию попали! — смеется Алексей Чигирин и тут же рассказывает забавный эпизод: — Николай Андреевич создал тогда, мягко говоря, аварийную ситуацию — стукнул чужую машину. Подходит гаишник и глазам своим не верит: «Вы тот самый Касьян?!» Короче, разбирательство закончилось тем, что виновным в аварии оказался… потерпевший.
— Да что Ереван? Как-то в Греции на берегу моря в советское время мне только и приходилось отвечать на приветствия незнакомых людей. Сам удивлялся своей популярности, — улыбается знаменитый доктор. — А в Японии один журнал на обложке крупным планом напечатал мои глаза и руки. Тоже было приятно. Но особенно мне запомнился поход на киевскую Бессарабку. Как-то потребовалось мне купить баночку черной икры. Хожу между рядами, присматриваюсь. И тут продавщица окликает: «Ви Микола Андрійович? Що вам треба?» И бесплатно отдала мне икру! А тут народ собрался, окружил со всех сторон, каждый начал что-то свое давать… Такую сумку всяких деликатесов набехкали, рублей на четыреста, не меньше. Я еле в такси с ней сел…
— Николай Андреевич был душой любой компании, — вспоминает Алексей Чигирин. — Это сейчас он не пьет, а тогда, бывало, литра три водки всадит под хорошую закуску (особенно уважал копченое сало), поспит два-три часа, и еще пациентов триста может принять. И что хочу особо отметить: непревзойденный кулинар. Всех прогонял с кухни, сам жарил, шкварил. Друзьям даже помидоры не позволял резать, только хлеб разрешал.
— Так я ж, коли був студентом Харківського медицинського інститута, — вставляет Касьян, — заочно учився в технікумі на повара. Ще і в редакції работав. Мені все було інтересно. Я вообще був інтересна людина.
Устав от разговора, Николай Андреевич просит жену принести ему что-нибудь выпить. Андриана Николаевна подала, как мне показалось, стакан красного вина.
— Нет, ни водки, ни вина давно не пью, — объясняет Николай Андреевич. — Это сок.
— Виноградный? — интересуюсь.
— Да не. Який виноградний? Обикновєнний…
— По всему видно, муж в еде не привередлив, — обращаюсь к Андриане Николаевне. — Выпил стакан сока и даже внимания не обратил, какой он.
— Сейчас ничего не хочет. Чем кормят, то и ест. Кашки-малашки в основном. А вообще, раньше часто сам готовил. Все успевал… На бытовые моменты действительно не обращал внимания. Что подашь на стол, то и ест, что купишь из одежды, в том и ходит. Для него это было не важно.
— Чтобы принять как можно больше пациентов, Николай Андреевич поднимался в час-два ночи. А вы оставались в постели до утра?
— Та яке тоді вже спання, як люди в дворі кричать?
— Когда были гонения на мужа, вы, наверное, советовали ему оставить мануальную терапию?
— Навіщо? Я завжди вважала: хай робить свою роботу, аби людям допомагало. Люди ж страдали… Микола багато чого перейняв у свого батька, і десь у 1974-1975 роках вони почали разом приймати хворих у своєму селі Бережнівка під Кобеляками.
— Как вы отдыхали?
— Каждый год почти ездили в военный санаторий в Крым. Правда, он и там лечил, а не отдыхал. Множество военных прошли через его руки, поэтому директор и пускал нас в тот санаторий. Ездили на лыжах в Карпатах кататься… Сорок три года вместе прожили, всего было…
— А кто глава в вашей семье?
— Она, — кивает головой Николай Андреевич на супругу. — Вредная, но почти самая лучшая. Трудяга. Когда я встретил Андриану, она работала домуправом. Ее все боялись, домуправ был сильнейший! Когда я привез ее из Галыча Ивано-Франковской области в Кобеляки, пошла работать в музыкальную школу. А теперь в Центре самая главная. Она у меня молодец. В лечсанупр даже тарелочки купила, е… твою мать.
— Передайте спасибо Виктору Медведчуку и его супруге, телеведущей Оксане Марченко, благодаря которым построен такой замечательный центр, — просит Андриана Николаевна. — Николай Андреевич даже домой отсюда перебираться не хочет. Тут у него все условия…
«Я и комсомольцем не был, и в партии не состоял»
— Николай Андреевич, вижу, в вашем кабинете много икон. В Бога всегда верили?
— Все эти иконы — подарки. Вот Матерь Божа — это девочка одна, пациентка, вышила бисером.
Я и комсомольцем не был, бо ходил в церкву. Тогда это запрещалось, критиковалось. И в коммунистической партии никогда не состоял. Когда был депутатом, сколько раз меня вызывали за эту партию! Все на свете давили вступать в нее.
— Что же вы отвечали?
— Відповідав в основном матом. «Ви маєте право вигнать мене з Верховного Совєта, — говорил, — но за мной народ». Я так чувствовал народную поддержку!
— Недавно открылась часовня на кладбище в Кобеляках, построенная, говорят, на ваши деньги.
— А в газетах брехню написали, что это голова городского совета сделал, хотя он ни копейки не дал. Я вложил почти 200 тысяч гривен, да Герой Социалистического Труда Семен Антонец из Шишакского района добавил еще 20, потому что не хватило. Эта каплычка во имя примирения всех конфессий. Бог один.
— Известно, что вы всегда жертвовали большие деньги на благотворительность, при этом сами за свой каторжный труд расценок не устанавливали. Иногда, знаю, с вами рассчитывались кто гривней, кто двумя…
— Платили, кто сколько мог. Иногда оставляли очень большие суммы, но в руки я их не брал. В присутствии всех передавал деньги больницам, детям. Гонорары за свои книги официально направлял для закупки оборудования в районную больницу, в детские учреждения.
— Вы как-то пострадали от кризиса?
— Все деньги, до копейки, я заставил руководителя отделения банка принести мне сюда, и распределил их среди тех, кому нужна была помощь. Это была довольно внушительная сумма.
— Так вы теперь остались ни с чем?
— Я никогда не был бедным. Посмотри, сколько у меня народа! Это самое большое богатство. Если бы у меня сейчас ничего не болело, я был бы самым счастливым (с трудом сдерживает слезы).
— А случалось в жизни что-нибудь такое, за что сейчас бывает неловко?
— Бывало такое. Особенно раньше, когда молодой был, до баб был того… Ну, молодых ни одной не трогал, только замужних. И ни одна, б.., не отказывала. Ну, как это так может быть? А какие письма писали! Елки-палки! Дурные… Любовь? Яка там любовь? Я люблю тільки Україну!
Написать отзыв о статье