Вчера выдающегося актера, умершего 17 ноября, отпели в Успенском соборе Киево-Печерской лавры и похоронили на столичном Байковом кладбище
Если верить утверждению, что жизнь прекрасна, то десятки миллионов зрителей увидели ее таковой именно благодаря Олялину. Фильмы с его участием по-прежнему крутят телеканалы. Своими ролями настоящих мужчин артист зажигал на подвиги мальчишек. Мужественной красотой и обаянием сводил с ума женщин и долгое время был, как нынче говорят, секс-символом советского кинематографа.
Настоящие артисты проживают две жизни — свою и героя. Персонажи Николая Олялина всегда были убедительными: и на сцене, и в реальности он оставался самим собой. Никогда не фальшивил, не пытался снизить планку. Говорил: любому делу надо отдаваться сполна. А сердце-то одно…
Некоторые подробности судьбы известного актера театра и кино «ФАКТАМ» поведали его друг заслуженный артист Украины Вячеслав Воронин и сын Владимир Олялин.
Никогда не думал, что, поднявшись на пятый этаж обычного бетонного дома на столичном Лесном массиве, попаду в бывшее жилье Николая Олялина! Обычная тесноватая двухкомнатная квартирка — мечта многих советских людей…
- Это была первая Колина квартира, которую он получил в Киеве, — рассказывает нынешний хозяин, заслуженный артист Украины Вячеслав Воронин. — В начале 70-х годов известный кинорежиссер, народный артист Украины Тимофей Левчук снимал Олялина, уже прославившегося благодаря киноэпопее «Освобождение», в многосерийном фильме о партизанах «Обратной дороги нет». Узнав, что Коля с женой Нелли и сыном Володей ютится бог знает где, Левчук (а он был вхож в ЦК и другие высокие инстанции) попросил для молодого талантливого артиста более приличное жилье. И Олялину дали эту квартиру.
Коля радовался как ребенок! Его не волновало, что ездить отсюда на киностудию имени Довженко, куда его переманили на работу из Красноярского ТЮЗа, далековато. Мы были молоды! И жизнь только начиналась…
Через полгода Олялиным дали уже трехкомнатную квартиру поближе к студии — в «свечке» напротив кинотеатра имени Довженко на Брест-Литовском проспекте (сейчас проспект Победы. — Авт. ). Там у них родилась Олечка. А его квартира, то есть эта, досталась мне.
В 1985-м они поселились в центре Киева, на углу Гоголевской и Павловской. Соседями были генералы, известные футболисты и, конечно, артисты. На доме есть мемориальная доска в честь Николая Гринько. Здесь и сейчас живут режиссер Роман Балаян, композитор Игорь Поклад…
А познакомились мы с Николаем Владимировичем еще в первой половине 60-х годов, когда он прилетал из Красноярска в Киев на съемки первого своего фильма «Дни летные», в котором дебютировала и Вера Алентова. Молодой, худощавый, высокий — метр восемьдесят три — белобрысый красавец!
Правда, рассказывал один из режиссеров «Дней летных», заслуженный деятель искусств Украины Николай Литус, когда съемочная группа прибыла на военный аэродром Лиманское, командир полка, увидев Олялина, сказал: таких худых летчиков не бывает, давайте сначала его откормим. Офицер не знал, что кино- и телеэкран скрадывает этот недостаток, полнит людей.
Во время съемок «Дней летных» — фильма, имевшего бешеный успех за рубежом, а у нас почему-то незаслуженно забытого — именно Олялин придумал фразу, ставшую девизом знаменитой ленты Леонида Быкова «В бой идут одни «старики». Два деда, стороживших колхозный баштан, и забредший к ним молодой лейтенант Болдырев (Олялин) поминали разбившегося летчика. Наполнили самогонкой стаканы, вырезанные из огурцов, которыми затем и закусили. Офицер должен был что-то сказать. Но негоже было советскому летчику говорить «царствие небесное»!.. И Коля выдал ставшие впоследствии крылатыми слова: «Будем жить!»
Помнишь, один из героев фильма «В бой идут одни «старики», старший лейтенант Скворцов, выкрикивает эту фразу, направляя свой горящий самолет на вражескую колонну? Из «Дней летных» худсовет хотел вырезать сцену с выпивкой и этими словами. Разгорелись споры… Возможно, поэтому фразу запомнили на студии, и Быков использовал ее потом в своей картине.
Леонид Федорович хотел в роли Скворцова — сначала струсившего в бою, а затем геройски погибшего — снять Олялина. Но Коля прочитал сценарий и сказал, что согласен только на главную роль. На что Быков грустно улыбнулся: «Извини, я ее приберег для себя… » И назначил на роль Скворцова Володю Талашко, очень похожего на Олялина — такого же худощавого, белобрысого.
И когда в дни триумфа «Стариков» многочисленные поклонники и поклонницы достали Олялина, поздравляя с блестяще исполненной не им ролью Скворцова, Коля решил, что это Быков тонко отомстил ему за отказ сыграть в фильме.
Мне же думается, что, возможно, Леня взял на эту роль прекрасного актера Володю Талашко еще и потому, что по-прежнему видел в ней Олялина.
- Подружились мы с Николаем Олялиным в Ялте, — продолжает воспоминания Вячеслав Воронин. — Я снимался в фильме «Западня». Он — в «Обратной дороги нет». А вечером как-то встретились на набережной. Зашли в кафе, выпили по рюмочке. Потом — по второй, третьей… Парни здоровые, хорошо на грудь приняли. Оба мы из России, из простых семей. Коля — из вологодской глубинки, я из тамбовской… Так мы, можно сказать, и побратались. Коля ведь был открытый, широкой души человек.
Дальше вроде все пошло нормально. Но вот приехал уже обстрелянный в фильмах о войне замечательный артист Юра Дубровин. Я стою у орудия с одной стороны, Юра — с другой. Опять команда «Мотор!», опять взрыв слева, затем справа. Теперь уже Юра под щит нырнул! А я ему: «Война, Юра, война… »
Олялина приглашали сниматься также в фильмах «Щит и меч», «Майор Вихрь», «Путь в «Сатурн» и других ставших известными картинах. Но, представляешь, руководство ТЮЗа скрыло от него полученные телеграммы. Да и «Освобождение» чуть не сняли без него. Если бы девушка, работавшая в канцелярии театра, тайком не сообщила Коле о приглашении и о том, что главный режиссер Исаак Романович Штокбант (позже очень известный в Санкт- Петербурге преподаватель) недоволен. У Штокбанта учились Юра Гальцев, Лена Воробей, другие серьезные артисты, и Коля с ним впоследствии подружился. А тогда, в Красноярске, он написал на мэтра эпиграмму: «Искусству нужен наш Штокбант, как «на нос» розовенький бант… »
Чтобы сняться в Киеве, Коле пришлось взять больничный. Позже, после «Освобождения» и фильма «Бег» по булгаковскому роману «Белая гвардия», Олялина звал к себе во МХАТ Олег Ефремов. Но Коля к тому времени был нарасхват у режиссеров, он уже и так практически работал в Москве. Рассказывал: идут киношники как-то в Кремль. Все предъявляют документы, Олялин достает свои. А милиционеры отдают ему честь и пропускают не глядя!
Однажды в кулуарах совещания творческой интеллигенции мимо гурьбы киношников и чиновников от культуры проходил первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Васильевич Щербицкий, вспоминал Коля. Увидев Олялина, подошел и пожал артисту руку: «Николай Владимирович, вы на экране показали то, что я пережил в своей жизни. Спасибо вам!»
Больше со Щербицким он не встречался. Но, наверное, и этого было достаточно, чтобы на киностудии и по городу поползли слухи. Купил Олялин, скажем, «Волгу»: «Это Щербицкий подарил… » Дачу завел под Чернобылем (потом она в зоне и осталась) — «Щербицкий… » Слухи плодились один нелепее другого.
После роли артиллериста Цветаева в «Освобождении» с Олялиным норовил выпить чуть ли не каждый ветеран, военные и гражданские поклонники творчества. Кое-кто даже считал его фронтовиком, хотя родился Коля за месяц до начала войны — 22 мая 1941 года и, конечно, помнить ее не мог. Вспоминал лишь, как после войны в Вологду возвращались израненные фронтовики, пили водку и плакали. Отца на фронт не взяли по здоровью — еще во время финской покалечило.
- Коля очень любил свою семью, — продолжает рассказ Вячеслав Анатольевич. — Гордился тем, что уже полвека живет с Нелли Ивановной — они познакомились еще в Красноярске. Нелли работала, рассказывал Коля, вторым секретарем райкома комсомола, очень нравилась… первому секретарю. Но однажды она зашла в театр — нужны были артисты для какого-то торжества — увидела Николая, и через месяц они отнесли документы в загс.
Нелли по образованию педагог, в Киеве работала во Дворце пионеров и школьников, заслуженный учитель Украины. Радовалась, что дети не пошли по стопам отца: довольно в доме одного артиста, говорила. И она права. Работа актера — это съемки, не всегда полезные для здоровья, постоянные поездки, оторванность от семьи… Или такие издержки популярности, как ночные дежурства в подъезде взбалмошных поклонниц, телефонные звонки, мешки писем с признаниями в любви…
Однажды, рассказывал Коля, получили интеллигентное такое письмо из Сибири. Женщина — кандидат наук — анализирует актерские работы Олялина, никакой лирики. Нелли говорит: «Коль, ну ответь!.. » А Коля: «Я устал, если хочешь, сама ответь». Нелли ответила от его имени. Вскоре приходит следующее письмо: я согласна все бросить и быть вашей… «Вот, пожалуйста, зачем было отвечать?» — сокрушался Олялин. Нет, он любил только Нелли. И детей, разумеется.
- Папа всегда заботился о нас с Олей, — говорит Владимир, сын Николая Олялина. — Новогодние елки привозил из Закарпатья. Ни у кого таких красивых не было. Наряжался Дедом Морозом, выступал перед нами. Если мы отдыхали в пионерлагере, навещал, устраивал импровизированные представления. Это был человек-праздник.
Когда я служил в армии в Белой Церкви, нередко случалось так: папа сидит в Киеве, пишет сценарий. Потом берет термос горячего чая, пирожков, садится в свою «Волгу» и едет ко мне. В ресторане «Тополя» под Белой Церковью просит завернуть ему горячих шашлыков.
Армейские командиры шли ему навстречу, отпускали меня на часок. И вот я сижу в машине, уплетаю пирожки с чаем, шашлыки и… читаю папин сценарий. А отец терпеливо ждет, пытаясь понять по выражению моего лица, нравится ли мне написанное им. Писал он здорово. И серьезные вещи, и юморные…
- Потом говорил: ну, иди, служи, — продолжает Владимир Олялин. — Я хватал свой карабин и бежал в часть. Теперь жалею, что не всегда был хорошим сыном.
- Сынок, у каждого из нас остается чувство вины перед родителями, когда они уходят, — говорит Вячеслав Анатольевич Воронин. — Теперь важно, чтобы мы остались достойными его памяти.
Нас с Николаем Владимировичем объединяла не только дружба, но и работа. В 1986 году на площади Победы, в помещении бывшего одноименного кинотеатра, открылся Театр-студия киноактера. Меня выбрали его директором. Олялина — художественным руководителем. Мы были единомышленниками. Еще раньше вдвоем написали сценарий театрализованного представления «В перерыве между съемками». О том, чем занимаются, скажем, Николай Гринько, Константин Степанков, Ирина Шевчук, Владимир Конкин и другие популярные артисты, когда не снимаются в кино. Эту программу мы показали зрителям около тысячи раз.
В театре-студии царила дружественная демократичная творческая атмосфера. Хотя бывало всякое. Когда случайно возникла какая-то сплетня, Николай Федорович Гринько хлопнул своими длинными пальцами пианиста и сказал: «Ну вот, друзья, я вас поздравляю. Теперь мы можем сказать, что у нас есть театр — сплетни и интриги появились».
Позже по заданию Госкино УССР мы написали сценарий представления, которое охватывало историю страны, кинематографа и Киностудии имени Довженко, где в разное время снимались знаменитые Переверзев и Павел Петрович Кадочников в «Подвиге разведчика». Театр-студия пригласил их к участию в этой программе.
Потом на базе театра-студии Коля организовал небольшую киностудию «Рапид». И с участием практически всех наших актеров снял фильм «Теплая мозаика ретро и чуть-чуть… » — добрую картину о любви к ближнему, к людям и делу, которому служишь.
В последние годы мы часто вместе ездили на кинофестивали. В основном на «Золотой витязь» под руководством Николая Бурляева. Это были наши своеобразные творческие отчеты перед зрителями. Ведь к тому времени здоровье у обоих было неважное.
Проблемы с сердцем у Коли появились, наверное, еще в начале 90-х. Начали обсуждать вопрос об операции по шунтированию сосудов. Понадобились деньги — огромные деньги. Но… У Олялина на сберкнижке лежало 15 тысяч гривен. Очень приличная сумма, учитывая, что доллар тогда стоил более чем в два раза дешевле. Но государство не отдавало гражданину его кровные! Помнится, по 50 гривен выдали — пенсионеры сознание в очередях теряли…
Популярный артист, всенародный любимец искал и не находил спонсоров для спасения своей жизни. Нелепее ситуацию трудно представить. Коля рассказывал: находились «меценаты», которые соглашались дать ему, пенсионеру, денег в долг под солидные проценты. «А если я загнусь?» — «Семья вернет». После такого ответа он говорил: «До свидания, я вас знать не знаю».
Нужную сумму, не колеблясь, безвозмездно выделил известный летчик, командующий Дальней авиацией России генерал Петр Дейнекин, который полюбил Олялина еще в «Днях летных». Дейнекин только спросил, сколько надо и как переправить деньги. Коля сам поехал к нему, боялся доверить большую сумму кому-то другому.
Когда у него после операции спрашивали: «Аортокоронарное шунтирование — это как Ельцину и Черномырдину делали?», отвечал с иронией: «Это им, блин, делали, как мне!» И снова уезжал на съемки.
Потом опять начались боли в сердце. Года три назад в сосуды, чтобы не сужались, пришлось вставить два стента. Это тоже довольно сложная операция. После нее Олялин снялся в «Ночном дозоре» в роли инквизитора, в «Бумере-2», «Ленинграде» в роли генерала Деникина…
- Ранее в телевизионном фильме «Берега в тумане» Николай Владимирович очень убедительно сыграл роль другого лидера белого движения — генерала Врангеля…
- Этот фильм был снят еще в советское время. Олялин, хотя и был патриотом, воспитанным на коммунистических традициях, познакомившись с биографией Врангеля, начал относиться к нему с уважением. И когда однажды в военном санатории в Алуште его спросили о белом генерале, сказал: Фрунзе телеграфировал Ленину, что Врангель якобы сброшен в Черное море. А на самом деле он увез из Крыма в Болгарию полностью боеспособную 35-тысячную армию, которую, поняв бессмысленность вооруженной борьбы, сам же и распустил, чтобы избежать дальнейших жертв.
После этого разговора у Олялина чуть не сорвалась поездка в Монголию. Кто-то настучал в органы. Хорошо, знакомый генерал выручил: сказал, что никакой Олялин не антисоветчик.
После «Бумера» Николай Владимирович на две недели угодил в реанимацию. Во время съемок на реке, в тумане, надышался сырого воздуха — отекли легкие, сердце. Не помнил, как ехал в поезде, как его встречала сначала одна «скорая», затем вторая — с электрошоком для запуска остановившегося сердца. Ему потом застегивали рубашку, чтобы не увидел на груди ожоги от электродов.
Придя в себя, снова балагурил, шутил, утверждая, что жизнь — замечательная штука. Глядя на него, я более спокойно относился к собственным болячкам. И легче, если можно так выразиться, перенес тяжелую онкологическую операцию.
Пару месяцев назад, к моему 75-летию, телеканал «Культура» по нашему с Колей сценарию снял документальный фильм «Млечный путь Вячеслава Воронина». Для иллюстрации самых важных мыслей мы использовали какие-то интересные эпизоды из картин, в которых я снимался. Мой сын Вячеслав написал музыку и песню. Естественно, я попросил Колю, чтобы он сказал что-то обо мне. Примерно так, как сейчас я о нем. Только он говорил теплее, проникновеннее и… во здравие. А мне приходится за упокой…
Перед камерой по очереди говорили мы с ним, наши товарищи, моя жена, дети, внучка… По телевизионным меркам фильм получился большим — более часа. Думаю, это благодаря Коле Олялину: кадры с ним несколько раз повторяются на экране. И всякий раз он рассказывает что-то новое. Фильм получил массу хороших откликов.
Где-то после второго просмотра Коля задумчиво так сказал: «Слушай, Слава, а ведь мы с тобой создали произведение искусства… » И так сказал человек, который никогда не хвастался! Наверное, подумал о том, что это его последний фильм…
А утром во вторник позвонил Володя: «Дядя Слава, папы больше нет. Инфаркт». Еще в воскресенье почувствовал себя плохо, «скорая» отвезла в Феофанию. Но на этот раз реанимация не спасла. Что тут скажешь? Пью лекарства и пытаюсь утешить себя мыслью, что Коля сгорел, освещая путь нам. А такие звезды, уж поверьте мне, долго не гаснут…