Культовой новогодней картине исполняется 35 лет
Найти человека, который рассказал бы о съемках любимой народом «Иронии судьбы, или С легким паром!», не так-то и просто. Режиссер Эльдар Рязанов практически недостижим для журналистов, Андрей Мягков категорически не дает интервью, а кого-то уже и нет в живых. Но «ФАКТАМ» повезло — рассказать о съемках согласился наш земляк кинооператор Вадим Алисов, работавший над культовой картиной. Правда, Вадим Валентинович уточняет: «Оператором был мой друг Володя Нахабцев, моя же роль сводится к американскому слову «камермен» — человек за камерой».
- Вадим Валентинович, ни один Новый год в нашей стране не обходится без «Иронии судьбы… » В чем же все-таки магия этой картины?
- Прежде всего, конечно, в сценарии, который написали Эмиль Брагинский и Эльдар Рязанов. Эльдар Александрович — человек ироничный, с потрясающим чувством юмора, вот и создал картину если не на века, то на десятилетия. Несмотря на трудности, с которыми нам пришлось столкнуться, работать было весело и легко.
- Что же это за трудности?
- В основном они касались зимы, точнее, полного ее отсутствия. Мы начинали снимать в Москве, в Тропарево, тогда это был район новостроек. Снега на улице не было, и то, что зрители видят в кадре, — резаная бумага. Это сейчас искусственный снег не проблема, а в те времена никто о нем и не слышал. Бумагу мешками доставляли на съемочную площадку и распыляли при помощи специального устройства, которое придумали умельцы с «Мосфильма», переделавшие ветродуи в своеобразные снежные машины. После Москвы мы поехали в Ленинград.
- Наверное, в городе на Неве со снегом было проще?
- По закону подлости снега в тот год не было и там. И это в феврале! В общем, новогодней ночи у нас не получалось. Рязанов так расстроился, что выгнал нескольких директоров картины, хотя их вины в отсутствии снега точно не было. Проблема была решена следующим образом: снег самосвалами привозили из Пулково и вручную разбрасывали по улице, по которой Надя идет с вокзала домой. У меня сохранилась фотография, на которой наша съемочная группа растаптывает снег по Исаакиевской площади, чтобы создать впечатление, будто он лежит ровным слоем. На кусты вешали пену для бритья, имитируя изморозь. Кино — это ведь, в сущности, обман. И в картине зима получилась достаточно убедительной.
- Как снимали сцены, где Ипполит гоняет на машине по городу и льду Невы?
- Все трюки выполнял каскадер. Кадры, где за рулем сидит Юрий Яковлев, — монтаж. С машиной Ипполита была целая история. Когда на автомобиль сбросили снег с самосвала, оказалось, что это сплошная ледяная глыба. Поэтому крыша машины прогнулась до самого сиденья. Хорошо, что ни актера, ни каскадера в этот момент в салоне не было. Многие кадры в картину не вошли. Например, тот, где автомобиль едет по Дворцовой площади на двух колесах — очень эффектно! Даже не знаю, почему Рязанов его забраковал. Он человек очень щепетильный. Если видит, что кадр по какой-то причине не вписывается в фильм, безжалостно его выбрасывает, несмотря на то, что на съемках до последнего выжимает из актеров и творческой группы то, что ему нужно.
- Где снимали квартиры Нади и Жени?
- На «Мосфильме». Квартира занимала почти целый павильон — шестьсот квадратных метров. Там было две комнаты, прихожая, ванная, к которой подведена вода, лестничная площадка и лифт.
- Так это одна квартира или две?
- Одна, которую постоянно трансформировали то в московскую, то в ленинградскую. У нас был замечательный художник Александр Борисов, создавший не только потрясающий интерьер-трансформер, но и прекрасный вид из окна. Он совершенно точно совпадал с видом из квартиры в Тропарево, находящейся в доме, около которого мы снимали. На нем сейчас висит посвященная фильму табличка. Сцену в бане тоже снимали на «Мосфильме». Между вторым и третьим павильонами был закуток, разделенный стеклянными перегородками. Он настолько похож на общий зал, который есть в каждой бане, что просто просился в кадр.
- Актеры в этой сцене действительно выпивают? Уж очень натурально пьяными они выглядят.
- Жора Бурков никогда не отказывал себе в выпивке, поэтому, думаю, среди бутафорских бутылок с водой была и водка. В связи с этим приходилось переснимать некоторые эпизоды, чтобы исправить актерские промахи. Рязанов таких вещей не любил, но в данном случае это вписывалось в контекст сцены, поэтому особо он к актерам не придирался.
- Насколько я знаю, иногда он бывает с ними крут.
- На съемках «Жестокого романса» Лариса Гузеева никак не могла заплакать, и ей просто надавали по щекам. От обиды она разрыдалась. На «Иронии судьбы» ничего подобного не было, актеры работали безукоризненно. Рязанов на них воздействует как-то по-особому. Говорит всего несколько слов, но актер точно выполняет то, чего добивается от него Эльдар Александрович.
- На съемочной площадке он не кричит, ногами не топает?
- Почти нет. А вот неожиданные просьбы, мягко говоря, у Рязанова бывают. Например, «Вокзал для двоих» мы снимали в страшную жару, и все окна были распахнуты настежь. Поскольку это был настоящий вокзал — Рижский, там стоял невероятный шум. А тут еще как раз то ли встречали, то ли провожали в лагерь пионеров, и из всех репродукторов раздавались марши. Рязанов терпел, а потом сказал нашему директору Леониду Верещагину: «Немедленно прекрати это безобразие!» Леня пошел и — не поверите! — через несколько минут наступила абсолютная тишина. Помню, я спросил у него: «Что ты сделал?» Но он только устало махнул рукой. Так и не рассказал.
- Он деспот по отношению к разгильдяям, а людей, которые ответственно относятся к делу, ценит, любит и запоминает. Память у него феноменальная, да и человек он очень отзывчивый. А уж энергии у Рязанова хоть отбавляй. Когда снимали «Андерсена», на съемочной площадке Эльдар Александрович все время сидел в палатке с подогревом, но если что-то было не так, Рязанов пулей вылетал оттуда и давал всем указания. А ведь ему уже восемьдесят один год. Он из тех людей, кто предан своему делу и на работе забывает о болячках, проблемах и возрасте. Трогательно заботится о тех, с кем работает. Следит, чтобы всех вовремя покормили, чтобы не было переработок. В советские времена не существовало нынешней потогонной системы съемок, мы трудились, как и все в стране, по восемь часов в день и ни минутой больше. Правда, тогда был производственный план, но Эльдару Александровичу всегда удавалось четко в него укладываться. Если и случались задержки, то не по его вине.
- Почему на «Иронии судьбы» работали аж три оператора, плюс главный, Владимир Нахабцев?
- Это был первый в советском кино опыт многокамерной съемки — работали одновременно три камеры, называлась эта система «Электроник-кам». Каждого актера снимала отдельная камера, еще одна стояла на общем плане. Материала было очень много — ежедневно снимали порядка трех тысяч метров. Каждый день после смены пересматривали только что отснятый материал. Надо отдать должное Рязанову, он всегда очень точно отбирает дубли. Хорошо помнит, где и как сыграл актер, и, руководствуясь своей интуицией, выбирает именно то, что нужно.
- Несмотря на это, в картине много ляпов.
- О некоторых из них мы знали с самого начала. Например, о том, что из окна падает фотография Ипполита-Яковлева, а из сугроба Надя подбирает снимок Ипполита-Басилашвили. Первоначально Рязанов видел в этой роли только Олега Басилашвили, но у него в то время умер отец, и актер никак не мог сниматься. Несколько сцен с его участием, которые были отсняты, мы переделали, а эту не смогли — снега опять не было. К тому же там и незаметно ничего. Если говорить о ляпах, то они есть во многих картинах. Например, у меня в фильме «Транссибирский экспресс», действие в котором происходит в начале XIX века, за окном поезда стоит… камерваген — автомобиль с платформой, который используется в кино для съемки движущихся объектов. Каждый раз, когда смотрю эту сцену, надеюсь: или поезд опоздает, или камерваген уедет. Но, увы, он все время на месте. А у Лебешева в «Неоконченной пьесе для механического пианино» в кадре и вовсе стоит осветитель. Я хорошо знаю этого человека, он не просто стоит, а держит прибор. Но никто этого не замечает. Думаю, все ляпы имеют значение только для фанатиков кино.
- Когда картина снималась, вы думали, что получится шедевр?
- Нет. Я не могу предугадать, что понравится зрителям, а что нет, как и не знаю, над каким моментом в картине он будет смеяться. Никогда не забуду, как сделал замечание Рязанову на съемках «Забытой мелодии для флейты» по поводу сцены, которая, на мой взгляд, была не смешной. Это момент, когда герой Филатова, переночевав в коммунальной квартире у героини Догилевой, приходит утром на работу. И Лена Майорова, играющая охранницу, говорит: «Знакомые туфли — где-то я их уже видела!» — «Я купил их в Англии», — отвечает Филатов. «Значит, я вчера была в Англии», — смеется Лена. Мне этот эпизод совершенно не казался смешным, о чем я сообщил Рязанову. Но он только отмахнулся: «Ты ничего в этом не понимаешь!» И действительно, на просмотре картины эта сцена вызвала совершенно сумасшедший восторг у зрителей. И тогда я понял, что Рязанову известен некий секрет смешного, который не дано знать мне. Равно как и секрет успеха. Вообще, я из тех людей, кто в работе настолько увлекается, что не думает о конечном результате. И в этом смысле для меня кино сродни созданию ребенка: там тоже поначалу привлекает процесс, и только какое-то время спустя на свет появляется результат.