«ФАКТЫ» публикуют отрывки из нашумевшего интервью опального российского олигарха главному редактору еженедельника «Бульвар Гордона»
- Когда в Советском Союзе началась перестройка, на ее гребне наверх вынесло множество случайных, никчемных, не имеющих базового образования и не прошедших определенное количество ступеней, которые в прежние времена считались обязательными, людей. В отличие от доморощенных нуворишей, вы, на мой взгляд, в бизнесе и большой политике преуспели закономерно. За плечами два высших образования (в том числе мехмат МГУ), аспирантура, Институт проблем управления Академии наук СССР. В 37 лет с «неблагонадежной» фамилией Березовский вы стали доктором физико-математических наук, опубликовали более 100 научных работ и монографий, удостоены даже премии Ленинского комсомола — и все это в советское время, когда подобные регалии еще не покупались.
От тех, кто вас хорошо знает, я наслышан, что вы очень талантливый человек, до мозга костей математик, который просчитывает в уме множество комбинаций одновременно, и зачастую окружающие просто не могут за вами угнаться. Это помогает вам или, наоборот, мешает?
- Ну, сперва, с вашего позволения, несколько замечаний по краткой биографической справке. Вынужден вас разочаровать: несмотря на то, что 25 лет день и ночь занимался математикой и, по советским меркам, в общем-то преуспел, я совсем, конечно, не математик, а уж тем более — до мозга костей.
- Хотите сказать, что вы лирик?
- Действительно, я и докторскую защитил, и был избран в Российскую академию наук (а на весь Советский Союз тогда насчитывалось 800 членов-корреспондентов и академиков), но давалось мне это колоссальным трудом — я не находил в себе никакого таланта, который бы выгодно отличал от коллег, работавших рядом. Да, я профессионал, но не более: всего достигал усилием воли и, в общем-то, огромным интересом. Любил (и сейчас люблю) математику, до сих пор с удовольствием решаю задачи…
- В 1996 году перед очередными президентскими выборами рейтинг Ельцина составлял примерно четыре процента, и мало кто верил, что Борис Николаевич сможет на своем посту удержаться. Существует три точки зрения относительно того, благодаря кому все-таки он был переизбран на второй срок. Первый вариант — усилиям Коржакова, Барсукова и Сосковца, второй — Чубайса и, наконец, третий — стараниям Березовского…
- Считаю, что неверна ни одна из этих оценок, — Ельцин вновь стал президентом исключительно благодаря самому себе (утверждаю это, поскольку в то время встречался с ним многократно и мы подолгу обсуждали как раз вопрос, связанный с выборами). Борис Николаевич был сполна наделен тем самым главным качеством политика, о котором я говорил вначале, — он обладал огромной политической волей, к тому же не знаю, как это могло произойти, но Ельцин был убежденным демократом…
- 7 июля 94-го вы были ранены в собственном «Мерседесе» в результате взрыва радиоуправляемой мины. Что чувствует человек, осознающий, что секунду назад на него совершено покушение?
- Естественно, к такому сценарию я не готовился (несмотря на то, что знал: в Россию пришел дикий капитализм). Вокруг один за другим погибали люди, покушались на многих, но всегда почему-то кажется, что тебя беда не коснется… (Задумчиво. ) Очень хорошо тот день помню. Кстати, о мистическом совпадении… За три месяца до того, даже меньше — в апреле, я принял православие и ехал как раз на встречу с митрополитом Пименом…
… Звук взрыва я не слышал, но почувствовал огромную тепловую волну, потому что рванула противотанковая кумулятивная граната. Реакция была мгновенной: я сообразил, что, если останусь в машине, просто сгорю, а если выйду, возможно, попаду под обстрел.
- Мысль все же сработала?
- Вот просто в одну секунду, и я отчетливо понял, что есть только один вариант — рискнуть и выскочить из автомобиля. Рывок наружу и… Слава Богу, никто не стрелял. Первое, что я спросил: как остальные? Сказали, что с водителем очень плохо (от меня тогда скрыли, что ему оторвало голову и он погиб на месте).
- Состояние испуга, шока — что испытали?
- Трудно ответить… (Пауза. ) Наверное, был шок. Возможно, испуг тоже, но он прошел после того, как выбрался из машины и не угодил под пули. Потом была мутная медицинская история в Первой городской больнице. Хотели везти в ЦКБ, но я-то знал, что лучшие врачи не в «кремлевке», а там, где каждый день имеют приличную практику. Позже, когда пришло понимание того, что же произошло, я, как любой человек в такой ситуации, оказался перед выбором: что делать дальше?
- Продолжать начатое или…
- Или забиться в угол и изменить свою жизнь, или принять спасение как подарок судьбы и следовать прежним курсом — просто жить, жить… В общем, я сделал выбор и нисколько о нем не жалею (несмотря на то, что и после этого уже много чего произошло)…
- Бывший начальник охраны первого президента России Александр Коржаков совершенно на голубом глазу сказал мне, что вы приходили к нему с просьбой убить Кобзона, Гусинского и Лужкова…
- (С улыбкой. ) Всех вместе…
- … и сразу!
- На самом деле Коржаков эту историю рассказывает уже давно — с того момента, когда под давлением людей, принимавших участие в ельцинской кампании 1996 года, в том числе меня и Чубайса, был отправлен Борисом Николаевичем в отставку. С тех пор он пытается по-своему мстить. Безусловно, Коржаков не может не реагировать на мои слова о нем, а я ведь публично говорил, причем с фактами и аргументами, для чего он нанимал убийц, в каких спецоперациях участвовал… Это не может не вызывать у него раздражения, поэтому разжалованный генерал и придумывает разные байки…
- Иосиф Кобзон, которому я об этом поведал, отреагировал с юмором: мол, надо у Коржакова спросить, почему Березовский, если и приходил с этим предложением, то именно к нему…
- Первая мысль: если ты знал об этом, почему тогда не сообщил куда следует, почему тут же у себя в кабинете не арестовал? Преимущество этих людей — я имею в виду и Коржакова, и Путина — в том, что они понимают: к сожалению, наш народ на два шага вперед не считает и память у него короткая. Такую игру они ведут именно потому, что очень низкого мнения о собственном народе, и, увы, их расчет часто оправдывается.
- Опять-таки о Коржакове: он сказал мне — совершенно осознанно и уверенно, — что убийство Листьева заказали Березовский и Лисовский. Что вы на это ответите, ведь не секрет, что и правоохранительные органы отрабатывали версию о вашей причастности к громкому преступлению?
Вы знаете, что в декабре 94-го Ельцин подписал указ о преобразовании ЦТ (Центрального телевидения) в акционерное общество. Отмечу, что Коржаков активно помогал нам убедить Ельцина в необходимости такого шага и в том, что в конечном счете Борис Николаевич этот указ издал, его заслуга огромна. Правда, как вскоре выяснилось, Александр Васильевич рассчитывал получить в свое распоряжение достаточно интеллектуальную команду, которая не только сможет работать на президента, но и, кроме того, будет лично ему, Коржакову, полностью подконтрольной.
Чтобы сделать следующий шаг, он организовал совещание в Кремле, на которое пригласил меня, Бадри Патаркацишвили, который в то время был заместителем гендиректора ОРТ, и нашего теннисиста Шамиля Тарпищева. Шамиль пришел не один, а с какими-то ребятами…
- Тоже теннисистами?
- Да нет — с солнцевскими, и Коржаков, по сути, потребовал, чтобы часть эфирного времени мы передали Тарпищеву вроде бы для освещения спортивных событий, причем задумывалось это как отдельное акционерное общество внутри нашего…
- Потребовал в какой форме?
- В достаточно интеллигентной: мол, вы должны это сделать… Нет, он не стучал кулаком по столу, но хотя всем было понятно: по существу, это приказ, мы отвергли его предложение прямо там же, в Кремле. Сидя за столом, Бадри прямо сказал в глаза Коржакову при Тарпищеве и этих ребятах: «Я вообще не понимаю, Александр Васильевич, почему вы решили устроить здесь бандитскую разборку».
После его слов Коржаков мне заявил: «Чтобы этого грузина я никогда больше не видел» (и таки больше его не увидел)… Стало совершенно очевидно, что он посылает мессидж: я хозяин, а вы делайте, что вам скажут. А результатом того, что ему не удалось навязать нам свою волю, стали некоторые действия, среди которых — убийство Листьева. О многочисленных фактах, которые это подтверждают, мы можем говорить отдельно, но я убежден, что стоит за этим преступлением именно Коржаков.
Все россказни о том, что у Влада были какие-то обязательства перед рекламодателями, абсолютно от лукавого — по этой версии, Листьев якобы поплатился жизнью за то, что решил на три месяца отменить на ОРТ рекламу, но это была идея моя.
Тогда на ОРТ, поскольку оно было государственным, никто особенно не заботился, как собирать деньги от рекламы — по сути, все отдали на откуп мелким акционерным компаниям. В результате, хотя доля ОРТ в телевещании была огромной, на рекламном рынке оно получало абсолютный мизер (достаточно сказать, что НТВ, которое в то время имело долю вещания вполовину меньше, собирало рекламных денег в два раза больше). Поэтому я и решил рынок сломать — мы просто отказались от рекламы на три месяца, а потом запрет на нее продлили еще на месяц. Разрушили рынок полностью, после чего собрали его по новой и получили уже ту долю, которая реально нам полагалась, — порядка 45-50 процентов.
На самом деле Влад Листьев категорически против столь радикального метода возражал, но потом принял мои аргументы и согласился. Уверен: его убийство не имело никакого отношения к бизнес-разборкам. Скажу честно: поначалу я тоже грешил на Лисовского, но под давлением фактов мнение изменил, а последовавшие за этим преступлением события — попытка арестовать меня и то, что Коржаков на два дня совершенно исчез, как будто не имел никакого отношения к случившемуся — убедили: без него тут не обошлось.
- Что за загадочная история произошла с вами и директором ФСБ Путиным, когда вы застряли в лифте и не где-нибудь, а на Лубянке?
- Вовсе не в лифте, а на так называемой лифтовой площадке, но история и вправду была странная. Когда я к нему пришел…
- На Лубянку?
- Да, в небезызвестный кабинет, в котором сидели все главные чекисты СССР…
- Призраки хоть не беспокоили?
- Нет, абсолютно, да и был там уже не впервые… В общем, Володя сказал: «Пойдем чего-нибудь поедим». Мы перешли в другую комнату, а потом он замялся: «Ты знаешь, я не уверен, что здесь… » (Смеется. ) Короче, показал пальцем вверх: дескать, не исключена прослушка. Это меня поразило, а мы же как раз обсуждали напряженную ситуацию с Примаковым (он противостоял в то время и Путину, потому что на место директора ФСБ хотел посадить своего человека).
- Своего человека — это кого?
- Варианты там были разные, в том числе обсуждалась кандидатура Кобаладзе. Для меня, кстати, это было еще одним подтверждением того, что у чекистов тоже не все едино, то есть не только я с Примаковым конфликтовал… Так вот, вышли мы и направились в третью комнату… Она совершенно была нерабочая — просто площадка перед лифтом, который на этом этаже не останавливался, отгороженная от коридора стеной, но Путин сказал: «Вот тут можем поговорить». Мы обсудили вопрос, а когда решили вернуться назад, оказалось, что дверь, ведущая на эту площадку, захлопнулась. Путин постучал в стену, отделявшую нас от коридора…
- Она, как положено, имела уши…
- (Смеется. ) Слава Богу, кто-то там проходил.
- Это правда, что Владимир Владимирович называл вас братом?
- Несколько раз так и было… Однажды он мне сказал: «Ни у тебя, ни у меня нет ни сестры, ни брата, поэтому можешь поверить — ты для меня даже больше, чем брат». Это произошло, когда мы выиграли парламентские выборы 99-го, хотя никто не верил, что можно создать блок «Единство», сформировать команду, подвигнуть губернаторов отказаться от клятвы Лужкову и Примакову, работать на новую власть… (Может, вы плохо то время помните, но Примаков с Лужковым уже проводили по стране перекличку — так, как это в советское время делалось. )
Никогда не забуду, как за четыре недели до выборов в Думу в декабре (именно на них решался вопрос о президентстве!) один из заместителей Лужкова ко мне пришел. Накануне они сняли вещание программы Доренко в Башкортостане, и начал он жестко: «Борис, ну ты понял, что ОРТ закроем по всей стране? Что ты делаешь? Мы уже белую лошадь победителям приготовили и портфели министерские поделили — все равно у вас шансов нет. В общем, у меня к тебе просьба: сделай так, чтобы до выборов Доренко в эфир не выходил».
Ответил я просто: «Я чего-то не понял — если вы так уверены, что выигрываете, почему же настаиваете, чтобы Доренко не выходил в эфир?» Тот: «Чтобы не осложнять ситуацию». — «Чтобы ее не осложнять, пусть все идет, как идет. Хотите закрывать регионы? Пожалуйста — не думаю, что у вас хватит на это сил». Это я к тому, насколько сильным было тогда напряжение, и когда мы победили, Володин звонок перехватил меня по дороге на дачу: «Ты не можешь вернуться?» Я приехал, и Путин сказал, что страшно благодарит: мол, сам до конца не верил, что можно добиться победы. Тогда мы и побратались…
Зимой 99-го, когда начались разговоры о том, не подумать ли ему о президентстве, я был у него на даче, и, когда на эту тему завел разговор, Володя ко мне наклонился и произнес: «Послушай, знаешь, чего больше всего на свете хочу?» Я плечами пожал: «Нет». — «Быть Березовским». Потом сделал паузу и попросил: «Дайте, пожалуйста, мне «Газпром»!.. Теперь-то мы видим (улыбается): Путин «Газпром» контролирует…
Полное интервью читайте в ближайших номерах еженедельника «Бульвар Гордона». Кстати, «ФАКТЫ» искренне поздравляют своего давнего автора и друга Дмитрия Гордона с выходом юбилейной (25-й!) книги его интервью под названием «Тет-а-тет»!