На сольный концерт легендарного артиста в Киеве пришли все, кто не смог дослушать его выступление из-за пожара, вспыхнувшего во Дворце «Украина» в июне прошлого года
Во время прошлогоднего юбилейного тура Иосифа Кобзона в Киеве его концерт был сорван. Тогда, 18 июня 2007 года, во Дворце «Украина» вспыхнул пожар, но певец пообещал, что вернется и допоет программу. Свое теперешнее шоу Кобзон назвал «Концерт продолжается». Попасть на него смогли все, кто был во Дворце «Украина» в прошлый приезд любимого артиста. Оставшиеся билеты Иосиф Давыдович раздал всем желающим. Среди зрителей были замечены друзья Кобзона: знаменитый музыкант Ян Табачник с супругой Татьяной Недельской, певица Тина Кароль, которой Иосиф Давыдович посвятил романс. «Я люблю петь это произведение для своей доченьки, а сегодня хочу исполнить его для Тины Кароль», — сказал народный артист Советского Союза. Трогательную песню «Жди меня», исполненную нежности, он посвятил супруге Нелли Михайловне, которая вместе с ним прилетела в Киев. «После того как меня вернули к жизни, мне в голову пришли эти стихи, и с тех пор я посвящаю их Нелли, — откровенничал Иосиф Кобзон. — Всегда пою эту песню, если супруга есть в зале». В этот вечер он исполнил и новые песни, и давно полюбившиеся зрителям «Надежду», «Смуглянку», «Спят курганы темные»… А когда Кобзон запел «Победу», зал дружно встал и слушал стоя со слезами на глазах. В этот вечер Иосиф Давыдович хотел петь долго, но в десять вечера концерт должен был закончиться. «Можно я буду петь без антракта? — спросил Иосиф Кобзон у зрителей. — А вы, если хотите, можете потихоньку выходить и заходить. Я не обижусь». Похоже, во Дворце «Украина» собрались настоящие его поклонники. Все слушали певца без перерыва. После выступления Иосиф Давыдович сразу улетел в Москву, чтобы успеть на похороны своего друга — знаменитого поэта-песенника Михаила Танича.
— Смерть Танича я воспринял с болью, — рассказал Иосиф Кобзон перед концертом. — Когда Михаил Танич был еще жив, мне позвонила его супруга и сказала, что приговор врачей уже прозвучал. Жаль, очень жаль. Кто-то может сказать: что поделаешь, годы. Но что значат годы для талантливого человека? Когда уходят лучшие люди, это очень печально…
Мы долгое время дружили с Михаилом Таничем. Я спел много песен на его стихи. Одно из последних стихотворений он посвятил мне. Сейчас буду работать над тем, чтобы написать к нему музыку. Михаил Танич был человеком с удивительной судьбой. Прошел Великую Отечественную войну, был дважды ранен. В 1947 году попал в сталинские лагеря, провел там шесть лет. Тем не менее душа у него осталась доброй, отзывчивой, красивой…
— Иосиф Давыдович, ходят слухи, что вы купили себе место на кладбище в Израиле. Это правда?
— Чушь собачья! Я действительно купил себе место, но в Москве — на Востряковском кладбище, рядом со своей мамой — самым дорогим для меня человеком. Ни о каком Израиле речи быть не может.
— Чем закончилось расследование по поводу пожара во время вашего последнего концерта во Дворце «Украина»?
— Это был первый случай в моей жизни, когда пришлось отменить концерт. Я выступал и в Афганистане под обстрелом, и в Ташкенте во время землетрясения. Когда был подземный толчок, люди вышли из зала, но потом снова вернулись, и я продолжал петь. А тут такой вопиющий случай! Не смогли обеспечить безопасность концерта. (Во время выступления Иосифа Кобзона вдруг загорелась кулиса, всех зрителей эвакуировали, концерт прервали. — Авт. ) Передо мной даже никто не извинился. Но я обижаюсь не на директора Дворца «Украина», а на сложившиеся обстоятельства, которые не позволили мне закончить концерт. Вся музыкальная аппаратура была залита противопожарной смесью, как и кресла в зале. Тем не менее на следующий день состоялось выступление иностранной звезды. Поменяли кресла, отремонтировали сцену.
То, что пожар был не случайным, — абсолютно точно. А по чьей вине все произошло, проведенное расследование не установило. Но я обещал зрителям, что вернусь и допою. Раньше я давал по два-три сольных концерта в день. Фонограммы тогда еще не было, и мне говорили, что я сумасшедший. Даже Иван Козловский и Юрий Гуляев заявляли, что такого быть не может. Да, психологически тяжело, но профессионалы с этим справляются. Я очень устаю, но настолько увлечен, что когда пою перед залом, питаюсь его энергетикой. Могу петь бесконечно долго. Недавно у меня был самый продолжительный концерт в мире. Он начался в шесть часов вечера, а закончился в половине седьмого утра. Все это время я пел. Я всегда работаю над своим голосом. Обязательно распеваюсь перед концертом, долго репетирую, иногда по 5-6 часов в день.
— Вы начинали свою карьеру под псевдонимом Юрий Златов.
— В молодости казалось, что человеку с русским именем и фамилией будет проще покорить сцену. Оно было благозвучнее, чем еврейское. Но затем я отказался. Мне говорили, что с фамилией Кобзон я никогда не стану известным в Советском Союзе. Тем не менее…
— Но ведь было время, когда вам запрещали выступать в Москве…
— Это произошло из-за публикации в газете «Советская Россия» в 1964 году. Там было написано, что во время декады русского искусства в Чечено-Ингушетии, когда мне присвоили звание заслуженного артиста, я в нетрезвом состоянии бесновался, врывался в гостиничные номера, вел себе безобразно… Подобного, конечно, не было, но в то время публикация в центральной газете — это приговор. Мне запретили выступать на телевидении и радио в Москве в течение года. Но в других городах мог петь.
А второе наказание было в 1984 году: меня исключили из коммунистической партии. За политическую близорукость. За то, что исполнил песню на еврейском языке перед арабской делегацией.
— Недавно был день рождения Аллы Пугачевой. Вы поздравили ее?
— Конечно, у нее же в этом году юбилей.
— Так она же объявила юбилейным 2009-й!
— Насколько я знаю, Пугачева 1948 года рождения. А когда она объявит юбилейный год — ее дело. В принципе, не имеет значения, сколько ей лет. Клавдия Шульженко в 70 прекрасно пела на своем юбилейном концерте. Думаю, Алла Борисовна тоже без труда сможет это сделать. Важно, что ее любит зритель, и она отвечает ему тем же.
— Вы уже помирились?
— Мы одинаково симпатично относимся друг к другу. То, что между нами пробежали какие-то кошки, касается только нас двоих. Сейчас мы здороваемся. На дне рождения у поэта Ильи Резника я поцеловал ей руку… Другое дело, что мы не общаемся, не созваниваемся.