Никита крепко-крепко сжимает большого белого плюшевого медведя — говорит, что теперь это его талисман. Игрушка появилась у него в тот день, когда Никита с мамой Анной приехали в клинику польского города Быдгощ для проведения трансплантации костного мозга. Сложнейшая процедура длилась час, а затем три месяца — процесс приживления, мучительный и болезненный. «Когда Никите становилось совсем невыносимо от боли, разрывавшей его тело, он закрывал глаза и крепко прижимал к себе медведя, шепотом умоляя его о помощи», — вспоминает Анна Федоренко.
История девятилетнего мариупольца Никиты Федоренко полгода назад стала известна всей стране. К тому времени Никита вместе с мамой уже три месяца постоянно находились в отделении химиотерапии больницы «Охматдет». В 2015 году у мальчика был обнаружен рак крови и врачи говорили о том, что Никите срочно необходима пересадка костного мозга. Тогда к борьбе за его жизнь подключился друг Никиты, восьмилетний киевлянин Лука Дадивадзе. В сюжете программы «ТСН» он обратился ко всем взрослым с просьбой о помощи. Искренность Луки, его желание бороться за жизнь друга и слова: «Лучше бы я оказался на его месте…» — были убедительнее всех комментариев докторов! Лука показывал с экрана свою фотографию с Никитой, где мальчишки счастливо улыбаются, а потом совершенно серьезно говорил: «А вдруг взрослым вообще все равно то, что болеют дети…»
«ФАКТЫ» писали об этой истории мальчишеской дружбы, которая подтолкнула взрослых на добрые поступки. За несколько месяцев необходимая сумма — 130 тысяч евро — была собрана, был найден и донор для пересадки костного мозга. Маленького пациента и его маму согласилась принять университетская клиника польского города Быдгощ. К тому времени, когда Никита с мамой отправился в Польшу, счет его жизни шел уже на дни.
Неделю назад Никиту выписали из университетской клиники. Теперь он с мамой живет на съемной квартире в Быдгоще, продолжая наблюдаться у врачей и потихоньку восстанавливаясь. Анна говорит, что Никита снова улыбается, а это значит, дело пошло на поправку.
— Спасибо всем, кто мне помогал все это время, — сказал Никита тихим голоском, передавая маме телефонную трубку.
— Знаете, я до сих пор в шоке от того, что пришлось пережить моему сыну, — говорит мама мальчика Анна Федоренко. — Но, слава Богу, его страдания и боль уже позади… Мы приехали в Польшу 12 апреля. Польская сторона за десять дней нашла сыну донора, деньги были собраны, и нам сказали: «Срочно приезжайте». В университетской клинике города Быдгощ уже все было готово к нашему приезду. Там очень большой лечебный комплекс — десятиэтажное здание, современное. Никите провели ряд обследований, и 20 апреля у сына начался блок высокодозной «химии». Слава Богу, он перенес ее нормально.
— Вы находились в специальной палате?
— Это был стерильный бокс в отделении трансплантологии. Таких боксов там пять. Никаких вещей с собой, сказали, не брать. Нам выдали белье, костюмы, шапочки, маски. Каждый день это все менялось. Если мне надо было выйти из «бокса», то я переодевалась, а затем снова надевала специальный комплект.
— Вы все время были с Никитой?
— Да, 24 часа в сутки. Трансплантацию костного мозга нам назначили на 28 апреля. Сама операция длилась около часа — Никита лежал, и ему вливались донорские клетки. Все проходило под жестким контролем врачей и техники. Постоянно измеряли пульс, давление. Я сидела, смотрела на своего мальчика и лишь молилась, чтобы Бог его защитил. Вливание костного мозга Никите делали во сне. Помню, когда он проснулся, я сказала: «Сыночек, ты проспал все на свете!» Тогда мы еще не знали, какие испытания нас ждут впереди… У Никиты началась сильнейшая реакция на новые клетки. Получилось, что донорский материал вступил в конфликт с организмом Никиты. Это был настоящий ужас!
— Врачи предупреждали, что подобное может произойти?
— Мне сразу сказали, что после процедуры трансплантации будет тяжело. Но никто не мог предсказать, насколько сильной окажется реакция пациента. В принципе, процесс приживления костного мозга и должен проходить болезненно. Сразу после вливания Никита чувствовал себя нормально. Ад начался через три дня! Сначала у сына возник страшный стоматит, он не мог даже разговаривать. Произносил слова по слогам. Потом почувствовал сильную слабость — не мог встать с кровати, двигать руками и ногами. Перестал есть и пить. Еду начали вводить внутривенно. У сына появились боли в суставах и обнаружились проблемы с печенью — она резко увеличилась. Живот все время был надут, выросла масса тела. Никита мучился страшными болями в кишечнике. Криком кричал: «Мамочка, помоги мне!» А я смотрю на сыночка, понимая, что… ничего сделать не могу.
— Что вы тогда чувствовали?
— Свою беспомощность. Меня поддерживало лишь то, что врачи все время говорили: это нормальный процесс, Никита сильный мальчик и сможет выстоять. Я смотрела на сына в минуты, когда его раздирала боль, — и верила, что все будет хорошо. Никите давали жаропонижающее, противовоспалительное. Но когда начались боли, которые невозможно уже было терпеть, сыну назначили морфий и капали около полутора месяцев.
— Боли иногда покидали Никиту?
— Они были постоянными! Через какое-то время у Никиты начался цистит, вместо мочи пошла просто кровь. Боль была адская. Никита не мог сдерживать крика, когда на полусогнутых ногах ходил в туалет. Не знаю, как это смог бы выдержать взрослый, а тут — ребенок… Меня успокаивало лишь то, что большую часть времени сын спал. Он просыпался, будто в полудреме, что-то произносил и снова засыпал. Я гладила его по руке, влажному лбу и думала: если бы я могла забрать у сыночка хоть капельку его боли.
— Никита плакал?
— Знаете, я поражалась, как мой сын все терпит без слез. Мужчина! Единственный раз заплакал, когда уже начал восстанавливаться. Говорит: «Мамочка, я так хочу домой! Хочу всех увидеть. Я так соскучился…» Я ему: «Потерпи, сыночек, еще немного». Мы ведь уже три года лечимся, живем по больницам, конечно, тоскуем по дому.
— Долгим был этот тяжелый период после трансплантации?
— Чуть больше двух месяцев. Потом Никита стал постепенно поправляться. Боль становилась все меньше, он смог самостоятельно двигаться. Затем отменили морфий. Доктор объяснил, что когда приживаются донорские клетки, то они начинают вытеснять из организма пациента все плохое, что там есть. И это достаточно непростой процесс, который у каждого пациента проходит по-своему. Правда, врачи признались: не думали, что у сына этот период будет столь тяжелым.
— Что первое попросил Никита, когда ему стало легче?
— Кушать! Для меня это была огромная радость. Я поняла, что сын начинает поправляться. Никита очень любит макароны и сразу стал говорить, что хочет спагетти. Но в больнице же такого не дают. Там в основном кормили диетической пищей. Все на пару — и овощи, и мясо. А Никита у меня гурман — в еде ему угодить достаточно сложно. Сейчас я уже готовлю сама и порой балую сына. Он недавно попробовал йогурт — теперь это его любимый продукт. А вот кефир Никите пока нельзя. Из сладкого больше всего любит «киндер-сюрприз». Врачи сказали, что потихоньку можно вводить все продукты. Разрешили даже творог со сметаной. Из фруктов пока можно есть только банан. Организм должен восстановиться постепенно. Я делаю Никите паровые котлеты и отварную курочку.
— Вы сейчас живете на квартире?
— Да, туда мы переехали после выписки из клиники. Нам просто повезло с жильем — мы нашли квартиру, которая находится в десяти минутах ходьбы от больницы. Небольшая, двухкомнатная. Мы не знаем, сколько будем еще находиться в Быдгоще, но, признаюсь, домой не рвемся. Главное, чтобы Никита полностью выздоровел и доктора сами сказали, что он может ехать домой. Конечно, скучаем по своим родным — мужу, доченьке. К нам никто в Польшу не приезжал — это ведь дорого.
*Родные надеются, что вскоре Никита вернется домой здоровым
— Никите уже разрешили выходить на улицу?
— Ему даже полезно дышать свежим воздухом. Хотя разрешили гулять только по вечерам. Нельзя, чтобы на кожу Никиты попадало солнце — иначе может быть ожог. Прямо возле нашего дома находится большой парк. Правда, когда мы вышли первый раз, у Никиты от большого количества кислорода закружилась голова и его стало тошнить. Так что мы гуляем по чуть-чуть. По требованию врачей регулярно посещаем больницу. За это время я уже даже немного выучила польский язык. А первое время, конечно, было сложно. Говорила что-то по-украински, что-то жестами. Врачи очень доброжелательные, впрочем, как и все жители этого городка. С первых дней нашего пребывания я чувствовала поддержку.
Украинцы, которые живут в Быдгоще, приносили в больницу продукты, даже деньги. Однажды подарили Никите большого плюшевого белого медведя — он ему очень понравился. Недавно говорю Никите: «Давай передадим медведя сестричке». А он: «Мама, это же мой талисман… Мы столько вместе пережили!» Так что теперь мишка сидит все время возле Никиты.
*Первая прогулка Никиты после продолжительного лечения
— Лука поддерживал Никиту все это время?
— Они общались по интернету. Для Никиты планшет был единственным развлечением. Когда боль отпускала, играл в свои любимые «войнушки», «стрелялки» и созванивался с Лукой. Правда, когда нас выписали, мы еще не разговаривали. Лука вместе с родителями поехал в Грузию, в горы, где порой не бывает связи. Никита сейчас ждет, когда снова сможет пообщаться с другом. У них уже появились свои мальчишеские секреты.
— Никита сильно похудел за это время?
— Да. Особенно за те три месяца, которые мы находились в боксе. Потерял, наверное, килограммов семь. Все началось после «химии» — она была очень тяжелой. Волосы на голове у Никиты еще не растут. Зато уже появились ресницы и брови… Но это все чепуха. Главное, что Никита стал улыбаться. Ему стало намного легче ходить. Помню, в первый день, когда нас выписали, мы шли к такси, и вдруг на крыльце больницы Никита споткнулся и упал — просто подкосились ноги. Теперь ходит с синяком на коленке.
— Какие прогнозы делают врачи?
— После самой трансплантации должно пройти сто дней — это период, за который приживается костный мозг. У нас 27 июля будет только 90 дней. Нам предстоит еще сделать пункцию, и тогда скажут окончательно, что костный мозг прижился и не будет отторжения. Говорят, что если в течение года все у пациента нормально, то он полностью здоров. Дай-то Бог…
— О чем Никита мечтает?
— Он очень хочет снова ходить в школу. Скучает по коллективу. Врачи разрешили нам в следующем году вернуться в школу. Но я пока не спешу, Никита еще очень слаб. Сынок говорит, что хотел бы стать архитектором. Ему нравятся конструкторы, все время что-то из них мастерит — башни, корабли, самолеты.
— Аня, был момент, когда вы отчаялись?
— Знаете, даже когда было очень тяжело и страшно, я верила, что Никита поправится. Просто сердцем чувствовала, что все будет хорошо. Я благодарна людям, которые помогли собрать мне сумму, необходимую для лечения сына. Без этого Никита никогда не поправился бы.