Предстоятель Украинской православной церкви Киевского патриархата рассказал «ФАКТАМ», что в свободное время переводит на украинский язык церковные книги
«ФАКТЫ» продолжают публикацию серии бесед с главами наиболее распространенных в Украине конфессий. О своей жизни и служении Богу нашему изданию поведал 79-летний предстоятель Украинской православной церкви Киевского патриархата Филарет, в миру — Михаил Денисенко.
— Ваше Святейшество, мы с вами беседуем накануне одного из самых больших христианских праздников — Пасхи. Расскажите, пожалуйста, откуда пошла традиция именно так отмечать воскресение Иисуса Христа?
— Пасха — это в первую очередь победа жизни над смертью. Без воскресения Иисуса Христа христианства как религии вообще не было бы. Поэтому апостол Павел и сказал: «Если Христос не воскрес, то напрасна ваша вера и напрасна наша проповедь». Слово «пасха» происходит от еврейского «пейсах», то есть «прошедший мимо». Первоначально этот праздник был связан с освобождением еврейского народа из египетского плена, которое и стало прообразом освобождения человечества из греховного плена и власти смерти. До Иисуса Христа еврейский народ отмечал именно освобождение от египетского плена, а уже после пришествия Христа христиане стали праздновать Пасху как освобождение от греха и смерти.
— Расскажите, что будет у вас на праздничном столе?
— Ничего особенного. Все как всегда: пасхальные яйца, творожная пасха, куличи, ну и, конечно, вино, которое всегда благословляется церковью на большие праздники.
— В этом году на государственном уровне будет отмечаться также и 1020-летие крещения Киевской Руси. Как церковь готовится к этому празднику?
— Мы в первую очередь будем отмечать 900-летие Киево-Михайловского Златоверхого мужского монастыря. И, естественно, крещение Руси, хотя это и не такой особенный юбилей. Наша церковь наравне с другими (а это будут Киевский патриархат, Московский, автокефальная церковь и греко-католическая) подключилась к этой государственной инициативе. Крещение Киевской Руси князем Владимиром имело большое значение для нашего народа: благодаря ему мы вошли в семью европейских государств, так как вся Европа в то время уже была христианской.
— Владыка, вы решили пойти в духовную семинарию еще будучи школьником. Откуда такая тяга к религии, ведь вы из простой шахтерской семьи?
— Моя мама была очень верующей. А отец погиб на фронте, когда мне было 14 лет. После его смерти я все время думал: существует отец или нет, и если нет, то кого же тогда я так сильно продолжаю любить? В школе меня учили, что не существует никакого Бога и, соответственно, никакой вечной жизни нет. Получается, что отец ушел в небытие, но моя душа с этим не соглашалась. Я никак не мог для себя решить проблему: как это так, я люблю отца, а его нет в живых, получается, я люблю… пустое место. Эти размышления привели меня к выводу, что мой отец все-таки где-то есть, следовательно, существуют потусторонняя жизнь и Бог. Так я обрел веру.
Но параллельно встал и другой вопрос: кому я должен служить — советской власти, утверждающей, что Бога нет, или самому Господу Богу? Поэтому я раз и навсегда решил служить Богу и церкви. Мама с радостью восприняла мой выбор. А что касается моих одноклассников, то никаких насмешек с их стороны не было. Наоборот, я их учил библейским знаниям. За это, кстати, меня в восьмом классе исключили из школы. Потом, правда, восстановили.
— Читала, что вас даже заставили выкупать какие-то облигации, чтобы не пустить в семинарию…
— Действительно, было такое. Мне не хотели выдавать паспорт, а без него невозможно было поступить в Одесскую духовную семинарию, куда я собирался. С меня требовали заплатить 500 рублей за облигации (а это были для меня в то время огромные деньги), тогда бы выдали паспорт. Мне церковь помогла с деньгами, чтобы я фактически выкупил свой паспорт. В семинарию я все-таки поступил, но этот случай был далеко не единственной преградой на моем пути к Богу.
— Виктор Ющенко, встречаясь с главами украинских конфессий, неоднократно говорил о необходимости создания единой поместной церкви. Когда, по-вашему, это может произойти?
— Думаю, что совместное празднование 1020-летия крещения Киевской Руси должно поспособствовать объединению всего православия в одну поместную православную церковь. Раз мы вышли, образно говоря, из одного крещения, то и должны состоять в одной церкви, даже невзирая на попытки помешать этому. Соответственно, в случае объединения церквей будет и один глава церкви, несмотря на то, что у нас, как говорится, где два украинца, там три гетмана. (Смеется. )
— Но ведь Вселенский патриарх Варфоломей до сих пор не признал Украинскую православную церковь Киевского патриархата…
— Вселенский патриарх прекрасно понимает, что Украина — это независимое государство. А в соответствии с церковными канонами в таком государстве должна быть независимая церковь! И если бы этому не противились наши северные соседи, то Вселенский патриарх уже давно признал бы украинскую церковь как автокефальную. Вот вы спрашивали об объединении в одну поместную церковь. Если бы это произошло, то вопрос о признании украинской церкви решился бы автоматически.
— Знаю, что еще в 1997 году архиерейский собор Русской православной церкви предал вас анафеме. Скажите, это каким-то образом ограничивает вашу деятельность как главы церкви?
— Никаких ограничений для меня это за собой не повлекло, тем более что ни я, ни наша церковь эту анафему не признаем вообще, она незаконна. Дело в том, что эта анафема наложена из политических соображений. А вот церковной анафеме предают только за отступничество от православной веры, но никак не за отход от русской церкви.
— Владыка, случались ли в вашей жизни какие-либо чудеса, которые бы подтверждали существование Бога?
— Случались, но рассказывать о них я не хочу. Если бы таких чудес в моей жизни не было, возможно, я и не имел бы такой твердой веры.
— Вы много лет по церковной линии провели за рубежом. Что вас больше всего поразило в первой поездке за границу?
— Первый раз я поехал за границу в 1955 году в составе делегации. Это была поездка в Англию. Конечно, первое, что бросилось в глаза, что там совершенно другая жизнь. Ведь нас учили, что капитализм загнивает, а на деле это оказалось совсем не так. Конечно, я делился впечатлениями от поездки, в том числе и со своими прихожанами. Честно рассказывал, что видел в Англии, правда, не сравнивал советскую жизнь с заграничной. Потом уже мне довелось много общаться и с министрами, и с президентами разных стран — как высокоразвитых европейских, так и бедных африканских. Это были встречи на государственном уровне по вопросам мира и безопасности, потому что в то время очень остро стояла угроза ядерной войны. Приходилось мне общаться и с президентом США Джимми Картером. И с Биллом Клинтоном, правда, когда он приезжал в Киев.
— Говорят, что у вас в свое время сложились очень теплые отношения с Валентиной Семеновной Шевченко…
— Ну, таких уж сильно дружеских отношений у нас не было. Мне приходилось с ней общаться, когда она как председатель Президиума Верховного Совета УССР принимала всех глав делегаций во время празднования 1000-летия крещения Киевской Руси. Потом нам с Валентиной Шевченко довелось еще несколько раз встречаться, как говорится, по работе.
— А сегодня к вам за советом обращаются политики?
— Действительно, политики часто ко мне обращаются, но я не являюсь для них советником по политическим вопросам, только по духовным. Некоторые наши политики, и даже президенты, иногда приходят на исповедь. С вашего разрешения я не буду называть их фамилии, тем более что существует тайна исповеди. И ничего удивительного нет в том, что сильные мира сего приходят в церковь. Ведь если человек вдруг заболевает и его болезнь, например, неизлечима, то он будет обращаться не к врачу, а именно к Богу. У Бога просят помощи и защиты, а ко мне как к патриарху приходят за благословением, например, на сложную операцию.
— Вы знаете такие случаи, когда неизлечимо больной человек, обращаясь к Богу, вдруг чудесным образом выздоровел?
— Знаю. И такие случаи далеко не единичны. Когда человек искренне обращается к Богу, то все возможно… Причем часто приходят простые люди, а не только политики. В этом и есть миссия священника — помочь, благословить. А благословение отца церкви воспринимается как Божье.
— Приходилось читать, что у вас были почти дружеские отношения с Владимиром Щербицким. Это правда?
— Нет. Со Щербицким я встречался один или два раза за всю жизнь, причем это были исключительно официальные встречи. Вообще, в те времена невозможно было встречаться с руководителями советской республики неофициально, потому что это было бы «пятно» на их карьере, и они это прекрасно понимали. Партийным деятелям даже запрещалось встречаться в те годы с церковниками. Помню, несколько раз были случаи, когда я встречался с некоторыми нашими партийными руководителями в вагоне поезда во время поездок в Москву. Это были встречи в моем купе, они заходили ко мне поговорить о Библии, я им рассказывал о толковании тех или иных мест в Святом Писании. Например, один раз мы беседовали в купе поезда на библейские темы с Георгием Крючковым, тогдашним завотделом ЦК КПУ.
Что же касается Владимира Щербицкого, то меня как экзарха Украины даже не пустили в свое время на официальное празднование 1500-летия Киева! А вы говорите, дружеские отношения со Щербицким… Более того, Щербицкий был тем единственным членом Политбюро, который до последнего момента не соглашался на передачу Киево-Печерской лавры церкви. А ведь все остальные члены украинского Политбюро одобрили это решение. Дело оставалось только за Щербицким, а он долго тянул с окончательным решением, аж до заседания церковного собора в Москве.
— Вы были первым высоким церковным иерархом, который публично признался, что церкви в советские годы приходилось сотрудничать с КГБ. А когда к вам в первый раз пришли «ходоки» из Комитета госбезопасности?
— В советские годы под колпаком КГБ были все: не только церковь, но и ученые, писатели, артисты, журналисты, врачи и так далее. Такая тогда была система, не нужно об этом забывать. Но церковь все-таки контролировалась больше всех, поскольку это была идеология, которую вообще не воспринимала советская власть. Отказаться от сотрудничества с КГБ было просто невозможно, поскольку, например, на назначение епископов нужно было разрешение «кагэбистов». То есть без одобрения КГБ вообще невозможно было служить в церкви. Но ведь и служить можно по-разному: одни священники стали осведомителями, а другие лишь делали вид, что сотрудничают. Мы всех доносчиков в церкви знали и соответственно к ним относились. Что касается меня лично, то я против совести никогда не шел!
… Когда еще в 50-е годы, при жизни Сталина, ко мне в первый раз пришли из КГБ, то я сразу же заявил, что не буду ни доносить на своих коллег, ни выдавать органам тайну исповеди, чего, собственно, от меня требовали. Тогда передо мной на стол «кагэбисты» положили пистолет и стали угрожать, что сейчас они меня убьют, если я не соглашусь сотрудничать. Я ответил: «Убивайте, я не боюсь смерти, потому что верую в жизнь вечную. Поэтому мне все равно — молодым или старым я в нее попаду». Вот так они и ушли ни с чем. И больше никогда ко мне с такими вопросами из КГБ не обращались.
— Извините, но не могу не спросить, поскольку очень многие помнят публикации в прессе, когда вас обвиняли, что, мол, у вас есть гражданская жена — ныне покойная Евгения Петровна Родионова, с которой у вас трое детей. Вы тогда рассказывали, что эта женщина ваша названная сестра, в семью которой вы вошли, заменив ее родителям погибшего сына. Чем сейчас занимаются ваши племянники?
— Честно говоря, двоих из них я очень давно не видел. Племянник Андрей, если не ошибаюсь, живет где-то в Сибири, но он не выбрал по жизни духовную стезю. А еще одна племянница живет в Киеве и уже нянчит своего внука.
— Митрополит Владимир, как известно, в свободное время пишет стихи. А какое хобби у вас?
— Стихи я не пишу. Никаких хобби у меня нет. Да и в молодости, честно говоря, не было: в футбол не играл, в клуб на танцы не ходил. А в свободное время я занимаюсь переводами на украинский язык церковных книг. Вот сейчас перевел «Жития святых» и буду приступать к «Деяниям святых».
— В завершение дайте, пожалуйста, совет: как быть счастливым и при этом не сбиться с праведного пути?
— Без соблазнов человек прожить не может, потому что есть три источника соблазнов: Дьявол (который существует реально, это не метафорический образ), плоть человеческая и мир. Вот с этими тремя соблазнами и следует бороться всю жизнь, чтобы не стать рабом греха. В этом и заключается суть духовной жизни. Что же касается «рецепта» счастливой жизни, то нужно терпеть скорби, потому что ни одна из них не бывает без воли Божьей. Делать добро и не делать зла. При этом говорить правду, но не говорить неправды. Также необходимо людей не судить, а себя, наоборот, судить. Человеческих грехов не видеть, а свои — видеть. Вот только так и надо жить.
— У вас так получается?
— Во всяком случае, я пытаюсь…