На Херсонщине предстанет перед судом уже третий за последний год педагог, которого обвиняют в употреблении и хранении наркотиков
«Ученикам — каникулы, учителям — тюрьмы», — такую злую шутку услышала я в одной из сельских школ Генического района Херсонской области. Поводом для нее, очевидно, послужил недавний арест здешнего учителя географии. Только начались выпускные экзамены, как в школу из района приехала милиция, чтобы надеть наручники на педагога.
Школы на Херсонщине все больше превращаются в опасную территорию: в оперативных милицейских сводках сообщения о задержании учителей-наркоманов стали уже чем-то обыденным. Началось с того, что завуча одной из школ Херсона задержали на автовокзале областного центра с чемоданами, в которых была большая партия маковой соломки. Вместе с мужем школьный администратор доставила зелье из Западной Украины. Но дело педагога-наркокурьера правдами и неправдами удалось замять — по крайней мере, в прессу оно не попало. Дальше — больше: в прошлом году в Каховском районе судили молодого педагога, который «подсаживал на иглу» учеников-старшеклассников. Перед тем как вместе отправиться на школьную дискотеку, он уговаривал ребят выкурить сигаретку, дескать, будет веселее. Нынешней весной в Цюрупинске арестовали преподавателя физкультуры, который сбывал марихуану прямо на школьном стадионе. Оказалось, физрук набрал столько кредитов, что не смог их выплачивать. Нужда и толкнула молодого мужчину на преступную стезю (в прошлом месяце «ФАКТЫ» рассказывали об этом случае). И вот очередное уголовное дело возбуждено в Геническом районе в отношении преподавателя географии. Сейчас он находится в изоляторе временного содержания.
— С Романом Бондарем (имя и фамилия изменены. — Авт. ) мы и раньше встречались, — сообщил «ФАКТАМ» Алексей Соловей, подполковник милиции, начальник Генического РОВД. — Весной 2006-го его задерживали за хранение наркотических веществ, а в июне того же года Бондарь предъявил районному суду справку о прохождении лечения от наркологической зависимости, и уголовное дело против него закрыли. Надеялись, что это послужит педагогу хорошим уроком. Роману тогда было 28 лет, не мальчишка уже. Из школы его увольнять не стали. Посчитали, что судимости нет, выгонять вроде не за что. Хотя все село знало, что школьный учитель балуется наркотиками. Впрочем, взяться за ум никогда не поздно. Жена у него тоже педагог, мама — завуч той самой школы, где Роман преподавал. В то время Бондарь с супругой ждали рождения ребенка. Словом, мы не стали ломать человеку жизнь.
Но месяц назад у Романа опять изъяли уже готовый для внутривенного введения опий. А приехали к нему потому, что по селу пошли разговоры, якобы учитель вновь взялся за старое — приторговывает «ширкой». Возбуждено уголовное дело по статье 309 УК Украины (незаконное хранение наркотических веществ), Роман помещен в изолятор временного содержания.
— Статья, которую вменили Бондарю, серьезная, она предусматривает лишение свободы на срок от 5 до 10 лет, — говорит Игорь Печников, следователь Генического районного отдела милиции. — К чести подследственного, он не юлит, говорит правду. Романа нельзя назвать опустившимся, он из порядочной, уважаемой семьи. Просто иногда, как он говорит, баловался.
Руководство райотдела милиции пошло навстречу «ФАКТАМ», и журналиста согласились пустить в изолятор временного содержания, чтобы пообщаться с обвиняемым. Мою сумку тщательно проверили, изъяли мобильный телефон. За спиной захлопнулась тяжелая решетчатая дверь. Комната для свиданий очень напоминает камеру: намертво прикрепленные к полу табуретки, стол и больше ничего. Через минуту ввели учителя.
— Ко мне? Из «ФАКТОВ»? — изумляется Роман. — Надо же! Наркоманов тысячи, зачем вам именно я? Только потому, что учитель?.. Хорошо, — соглашается мой собеседник, немножко подумав, — я расскажу вам. Может, кому-то наука будет…
О чем я сейчас больше всего жалею, так это о своей первой дозе. Тогда казалось, что если разочек попробую, ничего страшного не произойдет. Теперь понимаю, что все с того разочка и началось.
Роман вырос в очень уважаемой и благополучной семье. Бабушка и мама — сельские учителя, отец работал на местном предприятии «Сельхозхимия». Парень окончил школу, поступил в институт на стационар. Биология, география были его страстью.
— Я был на пятом курсе института, когда в нашей семье случилась беда, — вспоминает Роман. — Пропал отец. К тому времени жизнь в стране менялась, исчезли колхозы, не стало папиного предприятия. Он приобрел небольшой катер и стал ходить в море рыбачить. В тот раз отец с кумом домой не вернулись. Их искали, но ни катера, ни рыбаков, ни малейшего следа. Дома у нас бабье царство — бабушка, мама, младшая сестричка. Только через полгода тело отца нашли. Эти полгода были очень тяжелыми, маме пришлось лечиться у психиатра. Я был единственной опорой женщин, но мне самому требовалась помощь. Иногда, бывало, залью горе водкой. Только легче не становилось. Помню, пришел однажды приятель, принес «лекарство». «У меня, — говорит, — жена пропала, тоже не могут найти, водка тут не поможет. Попробуй уколоться — только так можно снять душевную боль». Что, думаю, будет от одного раза? И «полечился». В самом деле полегчало. Потом отца нашли. Я заканчивал институт и хоронил самого дорогого мне человека… Учительской ставки по моей специальности дома не было, но оставить убитых горем родных и ехать куда-то искать работу не приходилось. Пошел учителем физкультуры…
В родное Ромино село я добиралась на машине. От Геническа оно находится недалеко — 15 минут езды. На выезде из райцентра на обочине голосовала девушка. Водитель притормозил. Оказалось, ей туда же, куда и нам.
— Бондарь? — переспрашивает пассажирка. — Знаю, конечно. Это мой учитель. Он преподавал когда-то физкультуру в нашем классе. Помню, выведет учеников на школьный стадион, даст задание, а сам в кусты, что за туалетом. К нему туда приходили дружки, они все кололись. Думали, мы не знаем, не понимаем. Но там было полно шприцов, как не понять? С тех пор у учителя появилась кличка Наркоман.
«Мака в этом году много насеялось, вот и не смог пройти мимо такого соблазна»
— Догадывались? Дети? Не может быть! — не верит своим ушам Светлана Петровна, мама Романа. — У сына кличка Наркоман? Вы что-то путаете! Сейчас вам тут такого наговорят! Село есть село, народ любит языками почесать.
Светлана Петровна не ожидала приезда журналиста, но от разговора не отказывается, приглашает в дом, предлагает кофе.
— Не знаю, как все это пережить, — вытирает слезы хозяйка. — Приезжаю в райотдел милиции, там половина моих учеников. Сквозь землю хочется провалиться…
Все это с Ромой началось, когда мой муж не вернулся из моря. Они с отцом были очень близки. И беда подкосила парня. Соседка, помню, предупредила: мол, с нашими ребятами что-то не так, последи за своим. Стала присматриваться, но ничего подозрительного не замечала. Однажды я была дома. Слышу, на чердаке кто-то есть! «Кто там?» — зову. Младшая дочь рядом крутится. «Мама, тебе показалось», — успокаивает. А выяснилось, что они с Ромкой сговорились. Сын признался младшей сестре, что колется и не может бросить. Та посоветовалась с подругами, они — со своими знакомыми, купили какие-то лекарства в аптеке, залезли на чердак. Нина помогла поставить брату систему, пытались так лечиться — очистить организм. Когда раскрылось, мы обратились к врачу. Лечились, надеялись…
Потом все вроде наладилось, сын женился. Невестка у меня — золото, живут они дружно. Как-то Рома поехал в Геническ купить запчасти к автомобилю, там был день города, много пьяных, и Романа избили. Поломали сыну челюсть, он надолго попал в больницу. Его стали мучить головные боли, которые ничем не удавалось снять. И он опять вернулся к старому. Не признавался, но по глазам, по движениям я уже все понимала. В такие минуты он становился суетливым, очень деятельным, за все хватался. Пришлось опять на 10 дней лечь в закрытый стационар, потом три месяца наблюдались у специалиста, дома долечивались. Мы опять стали жить надеждой. У него ведь два года назад дочка родилась, он кроху обожает. «Ради Машеньки я брошу, — клялся мне, — не переживай».
— Почему опять начал? — интересуюсь у арестанта. — Ведь обещал маме, жене…
— Нынешняя весна была влажная, затяжная, — смущаясь, объясняет Роман. — Куда ни глянь, мак растет. Сам, наверное, насеялся. Доза «ширки» у нас недешево стоит, от 30 до 60 гривен, деньги же всегда в дефиците, да еще попробуй ту дозу в селе найти. У нас это огромный дефицит. А тут сырья дармового полно, бери не хочу. Не смог мимо соблазна пройти. Доступность эта и подвела. Готовил себе, дружкам. Когда не видишь, то и не тянет. Не думайте, что среди детей распространял. Я ведь не сумасшедший. Иногда мне самому страшно становилось, что это сильнее меня. И всегда корил себя: вот если б тогда, первый раз, не взял в руки гадость, жил бы сейчас, как люди.
Супруга Романа полола грядки, он был в хате один, когда нагрянули с обыском.
— Я звоню сыну, а оператор отвечает, что абонент вне зоны, — вспоминает Ромина мама. — Тут сваха с новостью: у детей обыск. Я скорее туда. Сын напуган, сидит во дворе на корточках, полно милиционеров. Бросила велосипед и к нему, а он такой виноватый, глаза как у побитой собаки. Адвоката мы не приглашали, сама буду помогать Роману, я его официальный защитник. «Ты хоть не плачешь? Хоть что-нибудь кушаешь?» — такими словами он встречает теперь меня. Волнуется, что подставил под неприятности школу, семью, целует мне руки, просит прощения. Маленькая его дочка без папы отказывается ложиться в кроватку, три дня ничего не ела после Ромкиного ареста. Привыкла, что он ее кормит. От пяти до десяти лет лишения свободы — это в голове не укладывается! Не думала, что еще и через такое придется в жизни пройти.
— Я настраиваюсь на худшее, — признается Роман. — В школу путь закрыт навсегда. И хоть очень люблю учительскую профессию, с этим уже смирился. Живут люди и без школы, работу найду. Стараюсь не опускать руки. В тюрьму, конечно, не хочется, но и это можно выдержать. Страх у меня перед другим — перед наркотиками. Люди ведь по 15-20 лет, бывало, держались, а потом опять срывались. Сейчас локти себе грызу: как я мог?! Но дальше удержусь ли? Не знаю. Вот что самое ужасное!
… В школе я никого не застала — дети на каникулах, коллеги Романа ушли в отпуска.
— А кто вам нужен? — спрашивает дежурная. Услышав, какой интерес привел журналиста, женщина поникла. — Понимаете, — собравшись с мыслями, заговорила она, — у нас давно поговаривают, вроде Бондарь наркоман. Но я в школе каждый день и никогда не видела учителя расклеившимся, не в форме. Его здесь уважают и коллеги, и дети. Это хороший педагог! Как может быть наркоман хорошим учителем? Не знаю. Но факт есть факт. Он такой трудяга! И в школе успевал, и дома. У них с женой старенький домик, надумали его перестраивать, а на учительскую зарплату не разгонишься. Зато земли там! Посадили две тысячи кустов помидоров, столько же огурцов и перца. Надеялись, что урожай созреет, овощи продадут, купят стройматериалы. И на тебе!
Не нашли слов для комментариев и в Херсонском областном управлении образования, куда обратились «ФАКТЫ».
— Можно говорить, что это беда всего общества, от нее никто не застрахован. И все же учитель-наркоман… ничего хуже придумать нельзя, — сказала Людмила Мосина, заместитель начальника Херсонского областного управления образования. — Наркотики с этой профессией несовместимы. Мы отстраняем от работы сразу, каким бы талантливым человек ни был. И жалости к таким учителям быть не должно. Это какой же пример детям?! Даже подумать страшно…