Донецкий пенсионер разыскал в Америке свою сестру, с которой они не виделись со времен Великой Отечественной войны. Родные люди встретились через 66 лет после разлуки
84-летняя гражданка США Ирина Галецкая, прилетевшая в Донецк на встречу со своим младшим братом, не ожидала, что в аэропорту с хлебом-солью ее будет встречать такое количество родственников. Близких людей было столько, что они не поместились в микроавтобус!
С 73-летним дончанином Всеволодом Галецким, чью сестру, угнанную из Донбасса в годы Великой Отечественной войны, разыскал Красный Крест, мы встретились в донецком аэропорту. Всеволод Юрьевич с волнением ожидал прибытия старшей сестры, которую не видел 66 лет!
Руководство коммунального предприятия «Авиалинии Донбасса» в виде исключения разрешило Галецкому вместе с женой и дочерью пройти прямо к трапу самолета! Более того, рядом дежурила медсестра — неизвестно, как скажутся бурные эмоции на здоровье недавно перенесшего инсульт мужчины. А 84-летняя Ирина Юрьевна после 10-часового перелета из США в Киев, а потом в Донецк по выходу из самолета честно призналась, что еле на ногах держится.
Всеволод Юрьевич украдкой утирал слезы, но при этом все время что-то тихо напевал. Оказалось, он репетирует песню, которую сочинил специально к приезду сестры. В песне дедушка называет ее жар-птицей и благодарит Красный Крест за то, что разыскал Ирину в Филадельфии.
— Во время войны в семье Галецких было семеро детей (всего их родилось 12), а теперь в живых остались только мой папа и Ирина, — рассказала дочь Всеволода Юрьевича Елена, специально приехавшая из Одессы с мужем и тремя детьми, чтобы повидать американскую тетушку. — Когда последний брат у папы умер, он стал просить нас, чтобы нашли его сестер Нину и Ирину. Их в 1941 году угнали в Германию из Горловки (Донецкая область), где тогда проживала семья. «Неужели я один из всей семьи на белом свете остался?» — переживал папа. Искали мы и сведения о судьбе моего дедушки. Отец своего папу едва помнит. Он был совсем маленьким, когда в 1938 году его отца, который был архитектором, репрессировали — сослали на Сахалин. Но ничего о судьбе дедушки нам узнать не удалось.
В поисках родни Галецкие куда только не обращались: писали в программы «Жди меня» и «Ключевой момент», в СБУ, милицию, в военный архив… Спустя семь лет поисков в далекой Америке нашлась Ирина.
— Мне все время снилось, что Ирочка жива, — рассказывает Всеволод Галецкий. — После ареста папы маме и старшим сестрам и братьям пришлось идти работать. Ирочка нянчила детей, а я был при ней. Потому она мне ближе всех. Когда началась война, в наш дом дважды приходили полицаи. Мне было только семь лет, но я все помню. Стоял страшный крик: мама плакала, просила не забирать старших детей в Германию, прятала их, перебинтовывала им руки: мол, больные. Но все равно 18-летнюю Иру и 20-летнюю Нину увезли. А в 1943-м (незадолго до освобождения Донбасса) гребли всех подряд: угнали и нас — маму и меня с братом и двумя сестрами. Старший из братьев Георгий (ему тогда 25 исполнилось) еще раньше бежал. После войны мы нашли его в Киевской области. Там он завел семью и прожил до самой смерти. А нас из концлагеря в 1945-м освободили американцы. Дом наш в Горловке разбомбили…
После войны семья поселилась в Донецке. Устроились на шахту — в забой (до 60-х годов прошлого века женщинам разрешали работать под землей). А 11-летний Всеволод пас скот. Окончив школу-семилетку, тоже пошел в шахту, откуда его забрали служить на флот.
— Я пять лет отходил по северным морям, был рулевым на минном тральщике
«Большой охотник», — не без гордости вспоминает Всеволод Галецкий. — Прошел в большом военном походе Северным морским путем. Наш корабль у берегов Чукотки зажали льды, по которым бродили белые медведи! Но все обошлось…
В 1956-м году красавец-моряк устроился в колхоз «Комсомолец Украины», где отработал 45 лет. Полол грядки, получая по 70 копеек за трудодень, потом водил грузовичок. Вырастил двух дочерей, имеет троих внуков.
84-летняя Ирина Юрьевна с улыбкой вспоминает день, когда ей позвонили из американского Красного Креста, чтобы спросить согласия передать ее координаты родному брату. Женщина живет в квартире на первом этаже трехэтажного дома. Услышав звонок телефона в холле, Ирина Юрьевна решила, что ищут домовладелицу.
— Говорю: «Не знаю, куда она ушла», — на украинско-американском суржике рассказывает Ирина. — Но когда сказали: «Ее ищет брат из Украины», я поняла, что спрашивают меня, и как закричу: «То — я! То — я!»
— Что началось, когда в мае мы позвонили тете в Америку и она сказала, что прилетит к нам в гости вместе с дочерью Таней! — улыбается Лена, младшая дочь Всеволода Галецкого. — Времени на подготовку к приему дорогих гостей оставалось мало. Но откладывать встречу в таком возрасте, как наши папа и тетя, сами понимаете, некуда. Мы большой диван купили, чтобы было где гостей спать уложить. На летней кухне во дворе порядок навели. Теперь вся родня за большим столом могла уместиться. Ведь у папы много племянников, двоюродных внуков, правнуков. Многие живут в Донецке, и мы из Одессы всей семьей приехали.
Как выяснилось, Ирина Юрьевна знала о том, что ее родных тоже угнали в неволю. После Победы Ирине в военном комиссариате Мюнхена передали письмо от матери. Мама писала, что они были в концлагере на территории Австрии, но все выжили. Ирина решила остаться в Германии из-за большой любви к мужчине. Принявший немецкое гражданство украинец, с которым она связала свою судьбу, в Советский Союз возвращаться не хотел. Боялся, что его, побывавшего в плену, на родине репрессируют. Узнав о том, что все ее близкие живы, Ирина хотела найти их и тоже устроить в Мюнхене. Но где искать, не знала. Мамино письмо отдали без конверта, а дубликат адреса заретушировала военная цензура. После войны Ирина дважды была в Украине — туристкой ездила в Киев и Львов, но родню найти даже не надеялась. Она не думала, что ее семья снова вернулась в Донбасс. К тому же сомневалась, что близкие пережили послевоенный голод.
— Я их в Польше искала, думала, что Нина к себе забрала, — рассказывает Ирина Юрьевна. — Сестра вместе со мной в Германии работала на заводе, производящем снаряды, пока нас не освободили американцы. Нина, как и я, вышла замуж за пленного, с которыми мы вместе работали. Ее муж был поляк, и они после войны в Польшу уехали.
Оставшиеся в Германии Ирина и Михаил, к сожалению, развелись вскоре после рождения дочери.
— Мой муж Михаил поехал во Францию — там тогда было работы больше, и меня с Таней обещал забрать, но нашел себе другую, — не скрывает боли старой раны подтянутая старушка в элегантных бриджах и яркой бижутерии. — В Германии меня больше ничто не держало. Я стала думать, куда уехать.
Женщина подалась за лучшей долей в Америку. Там она родила еще одну дочь — Анну, но замуж так и не вышла. В ответ на вопрос, чья же дочь Анечка, Ирина лишь кокетливо улыбается.
Обустройство за океаном украинке далось нелегко. Работать сначала пришлось на бойне, где было очень холодно — температура не выше 12 градусов. Конечно, это хорошо для переработки мяса, но работники мерзли страшно. Потом Ирина убирала в офисах. Венцом ее карьеры стала должность мажордома. Последние десять лет женщина уже не работает, но живет не скучно. Трое внуков и правнучка — частые гости в ее квартире. Она считает, что свое предназначение в жизни выполнила: передала девочкам и внукам родной язык, научила их варить борщ. А теперь еще и брата нашла.
— Я не забыла нашу речь, потому что дома с дочками всегда говорила только по-украински или по-русски, — не без гордости говорит Ирина. — Всегда готовила борщ, голубцы, холодец. Американскую еду вообще не признаю.
Выразительным жестом рассказчица дает понять, что, приняв гражданство США, украинским стравам не изменила.
Она и дочки подружились с членами русской и украинской общин в Филадельфии.
— Это мой муж Александр Пожаров, он уже на пенсии, а раньше был механиком, имел гараж, — Таня показывает снимки своей семьи. — Я еще работаю аналитиком в инвестиционной компании, а Анна служит в супермаркете. А это наш главный кубанец (Таня указывает на мужчину в национальном костюме: в сюртуке с патронташем на груди. — Авт. ). Глава общества кубанских казаков, существующего в Филадельфии уже сто лет! Мы все праздники отмечаем вместе, по выходным собираемся.
Крупная (совсем не в маму) Таня говорит на русско-украинском суржике. Американский акцент не очень заметен. Да и на фотографиях много славянских лиц. «А внук английский язык все повторял», — облегченно вздыхает Всеволод Юрьевич, давая понять, что беседовать с «американской» сестрой без переводчика ему очень приятно. Ведь им нужно всего за две недели рассказать друг другу обо всем, что накопилось за 66 лет…