Старейшую жительницу Одесщины поздравил с днем рождения Президент Украины
Глядя на Марию Васильевну, никогда не подумаешь, что ей больше ста лет! Она пережила две революции и три войны, потеряла мужа, ребенка. Единственная из 18 детей в семье дожила до столь почтенного возраста. Говорит Мария Васильевна то по-русски, то по-украински. Это и не удивительно: большую часть жизни провела в центральной Украине, на Кировоградщине. Там, в селе Новоалексеевка Новоукраинского района, в 1903 году и родилась Мария, пятый ребенок в крестьянской семье…
— Пiсля чотирьох хлопцiв в нашiй родинi Арендаренкiв я була першою дiвчинкою, — рассказывает Мария Васильевна. — А там вже дiвчатка посипалися, як ягiдки: нас було 13 сестер! У батькiв — 18 душ дiтей! Вы думаете, мы бедно жили?! Скотина была, и кони, и козы, и куры. Двiр дуже великий — землю давали, хто скiльки хотiв. Ми зайняли двi дчлянки: збудували хату, кухню. Все — з глини, це зараз — камiння, а тодi… Так i жили. Батькам допомагала, дiточок молодших няньчила. А сестри — тiльки одна ходити починала, як вже друга народжувалася. Кожен рiк народжувалися…
Вспоминает Мария Васильевна, как подростком помогала матери по хозяйству: молоко кипятила, пеленки стирала, по ночам — колыбель качала. «Маруся у нас молодцом, все выдерживает!» — говорили родители. К этому все так привыкли, что младшая, Настя, даже возмущалась, когда ее будили, чтобы коров пасти: «Почему не Маруся?»
Окончила Мария четыре класса церковно-приходской школы. Научилась писать, читать. Память цепко хранит, как мальчишки дрались с девчонками и как девчонки нередко побеждали. А учитель, Александр Емельянович, наказывал их — ставил в угол, коленками на горох.
Еще помнит граммофон: «У панiв були грамофони. Ми пiдслуховували пiд вiконцями, як чудово грали… » И качели, как на них «взлетали до небес»… А еще — как собирались в хате, читали книгу и устраивали домашний спектакль. Распевали песни под гармонь, а вот распивать — ни-ни. Даже по праздниках. В Новоалексеевке любили отмечать крестины, свадьбы, а вот дни рождения — не очень-то.
— Нашi хлопцi самогонкою не балувалися, та й фактично не палили, як тепер, — говорит Мария Васильевна. — Помню, ухажер уже ходил ко мне, а я все сестричек нянчила, ходила по селу с ребенком на руках. Хорошо, что ухажер мой деток любил. Ось так ми й гуляли… Вiн все побоювався, щоб хтось не забрав мене з села, бо я дуже приваблива була. Одягалася справно, сама собi шила. Сусiди заглядалися, баби заздрили: молодiсть!
Павел Вирыч ухаживал за Марией целых три года. Времена были трудные: Первая мировая война, практически все мужчины ушли на фронт. И взял ее,
19-летнюю, в жены без приданого. «Лишь с вышитой подушкой и покрывалом пошла за ним, в другое село», — вспоминает Мария Васильевна.
— В хатi разом з нами жили його мати, брати, сестра. Там i дитина наша народилася, Марусею назвали…
Девочка пропала, когда ей был год и четыре месяца. Искали — обыскались, дитя как в воду кануло. Мария места себе не находила, рыдала день и ночь. Свекровь утешала невестку, мол, не убивайся, вы еще молодые, заведете другого ребеночка. Уже потом Мария поняла, что дочь у нее выкрали местные сектанты. Больше о ребенке она не слышала…
В 1939-м Павел Вирыч ушел на финскую войну. Затем грянула Великая Отечественная. С войны Павел не вернулся: погиб 18 февраля 1945 года в Германии. Мария Васильевна бережно хранит письма мужа с фронта: «Здравствуй, дорогая жена! Пишу тебе с передовой… »
Братья Марии тоже погибли на войне, умерли сестры. И Мария, оставшись одна, приютила у себя лишившуюся без крова семью из соседнего района. Помогала обездоленным, чем могла. Отдала даже свою корову: у них ведь ребенок, а у нее деток нет…
Через несколько лет после войны вдова вышла замуж, но прожила со вторым мужем меньше года. Просто всю жизнь любила, как выяснилось, только Павла.
Работала в колхозе — снопы вязала, за скотиной смотрела. Вспоминает, как лихо оседлала немецкого коня по кличке Фриц. Норовистым был он, никого к себе не подпускал. Все советовали: кнутом его, кнутом! А Мария взяла сена и с рук его покормила — конь покорился.
— Працювала сильно, дуже сильно! — говорит Мария Васильевна. — Удень i вночi працювали тодi i нiчого не крали. До ста рокiв я робила, тому й досi живу…
И тут же добавляет на русском языке:
— Вы можете спросить у меня: неужели ничего не крали? Отвечу честно, лично я один раз украла — немножко соломы и сена для коровы! Пошли мы с теткой Ириной вечером, она как наступит на что-то скрипучее… Выскочил сторож — и за нами. Мы — бежать со всех ног. Выскочили на дорогу и еще быстрее от страха понеслись… Так что пусть Господь простит, если согрешила. Но, думаю, то не грех: я очень много работала, а платили гроши… Хотя, если честно, мне до сих пор не по себе от стыда.
— Мария Васильевна, вы — человек верующий?
— Да, но не знаю: есть ли Бог, нет ли… Никто Господа не видел, но молиться нужно. Я вот молюсь, молюсь… Раньше много молитв наизусть знала. А теперь забываю, сбиваюсь, когда читаю: «Отче наш, иже еси на небеси… » Память уже не та, зрение совсем плохое, но хуже всего — руки: не хотят двигаться…
Мария Васильевна сокрушается: «Раньше неустанно трудилась, а как сто лет «стукнуло», будто кто скомандовал: «Стоп, машина!»
— Подивись на мощ руки! Не можу нiчого робити — все з рук валиться, — переживает женщина. — Я б ще робила, коли б не цi руки… А так — на шищ сиджу у племiнницi, у Надiйки, доньки мохщ рiднощ сестри.
Сама же Надiйка, Надежда Владимировна Ковецкая, которой уже исполнилось 77 лет, несколько иного мнения:
— Еле уговорили тетю переехать жить к нам, в Одессу. Все упорствовала: она по хозяйству сама управлялась — и в 90, и в 95 лет! Так уж, наверное, привыкла — без работы просто не может…
Когда Марии Васильевне исполнилось 100 лет, племянница наконец-то уговорила ее перебраться в Одессу. Но бабуля и здесь старалась помогать — посуду мыла, полы мела. Со зрением у нее худо, так она особый способ изобрела: подметенную часть пола «помечала» обрывками газет. Так постепенно и убирала всю «территорию».
— Я раньше шустрая была, а сейчас обленилась, — говорит долгожительница. — Глаза плохие. Меня по голове бревном ударило лет двадцать назад. Тогда холодное поприкладывала, вроде бы прошло. Но потом, спустя годы, с глазами проблемы начались. На операцiю грошей не було. Да и думала: сколько той жизни залишилося, щоб грошi витрачати? (Смеется. ) Вiдтодi менi дуже заважах телевiзор: вiд нього хвилi йдуть, начебто пiском в очi хтось кидах — пече, ой, як пече!
— Телевизор в селе появился еще в 1950-х, — поясняет 79-летний Константин Ковецкий, муж Надежды Владимировны. — Но телепередачами Мария Васильевна не очень-то увлекалась. Сейчас и подавно. Зато просит, чтобы я ей газеты читал, новости слушает.
— Мария Васильевна, кого-то из царей, правителей помните? — интересуюсь у долгожительницы.
— Помню, чего ж не помнить! Царь Николай — тиха, порядна людина був, Ленин — грамотный, його люди слухалися. А ось Сталiн — просто сволочь! Я его не полюбляла. Вiдтодi, як братiв мощх мiлiцiянти гоняли по полю, все допитувалися, коли i з ким вони товаришують. По наказу Сталiна людей нищили: «черный ворон» ехал по хатам и людей нищив…
— Раньше хуже жилось?
— Ранiше дiточок було значно бiльше. Зараз одного-двох немовлят побачиш на дворi — вже добре. Та й люди були добрiшими, скромнiшими. Один одному допомагали.
— А современных политиков знаете?
— Президента Ющенко знаю, он меня поздравил со 105-летием.
— Вы часто на улице бываете?
— Зараз — часто, коли не дуже пече, а взимку — нi. Ми сидимо бiля дому, розмовляемо з сусiдами, — Мария Васильевна живет на первом этаже.
— Соседи бабушку нашу любят, — говорит Константин Николаевич. — Когда вспоминает старые времена, все слушают, раскрыв рот. Вообще, она очень добрый человек. Главное — с чувством юмора, народного, от природы. Как-то выдала, дескать, дому нашему — хрущевке — не меньше, чем ей, лет будет… Когда в настроении, может и спеть. В восемьдесят пять так плясала на свадьбе у нашей внучки, что молодых завидки брали!
— Плясала, было дело, — уточняет Мария Васильевна. — Навiть спiдниця та по сю пору х. Молодиця доброго дядька взяла собi! Ще пам'ятаю, що там на столi було…
— Что вам больше всего нравится из еды?
— Солоденьке щось та часник з хлiбом…
— А життя, яке воно: солоденьке чи…
— Як на мене — солоденьке: пенсiю заробила — 600 гривень, ще «соцiал» допомагах (городское управление социальной защиты населения предоставляет льготы, предусмотренные для граждан старше 100 лет, по оплате коммунальных услуг, на приобретение хлеба, медикаментов, снабжает ежедневными обедами. — Авт. ). Як кажуть у Одесi, живу, як Бог! Племiнниця доглядах мене дуже добре. Коли вона пощхала до свохщ доньки в iншу страну, мене доглядав Котя (Константин Николаевич. — Авт. ). Вiн сам страви готух, пече… Разом гостей приймахмо, дуже люблю гостей! Ось вас би поцiлувала, но я паршива… (Смеется. ) Не накрашена, не намазана, не надушена. За всю жизнь я ни разу не мазала губы помадой. (Надежда Владимировна говорит, что тетушка, лишь поселившись в Одессе, узнала, что такое хорошая парфюмерия, — полюбила запах духов. — Авт. ). Щоправда, мене пiдстригли, зачiску зробили. Танечка, младшая доця моей племянницы, подстригла. Умница! Живе в iншому районi мiста, а не забувах…
Дай вам Бог здоровья, счастья! И чтобы вам было сто лет — и не тяжко их носить. Молю Бога, чтобы мир был, чтобы хорошим людям было хорошо.
Мария Васильевна заметно волнуется, опять «путает» украинский с русским и вдруг начинает… петь:
— Шумел камыш, деревья
гнулись, а ночка темная была
Одна возлюбленная пара
всю ночь гуляла, до утра.
А поутру они проснулись,
Была помятая трава.
То не трава была помята,
Помята девушка была…