Отдавший 25 лет жизни подготовке разведчиков-нелегалов Павел Спирин рассказал «ФАКТАМ» об историях громких провалов и предательств, с которыми столкнулся за годы работы в разведке
Более 50 лет назад в США арестовали известного советского разведчика Абеля. Пять лет Абель провел в американской тюрьме в обществе уголовников. Операция по его обмену на американского летчика-шпиона Пауэрса стала самой знаменитой в истории мировой разведки. В этой операции принимал участие Павел Спирин, позже возглавлявший в украинском КГБ отдел по подготовке разведчиков-нелегалов. На днях Павлу Александровичу исполнилось 80 лет, а накануне юбилея он рассказал «ФАКТАМ» о системе подготовки нелегалов в Советском Союзе, громких провалах и предательствах.
— 10 февраля 1962 года ранним утром, когда было еще темно, нас привезли к широкому мосту через канал длиной около 150 метров, соединяющему Потсдам и Западный Берлин, — рассказывает Павел Спирин. — К 9 утра мы — девять человек — уже заняли свои позиции в маленькой будочке с окошками на три стороны. Там на мосту был контрольный пункт перехода из Западного Берлина в Потсдам. Операцию по обмену нашего пленника Пауэрса на Абеля возглавляли Николай Корзников, в свое время готовивший Абеля к заброске в США, и сотрудник советского посольства в ГДР Шишкин. Обычно на западноберлинской стороне канала было малолюдно, а в то утро сидели десятки рыбаков. Наши, конечно, тоже подстраховались, спрятали во двор солдат из полка КГБ, который нес охрану советского посольства. Радиосвязью пользоваться было нельзя, мобилок тогда не было — вот наши сотрудники и ездили на машинах туда-сюда, докладывали обстановку. Минут за 15 до ожидаемого приезда Абеля американцы провели психологическую атаку. Шесть бронетранспортеров с вооруженными американскими солдатами подъехали к мосту, помаячили пару минут, развернулись и уехали. Нас на всякий случай предупредили: как только произойдет обмен, чтобы мы выскочили на мост с пистолетами с патроном в патроннике и перекрыли мост между Пауэрсом и Абелем. Корзников сказал: «Ребята, стреляйте по ногам, чтобы вместе с этими американцами вы и нас не постреляли». Обменивали-то разведчиков впервые, и чего ждать от американцев, никто не знал.
— А Пауэрс точно был шпионом или, может, сбили самолет, а летчика просто назначили шпионом?
— Что вы, он был сотрудником ЦРУ. Когда его сбили, он летел на У-2 — это американский самолет-шпион — на высоте 26 тысяч метров, такой самолет практически ни одна наша ракета не могла достать. Пауэрс шел в ясную погоду, 1 мая 1960 года.
Прямо с трибуны мавзолея Никита Хрущев дал команду сбить его. Как выяснилось позже, вместе с Пауэрсом сбили и наш самолет. Американский летчик катапультировался и приземлился в районе Свердловска. У него с собой была маленькая коробочка, где находилась иголка с ядом, на нем оказалось двое золотых швейцарских часов, другие золотые вещи, семь с половиной тысяч рублей и валюта для подкупа. Но убивать себя Пауэрс не собирался, его спокойненько взяли местные крестьяне. Потом, когда с ним поработали в КГБ, он многое рассказал. Позже нашли, на кого его обменять, — на Абеля.
А в то февральское утро 1962 года к мосту подъехали американцы. Абеля сопровождали бывший разведчик юрист Донован и еще несколько человек.
Сначала с нашей стороны вынесли несколько чемоданов. Это были подарки и сувениры, купленные Пауэрсом для своей семьи в московском ГУМе. Потом вывели и его — румяного, круглолицего крепыша, в новом пальто, пыжиковой ушанке. И только после этого американцы вывели Абеля — в длиннющем, до пят, макинтоше не по размеру — в этом макинтоше его брали пять лет назад. Сам он — худющий, замученный, аж синий. К нему вышел Шишкин, обнял — и тут же выскочили мы со своими пистолетами, отрезали их от американцев. Стрелять, к счастью, не пришлось.
— Абель работал в Америке с 1948 года. Получив в Союзе прекрасное техническое образование, в США по легенде он был фотографом, художником. У него на связи была широкая агентурная сеть, через которую он получал ценную информацию по оружейному плутонию и другим атомным проектам. Именно информация о создании атомной бомбы была самой важной из того, что передал Абель. Вернувшись в СССР, он вскоре приехал в Киев — выступать с лекциями перед нашими сотрудниками. Мне как человеку, участвовавшему в его обмене, поручили показать ему Киев, угостить. Абель оказался очень обаятельным, эрудированным человеком. Он, кстати, мне рассказывал, что в Штатах у него был приятель-шериф. Они иногда вместе выпивали, и как-то шериф спросил: «Так ты кто все-таки — фотограф или художник?» — «Русский разведчик», — смеясь, ответил Абель. Смеялся и шериф. А потом уже этот шериф, выступая свидетелем в суде над разведчиком, рассказывал об этом эпизоде и как он, дурак, не поверил словам Абеля, подумал, что он шутит. Сегодня это звучит как забавный анекдот или неправдоподобная легенда, но все могло быть. В американской тюрьме нашему разведчику поначалу приходилось несладко — уголовники ведь тоже патриоты и относились к нему очень враждебно. Но Абель и их сумел расположить к себе.
— Абель — это исключение, или в разведчики попадали только самые редкие по способностям люди?
— Самые из самых. Нелегальная работа за рубежом была налажена на высшем уровне. Ведь во главе разведки стояли многие бывшие большевики-подпольщики, конспирация была у них в крови. Они культивировали этот стиль работы. Поэтому успехи советской нелегальной разведки — все эти успехи, к сожалению, и сейчас еще нельзя перечислить — колоссальнейшие. Разведки других стран, в частности ЦРУ, ориентировались скорее на прессу, радио, телевидение — открытые источники, а также работали под различными «крышами». Главное же преимущество нелегала перед разведчиком, работающим под прикрытием, в том, что он по легенде является гражданином страны пребывания и на него практически не обращают внимания, в отличие от агента, работающего под прикрытием журналистским или дипломатическим. Подготовка нелегала — очень дорогостоящий и длительный процесс, а его переправка через границу и легализация — тем более. На это уходят годы, частенько разведчику приходится сменить две-три страны, пока он начнет работать. Причем на самых неожиданных местах. Один советский разведчик-нелегал, Иосиф Григулевич, был даже послом Коста-Рики (где в то время проживал) в Ватикане. Он, кстати, позже, после возвращения, стал членом-корреспондентом Академии наук СССР, написал много интересных книг.
Требования к таким сотрудникам — самые жесткие. Они должны быть абсолютно здоровы физически и психически, интеллектуалами с задатками предпринимательства, артистическим талантом, повышенной коммуникабельностью, находчивыми и т. д. Многие годы, подбирая людей в нелегальную разведку, из сотен и тысяч, которых мы просеивали, отбирали десяток, а в Москве из них проходили сито два или три человека. Потому они успешно и работали. До тех пор, пока их не предавали.
— Как же человек, обладающий такими уникальными способностями, мог провалиться?
— Абеля, например, предал его помощник Хэйханен. Помню, уже после ареста разведчика в одном из наших журналов я прочитал перепечатку из какой-то американской газеты о том, что в автокатастрофе погиб бывший помощник Абеля предатель Хэйханен. Под этой информацией была приписка: «И так будет с каждый предателем».
— Его смерть была делом рук КГБ?
— Надо понимать, судя по приписке, хотя утверждать это не могу. После предательства он окончательно спился и деградировал как личность. После, уже в брежневские времена, решением ЦК такие теракты были запрещены. Всех предателей было велено отдавать под суд. Когда-то Сталин практически открыто послал Рамона Меркадера убить Троцкого, были и после этого подобные скандалы. А с брежневских времен такие предатели, как Олег Гордиевский, остаются безнаказанными.
— Гордиевского заочно осудили в Москве. Зато английская королева за заслуги перед короной наградила его дворянским титулом. Из-за предательства Гордиевского пострадали ведь и ваши подопечные?
— В мою первую командировку в Германию я работал вместе с Юрием Ивановичем Дроздовым, позже в течение 12 лет возглавлявшим подразделение нелегальной разведки, бывшим заместителем начальника Первого главного управления (разведывательного) КГБ СССР. В своей книге «Нужная работа» он описал три случая провала. И ко всем провалившимся разведчикам я имел какое-то отношение.
Муж и жена Мартыновы (сейчас они живут в Москве под другой фамилией, но в Киеве есть их родственники) работали в Аргентине. Они держали ресторан на центральной улице Буэнос-Айреса. Сами они жили там, на улице, где жили президент страны, премьер, министры, местная элита. Очаровательная пара, имевшая двоих детей. Как-то вечером Лариса Мартынова приняла шифрограмму из Центра. Решили поужинать, а уже после расшифровать депешу. Муж Владимир пошел в ванную, когда в дверь неожиданно позвонил портье. Жена, узнав знакомый голос, открыла — и тут в квартиру ворвались сотрудники местных спецслужб, связали мужа, а она под тем предлогом, что ей необходимо переодеться, ушла в спальню и там умудрилась спрятать на себе шифрограмму. Всех увели в аргентинскую тюрьму — ее в одну камеру вместе с детьми. В заключении она сумела уничтожить компромат. Подержав Мартыновых немного в тюрьме, аргентинцы передали их вместе с детьми американцам. Те же пытались их завербовать. Муж, чтобы не подвергать жену и детей страданиям и другим опасностям, под давлением неопровержимых улик и угрозой применения психотропных препаратов пошел на игру с американской разведкой, подав при этом сигнал провала. Однажды, воспользовавшись тем, что американские контрразведчики ослабили бдительность, семья скрылась. Лариса с детьми, добежав до перекрестка, вызвала себе из ближайшей телефонной будки такси. Проезжавший мимо полицейский, заметив взволнованную даму с маленькими девочками, предложил ей помощь, она вежливо отказалась. Минуты до приезда машины показались вечностью. К счастью, все закончилось благополучно — такси привезло Мартынову прямо к советскому посольству, где ее уже ждал муж.
Я лично не верю в возможность таких побегов. Например, заместитель Бандеры Мацейко, когда его задержали во Львове, тоже смог уйти от охраны, но он вернулся, потому что понял, что далеко не уйдет.
Хоть в случае с Мартыновыми я, конечно, не могу ничего утверждать. Однако, когда они вернулись в Москву, им тоже не поверили. Его разжаловали из подполковников, ее — из старших лейтенантов, исключили из партии, уволили из органов, на 50 процентов снизили пенсии и выдворили из Москвы. Я знаю, что их упрекали в том, что, несмотря на то, что их ресторан в Буэнос-Айресе был нерентабельным, они жили в этом районе на широкую ногу. Эта нескромность могла вызвать подозрение аргентинских спецслужб, считали в Москве. 10 лет Мартыновы жили в ссылке, униженные недоверием, пока не выяснилось, что еще в 1966 году, работая в резидентуре советской разведки в Дании, Гордиевский занимался их переправкой в Москву в отпуск и держал в руках документы, по которым Мартыновы жили в Аргентине. Он и выдал их. Сейчас Мартыновы живут в Москве — им все возвратили. Но 10 лет позора не вернешь.
Еще одна супружеская пара разведчиков-нелегалов — Жан и Светлана Диденко — почти провалились в Англии. Их «случайная» встреча в Киеве на новогоднем балу была организована разведкой — Жану предстояла нелегальная работа, и в Центре решили, что он должен выехать с женой. Красавица Света и обаятельный Жан познакомились, понравились друг другу и вскоре поженились. Однако Света заболела, поэтому Жану пришлось ехать в Копенгаген одному. Позже в Дании она (по легенде немка) и он (австриец) опять «случайно» познакомились, снова «поженились» и спустя годы, получив в Швейцарии экономическое образование, наконец прибыли в страну назначения — Англию. Светлана родила девочку, Жан устроился в судостроительную фирму, пересылая в Центр важную информацию о военном флоте страны НАТО.
Когда Светлана Диденко была снова беременна, у них дома раздался звонок из полицейского участка, ее просили срочно прийти, так как в участке находится ее муж. (Время было для советских разведчиков не лучшее — после предательства сотрудника советской резидентуры Олега Лялина из Британии выслали, заподозрив их в шпионской деятельности, 105 дипломатов. Диденко тоже казалось, что за ними следят). Светлана примчалась в участок и услышала: «Ваш муж заявил, что он советский шпион и пришел сдаваться».
Не моргнув глазом, женщина поддержала его: «А нашей соседке он уже неделю рассказывает, что у него есть план похитить подводную лодку». Полицейский сочувственно покивал головой и посоветовал лечить мужа.
— А между прочим Светлана в это время была на седьмом месяце беременности, — продолжает Павел Спирин. — В тот же день она собрала вещи, сумела предупредить Центр о проблемах, а хозяйку квартиры — о том, что они едут отдохнуть. И Диденко, меняя страны, прибыли в Каир. Там Светлана определила Жана в лечебницу, однако долечить его не пришлось. Из Каира они вылетели в Болгарию, добрались до советского посольства, и вскоре прилетели в Москву, где Светлана родила… двойню. Таким образом она предотвратила провал.
Разведчиков предал, как видно, все тот же Гордиевский. Жана лечили уже в Киеве, он еще немного поработал, но вскоре умер — сказались нервные перегрузки. Сама же Светлана Диденко преподавала в инязе английский и немецкий и очень помогала мне в языковой подготовке разведчиков. И никто — даже дети — не знали, что ей пришлось перенести по вине предателя. Только когда дочки выросли, она им по большому секрету в общих чертах рассказала о своей с отцом службе в разведке. По документам же и она, и муж находились в Англии в командировке от каких-то предприятий.
— Павел Александрович, в каких случаях разведчик-нелегал возвращался домой? С наступлением пенсионного возраста или когда его пребывание за рубежом становилось нерентабельным и информация, передаваемая им, переставала представлять ценность?
— По-разному. Зачастую после того, как выполнял поставленную перед ним задачу. Иногда досрочно выводили на родину, чтобы избежать возможного провала. А случалось и так, если этого требовали интересы дела, что разведчик-нелегал оставался там навсегда, умирал на чужбине, а на смену ему приходили дети. Кстати, возвращавшиеся в Союз разведчики больше всего проблем испытывали с детьми. Те ведь не только говорили, но и думали на языке страны, в которой жили с родителями, привыкли к тем реалиям. Как-то я присутствовал при встрече сына одной из сотрудниц с ней в аэропорту после того, как парень съездил проведать бабушку в Советском Союзе. Думая, что я не понимаю по-немецки, он говорил матери: «Как я хочу назад. Ой, как мне там было тяжело».
Кроме того, за годы жизни за рубежом сотрудники разведки заводили друзей, с которыми потом никогда не должны были ни видеться, ни поддерживать контактов. Например, у меня, работавшего в Германии под прикрытием, за две мои командировки появилась семья хороших друзей, с которыми мы с женой проводили много времени. Так хотелось бы списаться с ними, увидеться, но даже сейчас, по прошествии почти 30 лет, не могу себе этого позволить.