Сегодня знаменитый поэт, автор стихов к песням из кинофильмов «Приключения Буратино», «Гостья из будущего», «31 июня» отмечает свое 73-летие
Юрий Энтин — поэт, драматург, член Союза писателей, член Союза кинематографистов России, автор стихов к более чем 500 песням, написанным им в соавторстве с ведущими композиторами страны. Песни на его стихи звучат в 100 кино- и телефильмах, а также — более чем в 30 мультипликационных фильмах, в том числе «Бременских музыкантах» и «Ну, погоди!».
— Юрий Сергеевич, какой из ваших дней рождения был для вас самым памятным, необычным?
— Самым необычным был мой день рождения, который произошел двадцать три года назад, в 1985 году. В этот день я сам себе подарил загородный дом и мне поставили телефон. Это огромный дом, имеющий даже название — «Джульбарс». Когда-то композитор с украинской фамилией Василенко написал музыку к кинофильму «Джульбарс» и на полученные за работу деньги приобрел этот дом, в котором я сейчас живу. Он деревянный, очень теплый и необычный. Особенно необычен он тем, что в нем есть стол, за которым мы с вами сейчас сидим, а я обычно и завтракаю, и попиваю кофе, — так вот за ним в свое время завтракали Иван Бунин, Михаил Булгаков.
— Ничего себе!
— А еще — Андрей Белый, Сергей Прокофьев, Дмитрий Шостакович…
— Откуда же у вас такой раритет?
— Этот стол в доме стоял много лет, а прежде украшал музыкально-литературный салон на Арбате. И наследники Василенко, люди замечательные, образованные, узнав, что я занимаюсь писательством, после долгих колебаний все-таки подарили мне его. Об этом столе есть записи в Литературном музее Москвы.
В моем доме хорошо сочиняется музыка — около ста песен с Давидом Тухмановым были написаны здесь. А ведь поначалу я даже не хотел покупать дом, потому что предыдущие хозяева поставили условие: продают его только с собакой в придачу, так как ее некуда было деть. Она была очень страшная, свирепая. А я всегда ужасно боялся собак. Но покупка состоялась, мы выпили по паре рюмочек, я взял документы на дом и… пошел в страшный вольер с собакой. Она лаяла, бросалась на меня, а потом, видимо, от удивления притихла. Я взял ее за загривок, показал подпись на договоре и сказал: «Вот, смотри, теперь ты принадлежишь мне!» С этого момента она стала моей любимой собакой. И мне все аплодировали. Причем больше всех аплодировала жена, потому что она обожает собак.
Закончился этот мой день рождения тоже очень необычно. Позвонил Василий Ливанов и стал меня ругать: «Как ты мог не отметить свое 50-летие?! Тебя Бог накажет! Мы с Гладковым купили тебе подарки, а ты… » Василий Ливанов — это известный Шерлок Холмс и мой соавтор по «Бременским музыкантам», а Геннадий Гладков — композитор, с которым мы тоже много работали. Я сказал Василию, что нахожусь за городом, поэтому празднования не получилось. Кроме того, я тогда продал все свои вещи. Абсолютно все! Даже одежду! Так что я не мог принять гостей. Тогда Василий пригласил меня к себе. Я приехал к нему на дачу на Николину гору, там уже сидел Гладков за накрытым столом. Кстати, всего два человека — Ливанов и Гладков — были у меня на свадьбе, и только они же были на моем 70-летии.
— Многие песни имеют свои особые истории создания. У вас есть такие?
— Для меня, может быть, самым ярким моментом был тот, когда меня попросили написать песню к кинофильму (который я, кстати, не видел) «Ох, уж эта Настя!» Я прочитал сценарий, там Настя ходит в сопровождении то ли пумы, то ли пантеры, словом, какого-то хищника, которого она якобы приручила. И нужно было про этого зверя написать песню. Но у меня ничего не получалось. И вот как-то я читал газету. Вдруг жена, глядя на меня, взорвалась: «Ты читаешь газеты, а тебе уже надо сдавать песню!» Я же в это время как раз читал заметку о том, что в город Иркутск забежал олень, ворвался в магазин «Березка», пробив рогами витрину.
— Знал, какой магазин выбрать!
— Конечно! И в этом магазине он подцепил рогами очень дорогую то ли шапку, то ли шубу, она у него на рогах застряла, и он с этой шубой выскочил и убежал в лес! Я тут же написал стихотворение «Лесной олень». Жене говорю: «Вот что значит газеты читать!» — «А при чем тут это?! Тебе ведь про пуму надо было написать!» — удивилась жена. «Ну, так и что? Стихи ведь получились красивые!» К ним потом Евгений Крылатов написал прекрасную музыку, и режиссер, хотя и после длительной борьбы, но принял эту песню.
— Практически ко всем! Казалось бы, что плохого в песне «Вернись, лесной олень, по моему хотенью… », написанной к милому пионерскому фильму, но эта песня никогда не звучала на радио. Мне позвонил главный режиссер и гениальный актер Николай Владимирович Литвинов, который лет двадцать пять возглавлял детское радио, воспитал целое поколение. «Эта песня — безобразная цыганщина, — сказал Литвинов. — Только через мой труп это будет звучать в эфире». И действительно, песня появилась на радио только после его ухода. Правда, слова Литвинова относились скорее не к стихам, а к музыке. Хотя музыка там тоже явно не цыганская.
Но самое незабываемое — это выпуск моей первой книжки с нотами песен на мои стихи. Я назвал ее «А мне летать охота!» На обложке изображен Водяной. И вот однажды меня пригласили в редакцию «Советского композитора», устроили настоящий разгром. Пришел главный редактор, все сидели, а я почему-то стоял, даже сейчас помню свое унизительное положение. Меня прорабатывали. Главный сказал: «Возьмем две ваши песни. Одна из них — диссидентская. В ней есть такие слова: «Жизнь моя — жестянка, да ну ее в болото! Живу я, как поганка, а мне летать охота!» Как может ребенок такое читать?!» Я говорю: «Но уже поздно, ребенок уже развращен, он уже диссидент! Потому что эту песню знают, я ее вставил в книгу». Он говорит: «Одно дело — слушать, а другое — читать, когда написано, напечатано! В фильме ее исполняет Водяной, и там видно, что это отрицательный герой, а здесь — совсем другая ситуация: героя не видно, многие могут его даже не знать, а просто возьмут и прочитают такое! Это ужасно!» В общем, я не мог возражать. Со второй песней дело обстояло еще страшнее, потому что это был 1985 год, Горбачев только объявил войну с алкоголизмом, а у меня в первой же строчке: «Шпаги звон, как звон бокалов, с детства мне ласкает слух». Это было просто «одобрением детского алкоголизма»! Поэтому эти песни выбросили из сборника, но забыли выбросить рисунок с изображением Водяного! На картинке Водяной, а рядом — название «Крылатые качели»!..
— Когда вы сами были редактором, вам приходилось подвергать цензуре произведения других авторов?
— Подвергать цензуре не приходилось. Но надо учесть, что я работал редактором не только детской, но и эстрадной редакции. Там, конечно, были всякие курьезы. Например, мне звонят: «Обратите внимание на то, что в этом году 100-летие со дня рождения Владимира Ильича Ленина, а у вас выходит песня Тухманова со словами: «В каждой строчке только точки после буквы «эл». Что это такое?» Я говорю: «Ну, тут, по-моему, никоим образом ничего не может быть связано с образом Владимира Ильича, разговор-то о любви… »
— У таких редакторов мозги работали совершенно особенным образом, как-то по-своему.
— Конечно. А тут еще одновременно выходит песня «Лада», где есть слова: «Нам столетья — не преграда, нам столетья — не преграда… Хмуриться не надо, Лада!.. » Ну, сами понимаете, что с ней было… Но я все-таки не «зарубал» песни по своей воле. Хотя в других редакциях это было невозможно. Например, телевидение считалось отделом пропаганды ЦК КПСС. И то, что телевидение — орудие пропаганды, произносилось вслух, это не было тайной. А фирма «Мелодия» существовала как-то отдельно. И в тот период, когда было запрещено, положим, танго, на «Мелодии» оно звучало, можно было вдруг, нечаянно купить такую пластинку. Кроме того, Владимир Высоцкий никогда не выступал по телевидению со своими песнями, а по инициативе моей и музыкального редактора вышла пластинка Высоцкого, на которой были песни из кинофильма «Вертикаль». Когда я услышал эти песни, то воспользовался моментом и сказал, что они абсолютно неопасные, и вышла гибкая пластинка, причем вышла огромным тиражом — шесть миллионов экземпляров! И вот Высоцкий получил первый в своей жизни гонорар. Причем за деньгами пришел не он, а его жена Людмила Абрамова и очень меня благодарила, сказала: «Вы нас спасли, мы никогда таких денег не видели!» Потом этот тираж повторялся снова и снова.
— На придуманное вами слово «Чунга-Чанга» вам даже выдали патент. А были ли еще патенты на такие ваши слова, как, например, Страходон Мохнатый или Бяки-Буки?
— К сожалению, нет. Может быть, потому, что я просто никуда с этим не обращался, хотя мне предлагали. Как-то не умею я этого делать. Впрочем, я продвинулся немного, у меня теперь есть «Творческий центр Юрия Энтина», мы проводим различные мероприятия. Например, сейчас я объездил со своими песнями все детские русскоязычные театры Америки. С удовольствием выступал в Вашингтоне, в Нью-Йорке было шесть концертов.