Тридцатишестилетняя женщина принесла в семью больного младенца, выдав его за своего. Из уважения к такому поступку работники прокуратуры и опекунского совета столицы помогли ей оформить опеку над ребенком, сохранив тайну его рождения
Напротив меня в ресторане сидела настоящая красавица: черная коса до пояса, соболиные брови, жгучие глаза, яркий пухлый рот. Ради таких женщин, если верить книгам, мужчины совершают безумные поступки. Однако в жизни Валерии все вышло по-другому. Ей самой пришлось решиться на безумный поступок. Отчасти — ради мужчины. Отчасти — ради собственного счастья. Однако тогда она не понимала, что в ее сумасбродстве был заложен Божий промысел.
Тридцатишестилетняя Валерия — хозяйка дизайнерского бюро. Живет в гражданском браке с очень обеспеченным мужчиной. И три года хранит тайну рождения их старшей дочери.
— Володя был мужчиной моей мечты: статный, умный, добрый, успешный, — говорит Валерия. — Влюбилась безумно. Мы стали жить вместе, но не официально. Я понимала, что затащить в загс
45-летнего холостяка невозможно. Он очень хотел детей. Муж старше меня на десять лет. У него есть дочь от первого брака, но она уже много лет живет с матерью во Франции и отношений с отцом не поддерживает. Я тоже бредила детьми. Однако первая беременность закончилась срывом. И вторая, и третья тоже. Володя тяжело переживал. Я видела, что он боится остаться без детей. Чувствовала, что он ищет другую женщину, ту, которая может родить ребенка. Я впала в депрессию, рыдала целыми днями. Наш брак разваливался…
Я снова забеременела. Володя носил меня на руках, исполнял любой каприз. А я только молилась, чтобы в этот раз все закончилось хорошо. Когда я была уже на пятом месяце беременности, мама, проживающая в столице России, нашла клинику в Москве, где помогают вынашивать детей. Мы с мужем решили, что до родов мне лучше находиться в этой клинике. Добираться из Симферополя в Москву я должна была через Киев. Муж провожал меня с цветами, в поезд я садилась счастливая. Выкидыш случился прямо в туалете вагона…
В Киеве я сначала оказалась в больнице, а потом меня забрала к себе подруга. Ни мужу, ни маме о выкидыше я ничего не сказала. Перед мужем ломала комедию по телефону: мол, я в клинике, все хорошо, говорить по мобильному не разрешают. Маме сказала, что нашла похожую клинику в Киеве. А сама сидела в квартире подруги на Борщаговке (один из районов столицы. — Авт. ). Месяц я не знала, что делать. Как жить дальше? Поделилась с подругой мыслями: хочу усыновить ребенка. Пошли вместе узнавать, что для этого нужно. Оказалось, что на оформление всех бумаг могут уйти годы. И еще требовалось согласие Володи, а он вряд ли бы его дал. Я совсем отчаялась. И тут подруга вспомнила, что знает одну неблагополучную семью. Глава семьи был ее одноклассником. Вначале они с женой жили нормально, но потом Анатолий угодил в тюрьму за воровство. Вернувшись на волю, начал спиваться, жена вместе с ним, пока не скатились на самое дно. Недавно у них родился третий ребенок. И малыш, по словам подруги, явно никому не нужен. Я убедила ее познакомить меня с этой семьей.
Валерия с содроганием вспоминает свой первый визит в дом Филипповых. Грязная двухкомнатная квартира на третьем этаже хрущевки, содранные кусками обои, из мебели — шкаф, диван и раскладушка. В прихожей гостей встретила пятилетняя девочка с ложкой в руках. «Что ты кушаешь?» — спросила Валерия. — «Жареный лук». — «А еще что будешь кушать?» — «А у мамы больше ничего нет». У девочки все зубы были черными, локти и колени от худобы неестественно торчали. На засаленном полу, где виднелись следы собачьих лап, сидел в луже мочи голый полуторагодовалый сынишка Филипповых. Ходить малыш не умел. Родители с друзьями в это время распивали водку на кухне. В комнате в старой разбитой коляске надрывался плачем младенец.
— Я подошла к коляске, увидела фиалковые глаза малышки — и дрожь пошла по телу, — рассказывает Валерия. — Взяла ее на руки, успокоила. Маринка была в мокрых вонючих пеленках. В коляске вместо матрасика лежал кусок парусины. На животике девочки торчала трубочкой десятисантиметровая пупочная грыжа! Маленький, худющий, несчастный мышонок. Я держала ее на руках и плакала…
— Я стала приходить к Филипповым каждый день, — продолжает собеседница. — Приносила детям продукты, игрушки, памперсы. Заставила Галину пойти с Маринкой в поликлинику: надо было что-то делать с грыжей. Кинулась собирать малышку, и выяснилось: ее не во что одеть! Пришлось завернуть в замызганный материнский халат.
Когда Маринка плакала, Галина не могла ее успокоить. Но стоило мне взять девочку на руки, она замолкала. Я следила, чтобы Галина варила детям каши. Но я сама кормила Маринку из бутылочки, пеленала ее. Торчала в квартире до глубокой ночи. Уйти не было сил. Я сама не знала, что со мной случилось. Будто приросла к девочке.
Однажды я пришла к Филипповым и увидела, что коляска лежит перевернутая вверх дном. Маринка спала на полу под коляской. Я подняла девочку, разбудила спящую на раскладушке Галину: «Что случилось? Почему коляска с Маринкой на полу?» «Да это муж ее двинул, чтобы не кричала так сильно, — объяснила мамаша. — У меня зуб разболелся, я водочки чуток выпила, чтоб уснуть… Не буди, ладно?» Тогда я решила, что заберу девочку из этого ада. Ведь все совпадало! По срокам Маринка могла быть моей дочкой. Своим родителям она не нужна, а я так сильно ее хотела! Спинным мозгом чувствовала, что она мой ребенок! И если я сейчас не заберу ее, то навсегда останусь без детей и без семьи…
На следующий день я пришла к Филипповым ранним утром, пока родители еще не успели напиться. Завела разговор: мол, хочу удочерить Маринку. Галина сразу согласилась, даже не ставила условий. Рассказала, что ее отец, узнав, что непутевая дочь вновь беременна, припугнул: «Еще одного родишь — удушу тебя!» До родов скрывала живот, утягиваясь веревкой, и пила с мужем, чтоб не догадался… Отец Маринки Анатолий, выслушав меня, равнодушно махнул рукой: «Крика в доме будет меньше». Я сразу им сказала, чтобы на деньги не рассчитывали. Знала, что пропьют. Обещала помогать вещами для старших детей и продуктами. Их это устроило. Но выяснилось, что у Галины не было ни паспорта, ни свидетельства о рождении Маринки. Я брала женщину за руку и водила по инстанциям. Вначале хотела оформить бумаги на усыновление, но для этого требовалось больше времени. Поэтому остановилась на опекунстве. Пока истекал срок подготовки всех документов, я решила увезти Маринку домой в Симферополь, выходить немного. Родители девочки не возражали, наоборот, были рады. Я оставила Филипповым все свои координаты, отдала Галине последние 120 гривен и уехала.
Мужу Валерия позвонила из поезда: «Встречай. Еду с дочкой». Объяснила, что ребенок родился семимесячным. Врачи опасались, что не выживет, поэтому не хотела сообщать. Но все обошлось. Второй звонок — маме: «Ты стала бабушкой! Приезжай посмотреть на внучку!»
Владимир на машине выехал навстречу поезду и перехватил экспресс на промежуточной станции. Ни муж, ни примчавшаяся из Москвы мать подмены не заметили. Во-первых, Маринка действительно родилась семимесячной, а во-вторых, из-за отсутствия нормального ухода и питания отставала в развитии.
— Володя был счастлив, — продолжает Валерия. — Сказал, что дочь — моя копия. Всю дорогу смотрел в зеркало на заднее сиденье и улыбался. Дома меня ждали сто белых роз и золотые часы. Накупил для дочки всего, что только смог. Тут же принялся перестраивать дом и двор, чтобы у Мариночки было больше места для игр. Каждый вечер приводил друзей, хвастал дочкой. Моя мама была вне себя от радости.
Первые две недели в новой обстановке Маринка только ела и спала. От нее не было ни звука. Девочка заметно отставала в развитии, Валерия перевернула горы литературы по развитию детей. Маринку показывали лучшим врачам, носили на специальные занятия в бассейн. И к шестому месяцу девочка расцвела.
А в это время в Киеве в квартиру Филипповых наведался участковый педиатр. На вопрос, а где младшая шестимесячная дочурка, в стельку пьяный папаша ответил: «А она умерла». Поскольку документов, подтверждающих смерть ребенка, в доме не оказалось, педиатр заявила об исчезновении младенца в правоохранительные органы. Следователю прокуратуры Филипповы сказали следующее: «Ребенка у нас купила какая-то тетка из Симферополя за 120 гривен». И дали телефон «тетки». Следователь позвонил по номеру. Ответившая ему женщина предложила приехать в Симферополь и убедиться, что с ребенком все в порядке.
— После убогой квартиры Филипповых и ползающих по полу грязных несчастных детей зрелище, конечно, впечатляло, — вспоминает работник столичной прокуратуры, занимавшийся расследованием этого случая. — Краснощекий упитанный бутуз плескался в детском бассейне. Дом — полная чаша. С первого взгляда было видно, что его хозяева ни в чем не нуждаются. Валерия Николаевна объяснила, как было дело. По-человечески мне было жаль и ее, и ребенка. К тому же у девочки обнаружили патологию: одна ножка была короче другой на три сантиметра. Они проходили обследование, возили малышку на разные процедуры. Договорились, что Валерия Николаевна привезет девочку в Киев спустя пару месяцев, когда закончится лечение.
Видимо, маленькую Маринку оберегал ангел-хранитель, потому что ее новый папа о визите следователя не узнал. По счастливой случайности, он находился в командировке за границей. И через три месяца, когда Валерии позвонил тот самый следователь и сказал, что ей срочно надлежит явиться с девочкой в Киев, Владимир снова отбыл в командировку.
— Следователь сказал, что меня обвиняют в похищении ребенка, — вздыхает Валерия. — Вернее, в том, что я купила его за 120 гривен. Я объяснила, что все было не так. За эти семь месяцев выходила Маринку, а теперь надо закончить оформление документов, и она будет моей по закону. Но, сказал следователь, закон пока не на вашей стороне. Он вызвал «скорую», врачи записали показатели ребенка. Затем медики сказали: «Женщина, давайте сюда девочку». «Зачем?» — удивилась я. «Она поедет с нами». И тут я поняла, что у меня забирают мою дочку! Я изо всех сил прижала к себе Маринку и закричала, что никому ее не отдам. Забрали силой, разжимая каждый палец. Я бежала за врачами по коридору и просила: «Разрешите, я с вами поеду!» Женщина-врач обернулась и строго так спросила: «Кем вы приходитесь ребенку? Объясните наконец!»
— Наверное, работнику прокуратуры не к лицу так выражаться, но у меня разрывалось сердце, — говорит следователь. — На крики Валерии Николаевны сбежались почти все наши сотрудники. Женщины плакали. Я понимал, что по Уголовному кодексу Валерия Николаевна вроде как преступница. Но по человеческим законам выходило — героиня! Спасла девочку от существования в вонючей родительской квартире. А то, что мужа обманула, плохо? Он растил девочку, любил ее и был счастлив! Кому стало хуже? И еще у меня вопросы к социальным службам: куда они смотрят, когда у таких родителей рождаются дети?
Мы с коллегами решили, что всеми правдами и неправдами поможем Валерии Николаевне оформить опеку над девочкой. И защитим ее от обвинений в похищении ребенка. В противном случае я был готов уйти из органов.
Валерия поймала такси и поехала вслед за каретой скорой помощи в больницу. Там сидела под дверью, пока Маринку не отвезли в столичный Дом малютки. Валерия проведывала ее несколько раз в день, разрываясь между прокуратурой и Домом малютки. В один из таких безумных дней женщине позвонили из опекунского совета одного из районов Киева: «Приезжайте к нам. Мы поможем вам оформить опеку над ребенком».
— Самое сложное было объяснить мужу, почему я уехала в Киев, не известив его, — вспоминает Валерия. — Сказала, что мы с Маринкой в больнице. Он рвался проведать нас, но я находила тысячу причин, чтобы отговорить его. И когда отпираться дальше уже стало невозможно, мне сказали, что все документы готовы, я могу забирать дочку домой. Тогда же, словно кто-то свыше хотел прикрыть мою ложь, Маринку положили в больницу на растяжку ножек. Ее загипсовали. Когда мы приехали домой, все выглядело так, будто последние полтора месяца мы и вправду провели в больнице.
Будучи в Киеве, я заметила, что у меня задержка. Но списала это на нервы. Тест сделала, когда получила на руки опекунские бумаги. Я была беременна. Не знаю почему, но тогда мелькнула мысль: этого ребенка Бог даст выносить. Так и случилось. Через девять месяцев я родила дочку.
За злостное уклонение от исполнения родительских обязанностей суд лишил родителей Маринки родительских прав и приговорил к трем годам лишения свободы условно. Старших детей Филипповых определили на воспитание в детский дом. Хочется верить, что они тоже обретут семью. Однако, по статистике, в семью попадает лишь один из ста воспитанников детских домов.
В семье Валерии и Владимира растут две дочурки. Маринке исполнилось три годика. Ее младшей сестричке Владе — год и шесть. Тайну рождения Маринки Валерия никому из близких не доверила. Документы Маринки она прячет в надежном месте, а для родственников подделала на компьютере свидетельство о рождении. Благо, опыт работы дизайнером позволяет творить чудеса.
— У нас с Маринкой существует душевная связь, — говорит Валерия. — Маленькой она висла на мне, как коала. Чуть повзрослев, ходит хвостиком. Сядет на руки, смотрит мне в глаза, поправляет волосы, гладит ладошкой по лицу. Откуда такая нежность? Родная дочка иначе относится. Любит, скучает, конечно. Но не так. С возрастом у Маринки стали проявляться мои привычки и наклонности. К примеру, в детстве я очень хорошо рисовала. Маринка в три года тоже начала рисовать. Такие картины уже пишет! Моя мама в восторге: пойдет по нашей стезе, будет дизайнером!
Мариночке сделали вторую операцию по удлинению шейки бедра. Два месяца назад девочка впервые встала на ножки. Училась сразу и ходить, и бегать. Теперь так резво носится по дому, что не угнаться.
— Все тайное рано или поздно становится явным. Что будешь делать, если близкие узнают правду о рождении старшей дочери? — спрашиваю у Валерии.
— Я уже готовлю необходимые документы для ее удочерения. Если правда откроется, знаю, что мама поймет. А если Володя не сможет понять меня, значит, нам придется разойтись. Я готова пожертвовать любимым мужчиной. Но детьми — никогда.
P. S. Место событий и все имена участников истории изменены. Любые совпадения — случайны.