29 августа Верховная Рада IX созыва приступила к работе. В первый же день новоизбранные депутаты продемонстрировали, что готовы трудиться на благо страны не покладая рук — заседание длилось до половины второго ночи. Задав сразу серьезный темп, парламентарии продолжают удерживать его, выдавая на-гора такое количество законов, что возникает вполне логичный вопрос, успевают ли они вообще прочесть то, за что голосуют.
О сверхскоростной деятельности Рады и о многом другом «ФАКТЫ» поговорили с главой фракции партии «Голос» Сергеем Рахманиным — известным украинским журналистом, до избрания работавшим первым заместителем главного редактора издания «Зеркало недели».
— Сергей, с вашим уходом в политику украинская журналистика много потеряла, на мой взгляд. Не жалеете о своем выборе?
— Во-первых, не жалею. Я вообще очень редко жалею о чем-то в жизни. Стараюсь совершать поступки, предварительно их осмыслив. Хотя, как любой человек, иногда делаю ошибки.
Во-вторых, о том, потеряла что-то журналистика или нет, не мне судить. Но считаю, что журналистика изменилась, я изменился. Ни секунды не сомневаюсь, что сделанный шаг был оправданным и логичным.
Что касается того, куда я попал. Если откровенно, то примерно все так себе и представлял, опираясь на собственный опыт наблюдения за парламентом и парламентской деятельностью. Какие-то вещи я представлял, какие-то, разумеется, не до конца. Потому что существует такое, что можно понять, только оказавшись внутри.
Я понимал, что в Раде будет опирающаяся на безусловную поддержку президента фракция, которой под силу провести любое решение. Все так и происходит. Это, безусловно, ограничивает законотворческие возможности и отдельных депутатов, и целых фракций, не входящих в большинство. Но я пока не называл бы подобную ситуацию безнадежной по той простой причине, что никто не отменял человеческий фактор. Люди разные, их можно переубеждать, с ними можно спорить. Поэтому судить о состоятельности, профессионализме, эффективности и демократичности этого парламента можно будет только после того, как люди, в него входящие, притрутся друг к другу, научатся (либо не научатся) взаимодействовать. После того как они сообща пройдут через выработку, согласование и принятие некоторого количества сложных решений. А то, что происходит сейчас, запрограммировано.
Значительная часть законопроектов написана (в общем-то, это и не скрывается) вне этого зала. И ускорение их превращению в законы также придается извне. Но, когда этот список будет исчерпан, депутатам из различных фракций, вероятно, по старой доброй парламентской традиции придется работать над законопроектами совместно. Вот уже тогда можно будет судить, насколько те или иные политические силы, те или иные лица способны или не способны к диалогу, к сотрудничеству, способны ли учитывать чужую точку зрения, влиять друг на друга, сообща выступать, защищать какие-то идеи, эволюционировать, если хотите, под воздействием обстоятельств. Все это произойдет несколько позже. Сейчас период, когда все бегут. Одни — потому что им поставлены такие задачи, другие — потому что выхода нет.
Представьте, вы едете по трассе, где ограничение скорости шестьдесят километров в час, но машины справа, слева, впереди и сзади вас мчатся со скоростью сто пятьдесят. Вы тоже будете вынуждены нарушать правила дорожного движения и вписываться в скоростной режим, нравится вам это или нет, потому что иначе вас просто собьют.
— В парламенте появилось много совершенно новых лиц. Людей, искушенных в политике, очень мало. Каков уровень дискуссий между дилетантами и опытными игроками?
— Очень разный. Существуют дискуссии публичные и непубличные, скрытые от людских глаз. Одно дело, как депутаты коммуницируют на заседаниях комитетов, другое — в кулуарах, третье — в сессионном зале. Это очень непростая и очень деликатная история. Да, она обострена и усложнена тем, что одна из фракций имеет абсолютное преимущество, и это, естественно, не может не влиять на депутатов этой фракции. С другой стороны, все происходит не так просто и не так линейно, как выглядит на первый взгляд. Там есть люди, которые сомневаются, которые не до конца уверены в том, что за какие-то вещи необходимо голосовать.
Читайте также: «Никто из нас не родился избранным», — Роман Скрыпин о Зеленском, новой власти и будущем Украины (видео)
Некоторые решения уже в первые дни не набрали необходимые 226 голосов. Так что ошиблись те, кто говорил, что все решения будут приниматься безоговорочно. Да, большинство их принимается именно так. Но это не означает, что нет диалогов, нет дискуссий. Парламент пока недолго поработал. Ему, к сожалению, извне задан излишне нервный темп, чтобы можно было с большей или меньшей степенью объективности судить о его состоятельности и эффективности.
— Извне — это Офисом президента и президентом?
— По-моему, тут нет никаких сомнений. Даже премьер-министр говорит, что политический лидер всего процесса — президент. Но речь же идет не только о политическом лидерстве. Когда президент «нарезает» задачи министрам и депутатам, это выглядит: а) странно, б) не вполне корректно (назовем это пока так) с точки зрения Основного закона.
Конституция предполагает разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную. Все любят вспоминать статью 5, где говорится, что «носієм суверенітету і єдиним джерелом влади в Україні є народ». Однако в этой же статье четко сказано: «Ніхто не може узурпувати державну владу». А узурпацией власти называется, в числе прочего, присвоение ненадлежащих полномочий (и это не обязательно силовой захват). Претензии на присвоение дополнительных властных функций уже налицо. Если власть от намерений перейдет к действиям, тогда появится причина реагировать на это всем, кому не все равно, каким образом и куда двигается страна.
Я прекрасно понимаю: когда у тебя безоговорочная поддержка населения, когда рейтинг популярности зашкаливает, появляется великое искушение пойти против правил, позволить себе то, что не разрешается законом, Конституцией или здравым смыслом. Это искушение, испытание для любого политика, особенно для того, кто взбирается на самый верх. Ни один из наших президентов не смог устоять против подобного искушения, но в итоге каждого судьба в той или иной степени наказала за то, что он переходил за красную линию. Каждый думает, что он уникален, а потом удивляется, как стремительно население преодолевает дистанцию между поддержкой и ненавистью.
— А тем временем пророссийский реванш уже данность.
— Давайте сначала определимся, что такое реванш. Если мы сейчас чему-то удивляемся, то надо было это делать как минимум три или два года назад. Есть масса вещей, которые на самом деле произошли не вчера.
Мне трудно сказать, есть ли повод говорить о попытке разворота в сторону России, потому что до сих пор нет полновесной информации о том, каким образом, на основании каких формул, при помощи каких механизмов будет осуществляться процесс деоккупации и реинтеграции оккупированных территорий Донбасса и Крыма, с каких позиций будет выстраиваться внешняя политика, в первую очередь политика по отношению к государству-агрессору. Пока мы имеем набор разновеликих, разнокалиберных и разнозаряженных фраз, касающихся России, Донбасса, Минского процесса и нормандского формата. Все остальное просто домыслы, произвольные трактовки, двусмысленные толкования
Так называемая формула Штайнмайера (бывшего министра иностранных дел, а ныне президента Германии) предполагает проведение выборов на временно оккупированных территориях до установления контроля над украинско-российской границей. Следовательно, выборы пройдут на территории, Киеву де-факто неподконтрольной. Та же формула предполагает представление этим территориям особого статуса до закрепления его в Конституции. Это откровенное посягательство на суверенитет.
Читайте также: «Формула Штайнмайера» — это бомба не замедленного, а достаточно быстрого действия, — Илларионов
Нельзя, прикрываясь лозунгом скорейшего прекращения войны, ставить под угрозу целостность государства. Примирение по «формуле Штайнмайера» — не политическое разминирование конфликта, а его потенциальная политическая детонация.
— Мечта Путина…
— …которую он и не скрывал. Эту идею в той или иной мере Медведчук продвигал с 2014 года. На Донбассе ничего с того времени принципиально не изменилось. Если нас убеждают, что ситуация другая, это ложь. Война не перестала быть войной, смерти — смертями, а угрозы — угрозами. Нет никаких предпосылок, чтобы можно было применять в 2019 году формулу, которая и в 2016-м, когда Штайнмайер ее предложил, выглядела совершенным безумием.
— После первого «Минска» прошло пять лет. Вскоре предстоит встреча нормандской четверки. Известный политолог Андрей Пионтковский считает, что Путин, Меркель и Макрон будут всячески склонять Зеленского к капитуляции.
— Слышал много разных версий на эту тему. Но, чтобы делать обоснованные предположения, нужно владеть необходимой информацией. У меня ее нет.
Партия «Голос», наша фракция неоднократно ставили вопросы о том, чтобы государство в лице президента и Министерства иностранных дел сформулировало свою позицию и в отношении дальнейших шагов на внешнеполитической арене, и в отношении анонсированного изменения отношений с Россией. О чем непосредственно идет речь? Каким будет развитие ситуации? Какие возможные договоренности существовали на этапе, предшествующем освобождению кремлевских заложников?
Мы ставили вопросы перед МИД и комитетом по международным делам Верховной Рады о том, что должна быть четко сформулирована позиция об участии (если да, то в каком формате) либо неучастии Украины в Парламентской ассамблее Совета Европы. Здесь не может быть недомолвок. Потому что речь идет о национальной безопасности государства.
— Вы очень эмоционально отреагировали на волюнтаристское решение Рады о досрочном прекращении полномочий всего состава Центральной избирательной комиссии, за которое проголосовал парламент.
— Решение политически совершенно очевидное. Возможно, к ЦИК есть вопросы. Но я не помню ни одной Центральной избирательной комиссии, к которой их не было бы. Эта комиссия, по мнению подавляющего большинства политиков, политических сил и зарубежных наблюдателей, провела на достаточно высоком уровне очень сложные парламентские и президентские выборы. Хотя у нее небольшой опыт (сформирована не так давно), зафиксировано некритическое количество жалоб и замечаний.
Неслучайно существует целый ряд условий, обеспечивающих стабильность ЦИК. Во-первых, это семилетний срок полномочий (то есть работа в течение более чем одной избирательной каденции). Во-вторых, для ее роспуска необходимо 300 голосов. Они нужны, чтобы этот орган минимально зависел от сиюминутной политической конъюнктуры.
Читайте также: Причина роспуска ЦИК — проведение референдума о легализации новых соглашений по Донбассу, — Березовец
Претензии со стороны президента, с моей точки зрения, обоснованными не являются. Они точно не тянут на такую жесткую меру, как роспуск после года работы и после двух сложнейших кампаний.
Причина абсолютно очевидна, к сожалению, — обеспечить большинство представителей своей политической силы в Центральной избирательной комиссии. Все остальное — работа на публику. Власть чувствует высокий уровень доверия со стороны населения и позволяет себе больше, чем предписывается здравым смыслом и законом.
Чем руководствовались политические силы, которые подыграли президенту и его партии (это «Батькiвщина» и «Оппозиционная платформа — За життя»), спрашивайте у них. Это вопрос их политической ответственности, их политической репутации. Для нас участие в подобной истории было неприемлемым.
— В интервью «Цензору», опубликованном 9 июля, вы сказали: «То, что происходит и будет происходить с парламентом, в какой-то степени напоминает самоорганизацию Майдана или формирование добровольческих батальонов».
— Не отказываюсь ни от одного слова, сказанного ранее. Есть одни и те же люди с одним и тем же набором умений, ценностей, способностей, талантов, погруженные в две разные среды. Есть волонтеры, которые в самом начале войны смогли наладить практически бесперебойное обеспечение Вооруженных Сил Украины и добровольческих батальонов. Но когда из них искусственно сделали чиновников, чтобы они попытались реформировать систему тылового обеспечения ВСУ, выяснилось: насколько они были эффективными, работая «в поле», настолько, на мой взгляд, не вполне эффективными — в кабинетах. Примерно то же самое происходит и в Раде. Люди не стали хуже. Просто некоторые, погруженные в определенную среду, оказались, возможно, к ней не готовы. Но это мое первое впечатление. Поэтому, возможно, ошибочное.
Еще раз говорю, что парламент только приступил к работе. И делать какие-то серьезные выводы очень рано. Люди еще пробуют свои силы на этом поприще. Кто-то из них может эволюционировать, кто-то, наоборот, деградировать. Возможно и то, и другое. Как это будет происходить — увидим. Тот, кто подавал надежды, может оказаться большим разочарованием, а другой, на кого не особенно рассчитывали, может реализоваться как эффективный политик даже в условиях такого очень сложного и очень специфического парламента.
Читайте также: Мы показали всему миру, что Украину никто не может слить, кроме нас самих, — известный политолог
Для меня сложность в определенной мере заключается в потогонной системе, в которую нас вогнали. Законотворческий поток — стахановскими темпами. Задуматься и что-то проанализировать практически нет времени. Поэтому представители некоторых политических сил даже не пытаются читать то, за что голосуют.
Эти правила и этот темп задали не мы. У нас есть два варианта: отойти в сторону и игнорировать законодательный процесс, что неправильно, либо принять этот темп и пытаться влиять на процесс настолько, насколько это возможно.
Все законопроекты мы читаем и анализируем, вырабатываем свою позицию перед голосованием. Времени перевести дыхание пока нет. Обсуждение — очень сложный и длительный процесс, а времени мало.
С моей точки зрения, такая поспешность не выглядит оправданной. Это больше создание психологического эффекта. Чтобы показать, как энергично может, оказывается, работать парламент. Но от того, что закон будет принят не в два часа ночи, а в два часа дня через пару суток, ничего страшного и сверхъестественного ни для страны, ни для экономики не произойдет.
— На днях услышала фразу: «Сейчас одно правило — работа без правил».
— Я не преувеличивал бы. Смотрите, была же попытка вообще свести законодательную работу к безоговорочному механизму штамповки документов, причем почти вслепую. Возникли трения между большинством и другими фракциями. Был перерыв в работе, потом достаточно долгий, сложный, но вполне конструктивный диалог между спикером и руководителями фракций, по итогам которого Верховная Рада вернулась к работе в соответствии с регламентом. Да, поспешность и шероховатости не исчезли, но, по крайней мере, это абсолютно приличные рамки, назовем это так. В отличие от того, что иногда происходило ранее.
— Вы глава фракции, насчитывающей 20 человек. Есть еще лидер партии Вакарчук. Как проходят внутренние дискуссии?
— В политсовет партии, осуществляющий руководство партией в период между съездами, входит девять человек. Важнейшие политические решения мы принимаем на политсовете. На заседаниях фракции вырабатываем позицию в отношении вопросов, касающихся парламентской повестки дня. Люди у нас опытные, организованные, самодостаточные. Каждый — высококлассный эксперт в определенной сфере.
— Куда движется страна? Что будет с Украиной?
— Период смены власти — это всегда период растерянности. Даже если растерянность подпирается надеждой. Если первое лицо государства не дает четких ответов на чувствительные вопросы, то рисков для государства больше. Хотя для самого первого лица это, естественно, выгодно. Потому что президент может рассчитывать на гораздо большие симпатии населения, которое само «дорисовывает» его ответы.
Один домысливает установление крепкой дружбы с Россией, другой угадывает в словах президента жесткость в отношении государства-агрессора. И оба по-своему правы, потому что из заявлений, которые мы слышим, можно сделать разные выводы.
Читайте также: Путин поставил Западу ультиматум: генерал рассказал, почему Россия настаивает на «формуле Штайнмайера»
Власть научилась быстро и эффективно двигаться к поставленным целям. Но пока не научилась точно и верно эти цели определять. Избирательная кампания давно закончилась. Президент — это не просто человек. Это государственный орган, наделенный важным функционалом. Например, в течение шести месяцев после вступления в должность глава государства обязан представить Стратегию национальной безопасности. Это ключевой документ долгосрочного планирования, в котором определяются основные направления госполитики в сфере нацбезопасности, ее приоритеты и на базе которого разрабатываются стратегические документы Минобороны, Генштаба, МВД, разведсообщества. Я, честно говоря, не уверен, что над этой стратегией вообще кто-то работает. А она должна быть подана. Во-первых, это требование закона. Во-вторых, мы живем в воюющей стране.
Большую часть населения подобные мелочи, очевидно, не сильно заботят, но, к великому сожалению, эти мелочи рано или поздно превращаются в большие проблемы, отражающиеся на судьбе каждого.
Что касается судьбы Украины. В 2014 году очень многие искренне считали, что государству конец. Причем речь идет не о тех, кто мечтал об этом, а о тех, для кого такая перспектива выглядела катастрофой. Ничего, выстояли в 2014-м, выстоим и в 2019-м.
До недавнего времени у нас гражданского общества, в общем-то, не было. В 2013—2014-м оно, по сути, только родилось как явление. У него еще толком не открылись глаза, оно еще не научилось четко говорить и уверенно ходить. Может, для такого неразвитого пока общества нынешний эксперимент с моновластью — слишком сложный вызов. Но мы народ, который любит ставить перед собой сложные задачи.
Ранее в эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» журналист-международник Иван Яковина рассказал о месте Украины в мировой иерархии, а также будущих отношениях нового украинского президента с западными коллегами и Кремлем.