Юлии Микитенко 24 года. За последние пять лет она пережила больше, чем за всю предыдущую жизнь. Студентка Киево-Могилянской академии, литературовед, нежная и мечтательная девушка пошла на войну, стала командиром разведвзвода и потеряла на фронте любимого мужа. Теперь Юля занимается знаковым для Украины делом — опекает и воспитывает первый в истории нашего государства взвод 14—15-летних девочек в военном лицее имени Ивана Богуна. Об особенностях современной разведки, трудностях женской службы в армии, любви, горе и своих мечтах лейтенант Юлия Микитенко рассказала «ФАКТАМ».
Встречаемся на проходной Киевского военного лицея имени Ивана Богуна точно в назначенное время, минута в минуту. Юлия — хрупкая, невысокая, с туго затянутыми на затылке волосами и серьезными серыми глазами — совсем не производит впечатления строгого офицера. Тем более, что говорит она тихо и очень спокойно. Но когда во время нашего интервью за стенкой вдруг раздался хохот и визг девчонок, расшалившихся на перемене, моя собеседница вышла сделать замечание. После ее громкого командирского окрика в коридоре воцарилась тишина.
— С ними по-другому нельзя, дисциплина должна быть железная, — объясняет Юлия. — Тем более, это первый взвод девочек, к ним приковано пристальное внимание. Если эксперимент провалится, то больше таких взводов может и не быть.
— Как вообще такой взвод смог появиться в лицее?
— Идея у руководства возникла давно. Еще зимой было построено помещение для взвода девочек, но в то, что он появится, мы до конца не верили. Тогда ведь менялась политическая власть, всем было не до формирования взвода нового образца. Да и вообще, как мне кажется, вооруженные силы не особо были к этому готовы. И морально, и с точки зрения обеспечения. Даже военнослужащих-женщин обеспечивают с трудом, что уж говорить о девочках?
Для ребят все уже привычно — какое белье, форма, сколько пар носков, что должно быть в тумбочках. А все, что касается девочек, приходится решать на месте. Им, например, выдают мужские трусы, в которых не очень удобно ходить, особенно в определенный период месяца. Поэтому я разрешаю девочкам надевать их собственное белье. Правда, его можно иметь не больше двух пар. Бюстгальтеры должны быть без чашечек, косточек и кружев. Только спортивные топы телесного и черного цветов. Мне приходится устанавливать, где должны лежать средства гигиены, какая разрешена прическа (только «гулька» на затылке), можно ли пользоваться косметикой.
— А можно?
— Сначала я не запрещала, но предупредила, что косметикой можно пользоваться, только если это не будет влиять на дисциплину и распорядок дня. И вот в один прекрасный день захожу в 7:30 утра в их комнату. Через десять минут у девочек построение, а в комнате бардак, кровати не заправлены, не отбиты (их по уставу положено отбивать специальными деревянными рейками, чтобы уголки были идеально ровными), а барышни стоят в душевой и красятся. Ну все, говорю, я предупреждала. Пошла и у всех по тумбам позабирала косметику.
Фото Nastka Fedchenko, сайт «Новинарня»
Обычно не провожу так называемый шмон, не вываливаю все из тумбочек. Считаю это грубым нарушением личного пространства. Но в данном случае отступила от своего правила. И девочки не были на меня в обиде, не протестовали. Они, в принципе, беспрекословно принимают мои решения, поскольку знают, как тепло я к ним отношусь, и понимают: раз я так сделала — значит, это нужно.
Кстати, я — единственный офицер лицея, к которому воспитанницы обращаются по имени-отчеству, а не по званию. Может, это и не очень правильно, зато способствует более доверительным отношениям. Девочки понимают, что единственный человек, который их здесь защищает, тянет вверх, стоит за них горой, это я. Остальные офицеры не в восторге от данного проекта, а некоторые откровенно предвзято относятся к взводу девочек. Но это вопрос не к лицею, а к обществу и его отношению к женщинам-военным.
— К вам тоже относились предвзято, когда вы пришли сюда работать?
— Тогда взвода девочек еще не было. А мальчики сначала обрадовались. Думали, раз командир женщина, можно будет расслабиться. И даже пытались расслабляться: плохо ходили строевым шагом, разговаривали в строю. Я боролась с этим дисциплинарно. Больше времени уделяла строевым занятиям и меньше отводила на душ. При этом ровно в 10 вечера у них отбой. Не успел помыться — твои проблемы. Опоздал — вся рота встает и ждет опоздавшего. Или одевается и идет бегать. Когда за проступок одного наказывают всех, ребята сразу перестают нарушать режим. Остальные им просто не дадут. Да, это тупые армейские приколы, но когда под твоим началом 100 пацанов, иначе нельзя.
С девочками проще. Они понимают, зачем здесь находятся, отдают себе отчет, что они первый взвод, к ним приковано внимание. Если даешь им слабину, ценят это, стараются не подвести командира, а не садятся на голову, как мальчики. Лицеистки взвода девочек сейчас проходят курс молодого бойца и живут в казарме, выходить за территорию лицея им нельзя. Потом будет неделя каникул, а позже они смогут на выходные съездить домой, если не будет двоек и «залетов» по дисциплине. 14 октября, в день Украинской армии, будут приносить клятву лицеиста. До этого времени у них есть возможность присмотреться, оценить, подходит ли им военная жизнь. Если нет, можно написать рапорт.
— А как вы, студентка-литературовед Киево-Могилянской академии, стали военной?
— При том, что у меня и брат окончил военный лицей, и мама работает здесь, а отец еще в 2014 году пошел добровольцем в Нацгвардию, я о карьере военного не мечтала. Так сложилось. Во многом — благодаря моему мужу. С Ильей мы познакомились в 2015 году, когда он приходил в себя после ранения. На тот момент уже успел повоевать под Мариуполем и там сильно повредил позвоночник.
Однажды возвращался из госпиталя в Барышевку под Киевом, но было поздно и транспорт уже не ходил. Тогда Илья через волонтеров вызвонил моего отца, который тоже лежал в госпитале после ранения в Славянске. Отец согласился приютить Илью. Тот взял такси, приехал к нам. Внешне он мне понравился — накачанный, со светлой бородой и волосами. Викинг. Понравилось, что пожал мне руку — о, думаю, здорово. Не сексист. Мы проговорили всю ночь. Я тогда занималась виртуальными картами — как волонтер собирала данные от информаторов с Донбасса по перемещению вражеской техники. Илья очень заинтересовался, сказал, когда вернется на фронт, ему эти карты тоже очень пригодятся.
Читайте также: «Медсестра, поправьте мне левую ногу». — «Деточка, у тебя ее больше нет»
Он остался на выходные, в понедельник я проводила его на поезд. После этого мы общались только в социальных сетях. Однажды я заболела, и Илья через службу доставки передал мне корзинку лимонов. Было очень мило. Через три месяца виртуального общения я поехала к нему в Мариуполь, и мы обручились. Нашим третьим свиданием была уже свадьба. Илье дали четырехдневный отпуск, мы поехали в Яремче и там расписались. После этого он снова уехал на войну. Вернулся только после демобилизации. Немного отдохнул, и мы приняли решение вместе подписать контракт с ВСУ и идти воевать в составе 25-го батальона территориальной обороны «Киевская Русь».
— В то время, — продолжает Юля, — открылись трехмесячные офицерские курсы в Академии сухопутных войск имени Сагайдачного — для тех, у кого есть высшее образование. Я окончила их с отличием, стала младшим лейтенантом, месяц побыла командиром мотопехотного взвода. А потом меня решили назначить командиром разведывательного взвода. Не могла понять, как могу заниматься разведкой? У меня же совершенно другая специфика! Но заместитель командира батальона Сергей Федосенко настаивал на моей кандидатуре, он в меня очень верил. Комбат тоже не был против. А вот ребята стали на дыбы. Дошло чуть ли не до личных оскорблений: «Да кто ты такая? Ты женщина, и вдруг — командир разведвзвода? Ага, щас!»
Сначала я не реагировала, а когда поняла, что от должности не отвертеться, сказала своим подчиненным: «Я офицер, у меня есть приказ. Кого не устраивает моя кандидатура, рапорт на стол». Рапорт написал почти весь взвод… У меня осталось четверо подчиненных. Один — мой близкий друг и трое ребят, которые были со мной еще в Широком Лане на учениях, знали, что я толковая и ответственная. Впятером мы выходили с Башкировского полигона в Бахмут… А потом начали возвращаться разведчики, которые написали рапорт. Одни не хотели идти в пехоту — после разведки это не престижно. Другие поняли, что я не самый плохой командир. Я приняла всех обратно. Конечно, извинений не дождалась — это было бы ниже их достоинства. Зато те, кто вернулись, уже не ставили мой авторитет под сомнение.
Читайте также: «Некоторые тела на жаре так распухали, что я не могла понять, кто это», — лейтенант ВСУ Виктория Дворецкая
— Как вы справлялись с боевыми заданиями? Ведь опыта в разведке у вас не было совсем.
— Многому научил муж, он был настоящий разведчик. Читала много литературы, советовалась с опытными бойцами и командирами рот. За те девять месяцев, что была командиром, сделала очень многое. Сумела организовать круглосуточное обновление разведданных, наладила работу беспилотников, каждую неделю подавала командирам свежую карту «Армии SOS», благодаря чему наша армия смогла гораздо лучше руководить артиллерией. А еще я всегда старалась заботиться о своих ребятах. Проводила ротации, следила, чтобы их хорошо кормили, регулярно возила в баню. Поэтому, когда после гибели Ильи сообщила, что ухожу, ребята не хотели меня отпускать.
— Как погиб ваш муж?
— Это случилось 22 февраля 2018 года. По рации передали: «У нас два трехсотых», и я сразу поняла, что это мой муж и его друг, они всегда ходили вместе (о гибели Ильи Сербина читайте в публикации «Даже потеряв ступню, найду способ отомстить оккупантам за погибшего друга», — ветеран АТО. — Авт.). А через пятнадцать минут пришла sms-ка: «Молись за своего мужа». В тот день Илья хотел прийти ко мне в гости. Но у меня была боевая задача, которую я должна была выполнить. Мы всегда боевые задачи ставили выше личных интересов. Я объяснила мужу, что не смогу уделить ему время. В результате мою боевую задачу отменили, а Илья не пришел. И как раз в это время его ранили.
Я сразу нашла донора крови и помчалась с ним в больницу, куда должны были везти Илью. Везли его долго. Я виню себя, что не взяла машину и не эвакуировала мужа сама. Врачи отказались от донора для Ильи, потому что ждали кровь для переливания из Бахмута. Машина, которая доставляла кровь, поломалась, приехала позже на час. За это время муж истек кровью. При этом донор крови все это время был рядом…
Илья подробно рассказывал мне, что делать после его смерти. Он хотел, чтобы на его похоронах я была в оранжевом платье и не было искусственных цветов. Сказал, чтобы его кремировали, а прах развеяли над Донбассом. Конечно, все это было исполнено.
После похорон мне дали десять дней отпуска, чтобы прийти в себя. Когда вернулась, узнала, что к нам перевели начальника разведки, который взял на себя все командование и оперативную работу. Я отошла в сторону, выполняла какие-то рутинные дела. А потом поняла, что пора что-то менять. Решила идти в военный лицей. Моя мама, которая работает здесь воспитателем, давно предлагала идти сюда работать. Мы ждали июля 2018 года, когда у Ильи должен был закончиться контракт. Думали, он начнет искать себя в мирной жизни, а я переведусь в лицей. Муж не дожил до этого два месяца.
Читайте также: «Сабина все время ходила под пулями»: сослуживцы рассказали о 23-летней медсестре, погибшей в АТО
Я начала процесс перевода в лицей, но мне два раза «заворачивали» документы, придирались к отсутствию каких-то бумажек. Причина очень простая: просто не хотели отпускать. Боевых офицеров на фронте не хватает катастрофически. Особенно в подразделениях связи и разведки. На третий раз, когда я лично отнесла документы в оперативное командование «Схід», у меня наконец получилось перевестись с фронта в военный лицей.
— Юля, насколько сложно вам было после должности командира разведвзвода перейти к мирной жизни, носить платья и каблуки, краситься? Ведь зачастую женщины в армии теряют свою женственность, становятся грубыми и брутальными.
— Это правда. Женщина на войне не может быть такой же женственной и нежной, как на мирной территории. Она просто не выживет. Когда я вернулась с фронта, у меня вообще не было никакой штатской одежды, кроме спортивного костюма и кроссовок. Я все раздала, когда уходила в АТО. Месяц после возвращения ходила, как мальчик, потом стала привыкать к мирной жизни и покупать себе вещи — платья, юбки, кофточки. Косметикой никогда не злоупотребляла. В повседневной жизни не крашусь совсем, под настроение могу подкрасить губы помадой. В свободное время хожу в театр и кино с друзьями, много читаю. Мечтаю закончить магистратуру в Киево-Могилянской академии. Неплохо знаю иностранные языки. Связывать всю свою жизнь с армией не собираюсь. Вот выпущу свой взвод девочек — и буду увольняться, искать для себя что-то другое. В жизни еще столько всего интересного!
Читайте также: У меня всегда была в кармане граната, ведь добровольцам в плен попадать нельзя, — Яна Зинкевич
Как сообщали ранее «ФАКТЫ», участниками боевых действий на Донбассе стали более шести тысяч украинских женщин-военнослужащих.
Фото сайта «Новинарня» и из архива героинь