— Было около трех часов ночи, когда из сна меня вырвал телефонный звонок и я услышала в трубке голос дежурного по райотделу милиции: немедленно по тревоге явиться на службу, — говорит участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС Мария Бузарова. — Тогда, в 1986 году, я, 36-летняя майор милиции, возглавляла службу по делам несовершеннолетних Чернобыльского района. Из-за соседства с атомной электростанцией в районе периодически объявляли учебные тревоги и отрабатывались действия на случай аварии на АЭС. Так что и в ту теплую ночь 26 апреля я бежала по спящему Чернобылю в полной уверенности, что тревога учебная, но оказалось, самая что ни на есть настоящая. На следующий день через Чернобыль в направлении Киева проехала очень большая колонна автобусов, шедших в два ряда: эвакуировали жителей города энергетиков Припяти. Путь колонны проходил мимо школы, в которой как раз в это время проводился субботник по уборке территории. В нем участвовали мои дети — Оксана (ей тогда было 13) и 9-летняя Инна. Понятно, что этот субботник запланировали до аварии. К сожалению, никто не взял на себя смелость его отменить, и школьники дышали радиоактивной пылью.
— Вечером того же дня руководство поставило передо мной задачу: с самого утра выехать в ближайшее к Припяти большое село Новошепеличи и организовать эвакуацию детей из двух школ, — продолжает Мария Бузарова. — В помощь себе решила взять наших сотрудников Владимира Литвина и Сергея Полищука. На следующий день часов в шесть утра мы выехали в Новошепеличи на автобусе ПАЗ. Нам пообещали, что необходимый для эвакуации детей транспорт прибудет следом.
Мы ехали самым коротким путем — мимо атомной станции. Я уже потом узнала, что находящийся по соседству с ней мост был одним из самых опасных мест — там осело особенно много радиации. Если ты проносился по этому мосту в автомобиле, получал за раз около одного бэра облучения (это много). Надо же было такому случиться, что наш автобус заглох как раз на этом треклятом мосту!
Мои коллеги вышли из автобуса, стали копаться под капотом, но двигатель завести все не удавалось. Говорю им: «Давайте остановим какой-нибудь грузовик». Они то и дело на большой скорости проносились по мосту. Мы жестами попросили остановиться одну машину, вторую, третью… Но водители не реагировали. Это было удивительно, ведь на нас была не гражданская одежда, а милицейская форма.
— И как же вы добрались до Новошепеличей?
— Помните, как в кинокомедии «Кавказская пленница» герои Вицина, Моргунова и Никулина останавливали автомобиль? Вот и мы взялись за руки и перегородили проезжую часть. Водителю КамАЗа, у которого мы стали на пути, пришлось затормозить. Он отбуксировал наш автобус до мастерских в Новошепеличах. Наш водитель остался там ремонтировать ПАЗ, а мы с Литвином и Полищуком пешком пошли к правлению колхоза.
Читайте также: Мы лопатами сбрасывали куски графита в развал ядерного реактора, — ликвидатор Чернобыльской аварии
— В селе была паника?
— Нет, хотя Новошепеличи находятся всего в трех-четырех километрах от ЧАЭС. Люди попросту не представляли масштабы аварии. Насколько она опасна, никто не сообщил ни нам, ни им.
С несколькими приехавшими в Новошепеличи работниками райкома партии мы стали обходить дворы с объявлением: всем несовершеннолетним собраться возле конторы колхоза для эвакуации. Объясняли, что маленьких детей вывезем вместе с их мамами.
— Взрослые требовали, чтобы и их эвакуировали?
— Был только один такой случай. Взрослые члены семьи работника ЧАЭС (дедушка, бабушка, папа, мама) чуть ли не со скандалом требовали вывезти их незамедлительно. Его 15-летний сын был очень смущен поведением старших, упрашивал их угомониться.
Часа за два во дворе конторы колхоза собралось очень много ребят и матерей. Мы ждали транспорт, чтобы их вывезти. Но вскоре на служебной легковушке приехал начальник районного ГАИ Василий Романенко с новостью, что сегодня автобусов прислать не смогут. Мы решили, что не станем из-за этого откладывать эвакуацию. С помощью председателей колхоза и сельсовета нашли то ли три, то ли четыре автобуса ПАЗ и несколько грузовиков с крытыми кузовами. В этих машинах на пол кузовов сели мальчики старших классов. Остальных ребят мы разместили в автобусах и частных легковых автомобилях. С легковушками получилось так: их водители попросили у меня разрешение пристроиться к нашей колонне. Они опасались, что если попытаются уехать самостоятельно, то их остановят на постах и заставят вернуться обратно. Я ответила: «Хорошо, присоединяйтесь, но при условии, что возьмете в салон мам с маленькими детьми».
— Куда вы повезли детей из Новошепеличей?
— В село Страхолесье, которое находится на самой окраине Чернобыльского района.
По дороге я несколько раз останавливала колонну, проходила вдоль нее, чтобы проверить, все ли в порядке. Не обращала тогда внимания на то, что вдыхаю зараженную радиацией пыль, поднятую колесами.
На одной из остановок некоторые ребята отделились от нас. Дело в том, что около 20 мам с маленькими детьми и учительница с целым классом попросили, чтобы их отправили не в Страхолесье, а в Киев — им было к кому ехать. Я не возражала. Выделили им один из автобусов. Они с трудом в него вместились: на колени к старшим ребятам сели младшие. А в руки младшим мы дали самых маленьких. Получилось, что дети сидели как бы в три этажа. С этим автобусом поехали несколько легковых автомобилей, тоже забитых до отказа детьми и мамами.
Читайте также: Перед выездом на ЧАЭС приняли особые таблетки, — офицер, составлявший карту радиации после взрыва
— Как вас встретили в Страхолесье?
— Очень радушно. Наша колонна добиралась до этого села кружным путем, поэтому прибыла на место назначения около шести часов вечера. Я первым делом направилась в сельсовет. Застала там секретаря и завуча школы. Они обрадовались: «Мария Васильевна, как хорошо, что вы приехали. Расскажите нам, что случилось на ЧАЭС, а то мы ничего не знаем». — «Я вам привезла более 200 детей, эвакуированных из Новошепеличей». Они как это услышали, разрыдались. «Детям ваши слезы лучше не видеть. Прекратите», — потребовала я. Решили с ними расселить ребят в семьях местных жителей. Выходим на улицу, а там уже чуть ли не полсела собралось. Люди по своей воле разбирали детвору. Нам оставалось только записывать, кто к кому пошел на постой. Разобрали примерно половину детей. Осталось два автобуса с эвакуированными. Мы поехали по селу и за час пристроили всех. Люди выходили навстречу и предлагали свою помощь. Запомнился такой случай: вижу, бежит за нашими автобусами женщина, машет рукой. Мы остановились. «У меня четверо детей от 10 до 15 лет. Дайте мне ваших четверых такого же возраста», — говорит она.
В Страхолесье была лишь одна семья, которая отказалась принять на постой детвору.
— Когда эвакуировали взрослых жителей Новошепеличей и других чернобыльских сел?
— Из десятикилометровой зоны вывезли всех до 30 апреля. А из 30-километровой — до 5 мая.
— После эвакуации детей из Новошепеличей вы остались в Чернобыльской зоне?
— Да. Занималась с коллегами охраной опустевших сел от мародеров. Еще до Чернобыльской аварии мне выделили путевку в Сочи. Дело в том, что в детстве я обморозила ноги, из-за этого развилась болезнь. Каждый год меня отправляли на лечение в Сочи. Когда произошла авария на ЧАЭС, решила, что на этот раз никуда не поеду. 3 мая встретила нашего бухгалтера. Она сказала, что подготовила мне отпускные. А я ей в ответ: «Спасибо, но никуда не поеду». Свидетелем разговора стал один крупный милицейский начальник. Он вмешался, и в результате я согласилась лететь в Сочи.
Читайте также: В Чернобыле уровень радиации зашкаливал: чернокожий ликвидатор рассказал об устранении последствий аварии
Но нужно было еще достать билет на самолет. В те дни это оказалось крайне сложно. Выход нашли: полагалось, чтобы на каждом рейсе в салоне находился сотрудник милиции — дабы воспрепятствовать возможному угону самолета террористами. Так я полетела в Сочи в качестве защитницы от террористов (улыбается).
3 мая брат моего первого мужа отвез своего сына и моих дочерей к родственникам в Хмельницкую область.
— Как ваш организм перенес радиационное облучение?
— Его последствия я ощутила уже вечером того дня, когда мы эвакуировали детей из Новошепеличей. На обратном пути я заснула в автобусе, а когда проснулась, не могла и слова вымолвить. Думала, просто в горле пересохло. Выпила воды, немного полегчало, но боль в гортани не проходила. Из-за этого не могла есть — было очень больно глотать. Тогда я не понимала, что это из-за радиации. Считала, что накануне заразилась от девочки-крестницы стоматитом.
Читайте также: Телекамеры луноходов чернели от радиации: аварию на ЧАЭС ликвидировали с помощью космических аппаратов
Питаться чем-то нужно было, так я стала пить болтушку из воды и меда. На такой «диете» сидела не только в Чернобыле, но и весь отпуск в Сочи. Забегая вперед, скажу: потом выяснилось, что радиоактивные ожоги у меня были не только в гортани, но и в пищеводе.
Когда вернулась с курорта, забрала дочек от родственников и отвезла их на Одесчину в село Лебедевку, куда вывезли на лето школу, в которой учились мои девочки. А сама вернулась в Чернобыль. Служила в Зоне отчуждения до начала августа.
На выходные ездила к мужу в город Бучу Киевской области. Получилось так, что его однокурсники Виктор и Надежда Литвиненко (оба учителя) на вторую ночь после Чернобыльской аварии сумели дозвониться мне и пригласили нас к себе. Вот муж у них и поселился. По субботам я ездила к нему. Тут нужно сказать, что в чернобыльской зоне мне тогда выдали защитную робу и 42-го размера бахилы. А я ношу 34-й. После двух дней у меня чуть ли не отваливались ноги. Пришлось придумать защитную амуницию собственной конструкции: босоножки на танкетке, носки, джинсы, милицейская сорочка и пилотка. Когда в субботу приезжала в Бучу, Надя Литвиненко клала специально для меня мокрые тряпки у порога и за порогом квартиры. Я вытирала подошвы и сразу направлялась в ванную. Под душем смывала радиоактивную пыль, стирала амуницию, переодевалась в халат. В воскресенье ехала в Киев — проведывать наших сотрудников, которые лечились после радиационного поражения в больницах столицы. Рано утром в понедельник уезжала в Чернобыль.
Мое самочувствие все более ухудшалось: кашляла кровью, задыхалась. Чтобы подышать, приспособилась укладываться вниз головой. В начале августа 1986 года меня положили в госпиталь МВД на столичной Лукьяновке, затем направили в милицейский санаторий в Подмосковье. Осенью, когда я вышла на работу, меня перевели инспектором по делам несовершеннолетних в город Ирпень, дали здесь квартиру.
Читайте также: Во время постройки саркофага на ЧАЭС рухнул вертолет Ми-8: о катастрофе долго никто не знал (видео)
В 1987 году меня парализовало из-за того, что лопнул сосуд. Я была в сознании, слышала, как врачи говорили: «Она умирает». Муж тогда пришел в больницу, узнал, что со мной, и больше не приходил. Я дала себе слово: как только смогу своими ногами дойти до суда, подам на развод. Так и поступила.
В 42 года была вынуждена по состоянию здоровья уйти на пенсию, четыре раза оказывалась на грани жизни и смерти, пережила шесть операций. Пока лежала по больницам, сослуживцы по очереди помогали по хозяйству моим дочкам. Одного из этих милиционеров — лейтенанта Павла Бузарова — мои девочки решили сосватать мне в мужья. Он очень хороший, отзывчивый, заботливый человек. Мы стали с ним мужем и женой. У него двое сыновей, у меня две дочери. На двоих у нас шестеро внуков.
— У вас сейчас свой продовольственный магазин. Как получилось, что стали предпринимателем?
— Когда приближалась десятая годовщина аварии на ЧАЭС, я взялась донимать чиновников ирпенской мэрии за то, что не предоставляют ликвидаторам того, что им положено по закону. Мне ответили: «Вы женщина деятельная, давайте мы оформим на вас заброшенный магазин, дадим кредит на закупку товара. Через вашу торговую точку чернобыльцы будут получать пайки по себестоимости». Я согласилась. На меня оформили магазин, но остальные обещания мэрия не выполнила. Тем не менее магазин я возродила и сама организовала снабжение чернобыльцев пайками по себестоимости. Получила от государства «Запорожец», ездила на нем по селам, покупала продукты и по той же цене продавала ликвидаторам — не наваривала ни копейки. Через несколько лет пайки отменили, а магазин решила не бросать.
Параллельно с коммерцией занимаюсь общественными делами: помогаю чернобыльцам и их вдовам добиваться положенного по закону.
Напомним, настоящий фурор в мире произвел снятый на документальной основе сериал «Чернобыль», который возглавил десятку лучших телесериалов 2019 года. «ФАКТЫ» рассказывали, как выглядели настоящие ликвидаторы, ставшие прототипами героев фильма.
Фото из семейного альбома