Ветерану украинских шахмат исполнилось 75 лет
Мастер спорта СССР (это почетное звание было присвоено шахматисту еще в 1960 году), призер чемпионатов Украины и командных первенств СССР, автор десятка книг по истории и теории шахмат, известный киевский спортивный журналист Ефим Лазарев за свою долгую жизнь был свидетелем ярчайших событий шахматной истории. Феноменальная память и энциклопедические знания Лазарева давно стали притчей во языцех среди любителей шахмат. За советом к мэтру и сегодня обращаются наши известные гроссмейстеры, учившиеся по его книге «Творчество шахматистов Украины». Накануне юбилея ветеран отечественных шахмат поделился своими воспоминаниями с корреспондентом «ФАКТОВ».
— Вы были свидетелем многих интереснейших соревнований. Какое из них запомнилось больше всего?
— На первом матче Карпова и Каспарова в 1984 году в Москве пресс-центр почтила своим присутствием сама Алла Пугачева, — вспоминает Ефим Лазарев. — Закурила, попросила трех своих молодых спутников принести кофе. Те встали в общую очередь, а Примадонна села за столик. «Не могли бы вы… » — попытался задать вопрос кто-то из журналистов. Но Пугачева оборвала его на полуслове: «Нет, не могу. Мне вам нечего сказать». Атаковать знаменитостей расспросами в ту пору считалось подражанием «желтой западной прессе», «потаканием низменным мещанским вкусам», но и упускать такой сюжет, согласитесь, грешно. Я сразу позвонил в редакцию киевской «Спортивнощ газети», где и по сей день работаю, и стал подробно описывать, во что одета звезда, какие у нее часы, прическа, сумочка. Особенно меня поразил ее жилет золотистого цвета. Ни у кого из обычных советских женщин в ту пору ничего подобного, естественно, не было.
Мое описание вышло полностью, а вот другому материалу, связанному с Пугачевой, повезло гораздо меньше. Как и Каспаров, я жил тогда в гостинице «Россия» и однажды случайно разговорился с администратором, которая под большим секретом поведала о том, как недавно Пугачева ранним утром вышла из апартаментов Каспарова. А тогда вся Москва судачила о романе Гарри с другой звездой — актрисой Мариной Нееловой, которая была на 16 лет старше его. Ничего не скрывая, я передал «жареные факты» в Киев. Возмущению прекрасной половины редакции не было предела: «Народные кумиры, великие актрисы, и позорятся с каким-то мальчишкой с Кавказа. Да кто вообще такой этот Каспаров?!»
— В шахматном мире до этого случались подобные романы?
— В 60-е годы любители шахмат вовсю обсуждали любовную историю Михаила Таля и киноактрисы Ларисы Соболевской. Восьмой чемпион мира был женат, а Лариса только развелась с мужем — известным режиссером Файнциммером. Их связь являлась секретом разве что для жившей в Риге супруги Таля, а шахматисты все знали и с нескрываемым интересом шли на только что вышедший фильм «Ночь без милосердия» с Соболевской в главной роли.
Как-то раз приехав в Москву, я не преминул воспользоваться случаем взять интервью у Таля. Оказалось, что квартиру для свиданий Михаилу и Ларисе предоставила Нонна Мордюкова, сама переехавшая к режиссеру Борису Андроникашвили — сыну репрессированного в 30-е годы писателя Бориса Пильняка и первому мужу Людмилы Гурченко. Надо сказать, что Таль был очень компанейским человеком и всегда с удовольствием общался с любителями шахмат. Его общительностью и безотказностью воспользовалась и наша газета, заказав регулярные репортажи с чемпионата страны. Все было бы замечательно, но бухгалтерия, начислявшая шахматному гению по два-три рубля за каждый материал, ежедневно посылала ему эту сумму почтовым переводом. «Так вот из-за кого Миша каждый день вынужден ходить на почту!» — отчитала меня Лариса при встрече. В ее интересе к Талю явно просматри-вался меркантильный расчет.
Кстати, из недавно рассекреченных архивов стало известно, что Лариса была агентом КГБ и за пять лет до встречи с Талем соблазнила французского посла в Москве. Любовные утехи парочки были засняты на пленку, а дипломату, чтобы избежать публичного скандала, предложили работать на советскую разведку. Француз не растерялся и сообщил о шантажистах в Париж. Разразился грандиозный скандал, но на защиту посла встал сам президент Франции генерал де Голль. Ведь у французов «скакнуть в гречку» традиционно считается вполне простительной слабостью.
- В Киеве Таль и Соболевская бывали?
— Да, и довольно часто. Однажды зашли и в редакцию «Спортивнощ газети». Наших женщин буквально наповал сразила норковая шуба актрисы, стоившая по тем временам несколько годовых зарплат. Зато сам гроссмейстер был в простеньком пальтишке и без головного убора. Помню, как-то стихийно в маленькой комнате собрались все сотрудники. Таль стал отвечать на вопросы, показал несколько партий. Меня как председателя месткома тихонько отвели в сторону: дескать, надо бы что-то заплатить Михаилу Нехемьевичу за лекцию, ну, рублей 15, может. «Да как-то неудобно, все-таки мировая знаменитость, — ответил я. — Давайте добавим еще десятку». На том и порешили…
— Кто из знаменитых актеров-мужчин дружил с шахматистами?
— Страстным поклонником шахмат был знаменитый киноактер Николай Рыбников, — продолжает Ефим Лазарев. — Хотя с гроссмейстерами он больше любил общаться не в турнирном зале, а в буфете, за рюмкой коньяка. Собутыльником великого артиста невольно пришлось стать и мне. На важном отборочном турнире я помогал трехкратному чемпиону СССР Леониду Штейну. Однажды предстояло доигрывание отложенной партии, а встревоженный Штейн подходит ко мне и шепчет: «Фима, выручай! Там в пресс-центре Рыбников приглашает меня на коньячок. Я, конечно, всегда за, но сегодня как раз не могу. Но и отказать нельзя — Николай Николаевич обидится. Давай ты станешь за моей спиной, чтобы Рыбников тебя не видел. А я свою рюмку незаметно передам тебе. Выпьешь и вернешь мне пустую».
Заходим в пресс-бюро. У буфетной стойки стоит Рыбников, вместе с ним гости турнира — чемпионы мира Петросян и Таль, а рядом свободный от доигрывания Корчной. Наша со Штейном комбинация прошла как по маслу. Но вдруг Рыбников решил повторить заказ. «Убедительно прошу вас, товарищи шахматисты, глотнуть со мной еще разок, — произнес знаменитый актер. — Кстати, одну рюмочку — вот этому молодому человеку». И Рыбников, широко улыбаясь, вдруг поворачивается ко мне. Помню, я готов был сквозь землю провалиться. Ту партию Штейн сыграл вничью, хотя у него была явно лучшая позиция.
— Известно, что между Петросяном и Корчным были довольно напряженные отношения…
— После одной из критических статей Петросяна Корчному закрыли выезд за границу. И надо же было такому случиться, что на командном чемпионате страны Петросян — мужчина довольно солидной комплекции — загородил собой проход в тот момент, когда Корчной направлялся к выходу из турнирного зала. Хорошо помню, как Корчной зло закричал: «Посторонись, публицист!» Петросян в испуге отскочил в сторону, зато его жена Рона замахнулась на обидчика мужа кулаком.
— А как вообще шахматисты выбирают себе спутниц жизни?
— Я много лет знаком с мамой нашего прославленного гроссмейстера Василия Иванчука — Марией Васильевной. Однажды в разговоре мы коснулись семейной жизни Василия. Тогда Иванчук был еще женат на другой выдающейся шахматистке — россиянке Алисе Галлямовой. И расстроенная мама поведала мне, что как ни зайдет к сыну домой, там всегда творческий беспорядок: супруги сидят по своим углам, уткнувшись в книги или компьютеры, и разбирают шахматные партии. А не так давно счастливая Мария Васильевна сообщила, что сама настояла на браке сына с его новой избранницей. Оксана с шахматами вообще никак не связана, но сумела создать для Василия атмосферу настоящего семейного уюта. Да и спортивные результаты Иванчука снова пошли вверх. Я же познакомился со своей женой-шахматисткой на одном из турниров и уже 43 года как счастлив…
— Вы написали много книг по теории и истории шахмат. Некоторые из них вышли в США, Испании, Германии без вашей фамилии на обложке. Почему?
— Бывало, что многие известные шахматисты заказывали менее именитым коллегам литературную работу. Однажды ко мне обратился киевский гроссмейстер Эдуард Гуфельд с просьбой подобрать материал для книги, выходившей в Германии. «Только наших с тобой фамилий на обложке не ищи, — предупредил Гуфельд. — Автором будет считаться претендент на мировое первенство Лев Полугаевский, так солиднее. Но зато я заплачу тебе хороший гонорар — по три рубля за страницу». Я с энтузиазмом принялся за дело и за отпуск написал целых 200 страниц. Помню, когда я получил обещанные 600 рублей (при средней тогдашней месячной зарплате в 120-150 рублей), то был несказанно рад. Монография Полугаевского вышла в Германии, а через пару лет в Москве была издана моя работа, но уже за подписью… Гуфельда.
— Вы потребовали объяснений?
— «Если я умный, а ты дурак, я же должен с этого что-то иметь», — ответил мне Эдуард. Кстати, руководствуясь этим принципом, Гуфельд однажды объегорил и самого Полугаевского. На одном из зарубежных турниров гонорар гроссмейстерам выдали поздно вечером, а на следующее утро шахматистам предстояло улетать домой. И вот Гуфельд, заранее купивший за 30 центов обычный канцелярский клей в красивой упаковке, обратился к Полугаевскому: «Ты представляешь, Лева, я купил в аптеке новую чудодейственную мазь, удивительным образом повышающую мужские способности. И цена недорогая — всего 10 долларов». — «Ой, я тоже хочу себе такую, — говорит Полугаевский. — Вот только аптека, наверное, уже закрыта. Может, выручишь, уступишь мне свою?» — «Да мне эта мазь и самому нужна, но, так и быть, если заплатишь двадцатку, — она твоя». Легковерный Полугаевский отсчитал 20 долларов, а в самолете Гуфельд признался, что это был розыгрыш. Но деньги так и не вернул…
— Ваша работа, посвященная украинским шахматам, сегодня стала библиографической редкостью. А ведь насколько я знаю, издать ее было нелегко…
— В середине 70-х годов «Спортивна газета» начала выпускать специальное шахматное приложение «Шахiвниця», а я написал книгу «Украинская шахматная культура». Тогда как раз развернулась очередная компания по борьбе с украинским национализмом, и при утверждении моей работы к печати в ЦК Компартии Украины сказали коротко и ясно: «Никакой шахматной культуры на Украине не было, нет и быть не может». Рукопись на пять лет положили на полку. Но когда в эмигрантском издательстве в Мюнхене вышла книга «Шахматы в Украине», о моей работе вспомнили. Считалось недопустимым, что какие-то там буржуазные националисты признают шахматы достоянием культуры, а мы в Советской Украине — нет. Правда, издав мою книгу, закрыли «Шахiвницю». Кому-то не понравилось, что мюнхенское издание хорошо отзывалось об этой газете.
— С какими еще цензурными глупостями вам довелось сталкиваться?
— В 1987 году, уже при перестройке и гласности, я рассказывал о шахматных увлечениях одного генерала. Между делом он упомянул о том, как в 1942-м возглавлял в Харькове разведшколу. Там же училась на радистку легендарная героиня краснодонского подполья Ульяна Громова. Скажете, что тут особенного? Однако цензор категорически отказался пропустить в печать именно этот абзац. Аргументы, что с тех пор прошло уже 45 лет, на него не подействовали. А вдруг враги узнают страшную тайну о том, что у нас специально готовили разведчиков? Расстроенный вернулся домой, открыл знаменитый роман Александра Фадеева «Молодая гвардия» и там прочитал о харьковской разведшколе. А еще спустя десятилетие на съемках программы о журналистских байках я рассказал этот случай как анекдот. И что вы думаете? Телевизионщики удивились, посмеялись, но в передачу сюжет так и не вошел.
— Как партийные чиновники оказывали влияние на судьбы известных украинских шахматистов?
— Помню, когда в 60-х годах я тренировал сборную Украины, встал вопрос о переезде лидера команды — выдающегося гроссмейстера Ефима Геллера — из Одессы в Киев. Шахматисту планировалось выделить трехкомнатную квартиру на Воздухофлотском проспекте. «Ну и зачем нам это нужно? — небрежно бросил при обсуждении секретарь столичного горкома. — У нас в Киеве и своих «геллеров» хватает». В результате претендент на мировое первенство уехал в Москву…