Ровно двадцать лет назад — 7 декабря 1988 года — в Армении произошло землетрясение, в результате которого погибли 25 тысяч человек
Землетрясение в Армении потрясло весь мир. Два города — Спитак и Ленинакан (Гюмри) — были полностью разрушены. Пострадали 400 населенных пунктов. 25 тысяч человек погибли, полмиллиона жителей советской республики остались без крова… Первыми на помощь Армении пришли базировавшиеся на территории Закавказья части Советской Армии. Непосредственное участие в тех событиях принимал ныне живущий в Запорожье генерал-лейтенант Петр Полях, командовавший тогда Войсками противовоздушной обороны южного стратегического направления. Своими воспоминаниями генерал в отставке поделился с корреспондентом «ФАКТОВ».
- В те годы начинались первые серьезные межнациональные столкновения между Арменией и Азербайджаном, в основе которых были давние территориальные споры вокруг Нагорного Карабаха, — рассказывает Петр Полях. — Именно в начале 1988 года начались демонстрации, забастовки, политические распри и погромы. Из Сумгаита волнения перекинулись в Кировабад (нынешний Пяндж) и столицу Азербайджана Баку. Их размах был настолько велик, что для наведения порядка привлекли регулярные армейские части. 26 ноября в Кировабаде, где антиармянские настроения накалились до предела, ввели особое положение и комендантский час. Меня назначили военным комендантом города, так как местные власти полностью утратили контроль. Через несколько дней, передав свои полномочия другому генералу, я вернулся в Баку.
Первого декабря 1988 года военный комендант Баку своим приказом создал группы по оказанию помощи армянам и азербайджанцам в переселении «в связи с массовой миграцией граждан обеих национальностей из одной республики в другую и в другие районы СССР». Начальником группы по переселению азербайджанцев стал я. О масштабах переселения могут свидетельствовать такие цифры: за три осенних месяца 1988 года количество проживающих в Армении азербайджанцев уменьшилось на 15 тысяч, армян же за это время только из Баку выехало почти 60 тысяч. Вот на таком «горячем» фоне и произошло землетрясение.
Седьмого декабря я был в Ташкенте, где выступал на партконференции 12-й армии противовоздушной обороны, которая там базировалась. После конференции мне сообщили, что произошло землетрясение, в городах все дома выше пятого этажа разрушены, около 100 семей военнослужащих погибли. Ночью за мной прилетел самолет, я прибыл в Баку (в нем находился штаб), и мы сразу начали собирать данные. Вся навигационная система оказалась разрушенной, но к обеду
8 декабря радиорелейную связь практически восстановили. К концу дня было уже ясно, что и где происходит. 8, 9 и 10 декабря заседал Военный Совет, обрабатывал поступающую информацию. После этого главнокомандующий южного направления генерал армии Зайцев принял решение одного из своих замов послать в Спитак, а меня направил в Ленинакан для организации спасательных работ.
Взлетная полоса аэропорта Ленинакан не принимала, поэтому 11 декабря в 6 утра с водителем и порученцем мы выехали на «Волге». По пути я узнал, что над Ленинаканом произошла авиакатастрофа, и главком поручил мне разобраться с ней, возглавив комиссию.
- О разбившемся тогда Ил-76 почти ничего не известно. Даже в интернете удалось найти всего лишь несколько строк…
- Да, я не слышал, чтоб эта информация подробно была обнародована. Во всяком случае, «ФАКТАМ» впервые сообщаю подроб-ности этой катастрофы. Получилось тогда вот что. Главком Зайцев решил развернуть
6-й полк гражданской обороны, который находился в Баку, чтобы призванных из запаса людей перебросить потом в Ленинакан на разбор завалов. Считаю это ошибкой: запасники в основном были азербайджанцами, и везти их в Армению, где неспокойно, не нужно было.
В Баку из Тулы прилетел Ил-76, в него погрузили 70 солдат-приписников (одну развернутую роту) и два КамАЗа, набитых матрасами, одеялами. Один солдат срочной службы прибежал, когда все скамейки были заняты, и устроился в кузове грузовика на матрасах.
Аэродром Ленинакана почти на полтора километра возвышался над Бакинской низменностью. По инструкции полагалось провести предполетную подготовку, но командир экипажа пренебрег этим. Самолет вылетел утром 11-го и, когда стал заходить на посадку, врезался в гору. Комиссия потом признала, что высотомер был настроен с ошибкой. Причина падения самолета — человеческий фактор.
Место катастрофы, куда мы с группой офицеров добрались в то же утро, представляло собой жуткую картину: среди дымящихся обломков — обуглившиеся человеческие тела. Топлива в баках было много, сгорело буквально все. Погибли девять человек экипажа и
69 пассажиров. Выжил только солдат, устроившийся в машине. От удара он вылетел вместе с матрасами и сломал позвоночник.
Останки членов экипажа отыскали по летной форме, положили в девять гробов и отправили в Тулу. С солдатами возникли проблемы. По обычаю мусульманин должен быть похоронен в день смерти, родственники требовали тела своих близких, времени на идентификацию не было. Останки сгребали в машину, везли в медсанбат и там уже как-то сортировали. Не хватало тел, рук-ног… Обугленный кусок туловища считался одним человеком. Можете себе представить, какое требовалось мужество занимавшимся этим фельдшерам-прапорщикам! Я спросил, чем могу им помочь. «Товарищ генерал, можно спирта выпить?» Я разрешил. Они выпили по стакану и пошли дальше работать.
Сколько было людей в самолете, толком не знали. Сначала сообщили, что 70. Потом дали список на 72. Вскоре выяснилось, что двое не полетели. За ночь «укомплектовали» 69 гробов и отправили в Баку. На каждый гроб положили обмундирование, сверху написали фамилии. Потом оказалось, что правильно посчитали. Я занимался авиакатастрофой всего два дня. Дальше работала приехавшая из Москвы комиссия.
- Что стало с солдатом, который выжил, знаете?
- Он выжил, но получил инвалидность. В 1990 году с палочкой приходил ко мне в управление в Баку. Я пожал ему руку, вручил часы. Помню, что он славянин, родом из Азербайджана. Но о его дальнейшей судьбе мне ничего не известно.
Улицы Ленинакана лежали в развалинах. На руинах копошилось много людей. Мы поздно разобрались, кто из них местные жители, а кто мародеры. Легковые машины ходили туда-сюда сплошным потоком. Поняли, что это мародеры, когда увидели, как тащат сейфы из банков. Потом начали приходить самолеты с гуманитарной помощью, в том числе из Украины. Везли палатки, теплую одежду, продукты. Все это сгружали в машины, а машины приезжали на площадь и все высыпали. Когда сын президента США Буша-старшего привез из Америки спальные мешки, куртки, обувь, к самолету сразу подъехала вереница машин и все забрала. На наши военные грузовики ничего не попало: вечером стали разбираться, и ничего этого не оказалось. Тогда поняли, что работают мародеры, причем очень слаженно. Мы перекрыли въезд в Ленинакан, отстранив милицию, все взяли под контроль военных.
Развернули батальон, палатки, кухни, пункты для обогрева — на дворе был декабрь. Военных, желающих уехать, отправляли, но таких было мало. В армии были дизели, мы подгоняли их к домам, подключали, давали свет, воду, тепло. Работы было столько, что забывали поесть. Да и не хотелось от напряжения. Через пять дней, все наладив, я вызвал свой самолет, погрузил в него «Волгу» и улетел в Баку. В Ленинакане же остался первый заместитель командующего войсками Закавказского военного округа генерал-лейтенант Альберт Макашов. Тот самый, что позже прославился своими антисемитскими выступлениями. Я его знал как труженика и очень хорошего организатора.