Накануне 75-летней годовщины освобождения гитлеровского концлагеря смерти Аушвиц (находится в Польше в городе Освенцим) его узница киевлянка Анастасия Васильевна Гулей поделилась с «ФАКТАМИ» воспоминаниями о пережитом в неволе во время Второй мировой войны. Она оказалась в Аушвице, когда ей было 17 лет.
— Если честно, мне хочется забыть то, что пришлось пережить в концлагере, — говорит Анастасия Гулей. — Представляете, каково мне и моим подругам по сельскохозяйственной команде лагеря было видеть, как прибывают эшелоны с людьми, обреченными на смерть. Среди них было много матерей, они вели за руки своих детей. Мы знали, что гитлеровцы сказали этим людям: вас просто переселяют в другую местность. С собой в дорогу велели взять только самые ценные вещи. Одни малыши несли любимых кукол, другие тянули за собой на веревочках машинки. Они не знали, что всех их, и взрослых, и детей, сразу после выгрузки из эшелонов поведут в газовые камеры, а ночью тела сожгут в крематории.
Когда смотрела на колонны этих людей, невольно возникала мысль: «Настанет день, когда меня, заключенную с лагерным номером 61 369, пристроят к такой же колонне и поведут на смерть — раз попала в Аушвиц, то живой меня отсюда не выпустят. Номер на руке — это смертельный приговор».
— Правда, что пепел сожженных людей рассыпали по полям — как «удобрения»?
— Да. Нашей сельскохозяйственной команде приказывали вносить эти «удобрения». Они были светло-серого оттенка, напоминали пепел от сожженных стеблей подсолнухов. Мы набирали их в ведра из здоровенных белых мешков и рассыпали по пашне. Поначалу мы не знали, что в действительности находится в этих мешках. Но в один из первых дней работы в поле то одна, то другая девушки замечали, что в «удобрениях» есть что-то колюче. Мы присмотрелись и поняли, что наши ладони колют не полностью перегоревшие кости людей. Я тогда почувствовала, как терпнут мои руки — впервые обожгла мысль, что вскоре и из меня могут сделать «удобрение».
Барак без окон, в котором размещалась наша сельскохозяйственная команда, на ночь тщательно закрывали, чтобы мы не видели, как из трубы крематория идет дым и вырывается пламя. Но правду скрыть было невозможно: когда по ночам ветер дул от крематория в нашу сторону, мы задыхались от удушливого запаха горелого мяса.
— Как вы оказались в Аушвице?
— Меня и моих подруг отправили туда за побег. Расскажу по порядку. Во время войны я была молоденькой девушкой, жила в селе на Полтавщине. В 1942 году гитлеровцы стали отправлять молодежь из Украины на работы в Германию — вначале добровольно, а затем насильно. Я всячески старалась избежать отправки, даже одно время пряталась в Пирятине. Но когда вернулась домой, меня все же выследили староста с полицаем, принесли повестку. Сказали, если не поеду я, то отправят мою маму. Выхода не было, я пошла на сборный пункт.
Меня отвезли в польский город Кенигсгут, разместили в лагере невольников при химическом заводе. Нас стали направлять на железнодорожную станцию разгружать вагоны со шлаком и подсыпать его под шпалы. Команда была сборная — узники из разных стран. Среди нас оказался необычайно красивый французский парень лет 16 — настоящий Аполлон. Девчонки не могли на него налюбоваться. Как мне показалось, охранники следили за этим парнем пристальнее, чем за остальными. С четырьмя подругами с Полтавщины мы решили воспользоваться этой ситуацией — шмыгнули из сарая, в который нас загнали во время дождя, пробрались под вагонами и — ищи ветра в поле.
— Но вы все равно попались?
— Да, но только на 10-й день после побега. В то время одна часть Польши считалась присоединенной к рейху, другая — просто оккупированной. Граница между ними тщательно охранялась. Но мы ее благополучно перешли. Затем успешно перебрались через речку Вислу и продолжили путь домой, в Украину. Но нас засек польский жандарм. Удрать от него не удалось, и мы вновь оказались в неволе — в тюрьме СС в городе Жешув. В наказание за побег нас отослали в Аушвиц.
Перед тем как направить на работу в поле рассыпать «удобрения», наша команда рыла ров по периметру концлагеря. Ров был глубиной в человеческий рост. Он задумывался как преграда для тех, кто попытался бы совершить побег. Мы тогда еще как следует не понимали, куда попали, вздумали отказать выйти на работу из-за того, что нам выдали башмаки с деревянными подошвами. Они, мол, они с ног спадают, замените на другие.
— Вас за это наказали?
— Конечно. Выстроили перед бараком. Комендант шел вдоль строя и каждой пятой девушке наносил сильнейший удар по грудям! Мы поняли, что обух плетью не перешибешь, и уже больше не бунтовали. Кода ров был готов, его обложили дерном и заполнили водой. Кстати, после войны я неоднократно ездила в Аушвиц. Видела, что та злополучная канава вокруг лагеря сильно осыпалась, заросла травой.
— Чем вас кормили в лагере?
— Вместо завтрака давала странный напиток под названием «гербау». В нем не было ни грамма сахара, поэтому я не ходила его получать — лучше было поспать лишние 10—25 минут. На работу наша команда несла носилки с буханками хлеба (его пекли с добавлением опилок и перетертых желудей). В два часа дня хлеб разрезали на равные пайки и выдавали узницам. Вечером нас ждали в лагере котлы с горячей похлебкой из брюквы — овоща, который в современной Германии днем с огнем не сыскать. Полагалось по одному литру этого варева на человека. Столовой не было, получали похлебку и несли ее в барак, чтобы съесть, расположившись на нарах. Вот и все питание.
— Узники могли помыться в бане?
— Много месяцев подряд мы не то что не мылись, даже не умывались. Единственное что администрация делала для нашей гигиены — коротко стригли, как мальчиков. Но однажды в 1944 году нас среди рабочего дня (мы тогда разбирали хаты выселенных гитлеровцами поляков) отправили в лагерь. Привели в новое здание, которого мы прежде не видели, территория лагеря ведь была большой. Девчата приуныли, думали, что это новый крематорий, и нас в нем сожгут. Нам приказали раздеться, сложить вещи в большие каталки. Завели в баню, предложили жидкое мыло. Пока мылись нашу одежду пропарили. В бараке нас ожидал еще один сюрприз — в матрасах поменяли солому. Видимо, в лагерь приезжала с проверкой комиссия.
— Во что одевали заключенных Аушвица?
— Белья нам не полагалось. Мы получили полосатые арестантские платья, а также фартуки и косынки. Кроме того выдавали шнурок — для того, чтобы носить на поясе миску для баланды. На зиму мы получали полосатые пиджаки. Круглый год ходили в башмаках с деревянной подошвой.
— Какими были условия в бараке?
— Спали по двое «валетом» на одних нарах. Была печка, но ее не топили. Вот и все удобства.
— Как вас освободили?
— Я вновь стала вольным человеком не в Аушвице, а в другом лагере — Берген-Бельзен. Получилось так, что в начале января 1945 года нас построили в колонну и погнали по дороге. С небольшими остановками на отдых мы шагали двое суток. Слышали со стороны Кракова канонаду боев. Наконец добрались до какой-то железнодорожной станции, нам приказали грузиться в металлические вагоны — в таких перевозят песок и уголь. Забрались внутрь, а — там полно снега. На поясе у каждой из нас были прицеплены на шнурках металлические литровые миски для баланды. С их помощью вычистили снег, а лед соскребли ложками. Затем перевернули миски вверх дном, уселись на них и прижались друг к другу, словно собачонки. Поездка растянулось на несколько суток. За это время нас ни разу не выпускали в туалет, не давали ни питья, ни еды. Нас доставили в другой лагерь смерти — Бухенвальд. Точнее — в его каменоломни. Там гитлеровцы еду нам тоже не предложили, но мы поели — в Бухенвальде было хорошо организованное подполье. Его члены каким-то образом узнали, что в их лагерь везут девчат из Аушвица. Так местные узники пожертвовали нам свой брюквенный суп. Он казался нам очень вкусным не только из-за сильного голода, но и потому, что в нем было немного вермишели.
В этот же день нас погрузили в другие вагоны и
отправили дальше. Приехали в лагерь в Нижней Саксонии Берген-Бельзен. Мы были необычайно рады тому, что изнурительна поездка закончилась. Подводят нас к воротам лагеря, а там нас встретил комендант Аушвица эсесовец Йозеф Крамер. Погнали нас в барак. Там остались от бывших узников, пленных солдат Красной армии, матрасы и рваные одеяла. Наконец мы могли поспать лежа. Утром нас вывели, приказали стать на колени, пересчитали… Вскоре у меня начался тиф. Перенесла его на ногах, выздоровела без лекарств. Я была полуживой, когда нас освободили британские военные.
— Как сложилась ваша судьба после войны?
— Поступила в Киеве в лесохозяйственный институт. Встретила там своего будущего мужа Владимира. У нас две дочки и сын, шесть внуков.
Напомним, что жертвами Аушвица стали 1,5 миллиона человек.
Ранее «ФАКТЫ» сообщали, что президент Украины Владимир Зеленский встретился в Польше с бывшими пленниками нацистского концлагеря Аушвиц-Биркенау в 75 годовщину их освобождения и заявил, что мировые лидеры должны противостоять «мировому злу».
Читайте также: Украинские Шиндлеры: во время Холокоста украинцы, рискуя жизнью, спасли тысячи евреев
Фото Сергея ТУШИНСКОГО, «ФАКТЫ»