Единственный украинский журналист, видевший живого иракского диктатора, сомневается, что тот действительно казнен
В последние дни ушедшего года в Ираке повесили Саддама Хусейна, в первые дни наступившего — ближайших соратников одного из последних тиранов современности. Вскоре по мусульманскому миру прокатилась волна самоубийств, смертную казнь осудил Совет Европы, Италия выступила за отмену смертной казни во всем мире… Противники же режима Хусейна внутри Ирака и за его пределами, ликуя, надеются на перемены к лучшему. Последствия для Соединенных Штатов и мусульманских стран этого сомнительного с правовой точки зрения, исключительно политического акта пока не могут спрогнозировать не только политологи. Молчат даже щедрые на предсказания астрологи. А тут еще разговоры о том, что вместо Саддама мог быть повешен один из многочисленных его двойников. И это несмотря на то что личность казненного, по сообщениям мировых информагентств, была идентифицирована его зубным врачом, а также другими свидетелями.
Руководитель Департамента по связям с общественностью МВД Украины Константин Стогний в конце февраля-начале марта 2003 года, перед началом второй иракской войны, побывал в этой стране в качестве тележурналиста вместе с телеоператором Егором Бенкендорфом. Оказалось, что из украинских журналистов видели живого Саддама Хусейна и даже разговаривали с ним только Стогний с Бенкендорфом. Если, конечно, то был сам Саддам. Как это произошло, начальник милицейского департамента рассказал «ФАКТАМ».
В конце февраля мы вылетели в направлении Ирака. В воздухе уже витал дух войны, авиасообщение с Багдадом прекратилось. Поэтому мы с Егором Бенкендорфом летели до столицы Сирии Дамаска, а оттуда около 400 километров пробирались на автомобиле через пустыню. Этот путь тогда уже назывался «дорогой жизни»: по нему из Багдада люди пытались выбраться в столицу Иордании Амман или в Дамаск.
Хотя война еще не началась, взять машину было делом трудным. Те, кто соглашался нас везти, казались нам подозрительными: у нас ведь была с собой дорогущая техника, спутниковая связь и т. д. Те же, к кому доверие возникало, наоборот, смотрели с подозрением на нас: что, этим людям в такой момент нужно в здешних местах? В конце концов мы взяли машину и поехали, встречая по дороге лагеря беженцев.
- Добрались до Багдада благополучно?
- Всю эту поездку мы получали какие-то знаки, и именно с тех пор я научился их замечать. Например, на границе Сирии с Ираком прямо посреди пустыни перед нами выросло одиноко стоящее здание таможни со шпилем, объехать которое не составляло никакого труда. Морочиться и тратить время на то, чтобы в паспорте нам поставили какие-то отметки, не хотелось, казалось, кому это нужно в таком хаосе. Наш водитель на этом тоже не настаивал. Пожав плечами, сказал: «Как хотите. Патруль расстрелять может». И мы решили все же не игнорировать этот пункт пропуска. Там нам сообщили, что для въезда в Ирак необходимо сдать кровь на СПИД. Прямо здесь. Надо — сдадим, какие проблемы. Идем в помещение, куда нас направили, шутим. Шутили мы, правда, только до того момента, когда увидели солдата в зеленой форме, на одной руке которого висел ремень с запекшейся кровью, а в другой был многоразовый стеклянный шприц — из моего детства. Ни сорвать командировку, ни подвергнуться такой экзекуции не хотелось. Спрашиваем солдата, какой в ней смысл, если результат анализа будет известен, только когда мы уже покинем Ирак — по нашим, украинским меркам на это уходит около недели. «А мне все равно. Инструкция, — отвечает он. — Мое дело брать кровь». Пришлось связываться с нашим послом в Ираке, пообещавшим пограничникам, что все анализы мы сдадим в Багдаде. Заплатили по 20 долларов всем, кто находился в тот момент в комнате, и пересекли границу.
- Вряд ли на этом ваши приключения закончились.
- Вы правы! Утром, выходя из гостиницы, в которой мы с Егором остановились, я просматривал распечатку резолюции 1441, принятой Совбезом ООН после доклада Бликса. И тут перед входом остановился джип с таким же номером — 1441. Еще один знак, подумал я. А позже, проезжая мимо самой большой и, благодаря телевидению, самой известной багдадской площади — со скрещенными мечами, — мы решили остановиться записать подводку у небольшого памятника погибшим в ирано-иракской войне. Спокойно работаем. Вдруг люди на площади засуетились, вокруг началась совершенно непонятная суматоха. Потом возле нас остановилась машина, из нее вышел человек и в сопровождении свиты направился к нам. Его внешность не оставляла сомнений — это Саддам Хусейн.
- Он был в военной форме?
- Нет, это был тот редкий случай, когда Саддам был в штатском. В свободной рубашке навыпуск, в пиджаке, без галстука. Все вокруг были очень взволнованны, а он подошел к нам и спросил, из какой страны мы приехали. «Из Украины», — отвечаем. Хусейн был сама доброжелательность. (Кстати, до того, как украинские военные приняли участие в миротворческой миссии в Ираке, иракцы были первыми в моем личном рейтинге благожелательного отношения к нашим гражданам, сейчас их место заняли тайцы. )
- Он хорошо говорил по-английски?
- Прекрасно. По крайней мере, гораздо лучше нас. Саддам перекинулся со своими сопровождающими парой фраз и произнес: «Знаете, вы первые и пока единственные журналисты из вашей страны. Какова цель вашего визита?» Мы начали было рассказывать о том, что наша командировка связана с докладом Бликса, но тут к Саддаму снова подошли его люди, что-то сказали ему, он явно забеспокоился, все расселись по машинам и уехали.
- Какого он был роста?
- Немного ниже меня. А мой рост метр девяносто. Кстати, после этой встречи мы поехали в украинское посольство в Багдаде. И по дороге к нему я размышлял над нереальностью произошедшего. Как выпускник школы КГБ я почувствовал в этой встрече, которую даже нельзя было сфотографировать, какую-то театральность.
- А почему нельзя было фотографировать?
- Снимать в Багдаде нельзя было почти ничего. На наших глазах полиция остановила какой-то местный автобус, потому что заметила, как кто-то из пассажиров фотографировал дворец Хусейна. Всех обыскали и разбили все камеры. Так что и речи быть не могло о съемке самого президента Ирака.
Мы приехали в наше посольство. К этому времени все его сотрудники уже уехали в Украину, на месте оставался лишь посол Валентин Новиков, с которым я и поделился своими мыслями о странном происшествии. Посол выслушал и говорит: «Пойдем, покажу тебе одну комнату, в которую обычно я не вожу посторонних».
В этой комнате на стене висели три фотографии. На одной из них посол Украины вручал Саддаму верительные грамоты, и на снимке Хусейн доставал высокому послу — рост которого, кстати, около 1 метра 85 сантиметров — до подбородка. На втором фото, запечатлевшем какую-то неофициальную встречу Новикова с Саддамом, они были одного роста. А на третьем, сделанном во время официальной встречи в украинском посольстве, иракский президент был на полголовы выше нашего посла. Я засмеялся и спрашиваю: «Интересно, на каком же из этих фото настоящий Хусейн?» «Думаю, на третьем, — сказал г-н Новиков. — Да и ваша встреча кажется мне ненастоящей, ведь в последнее время Хусейн очень беспокоится за свою жизнь и не стал бы появляться в людном месте».
- Во всяком случае, этот рассказ работает на версию о том, что казнен был не сам Саддам, а кто-то из его двойников.
- Я тоже об этом подумал. У меня появились сомнения уже тогда, когда в декабре 2003 года показывали первые кадры его задержания. Заросший, затравленный, с безумными глазами — это был абсолютно не тот человек, с которым мы общались, которого видели в записи, на фотографиях. К тому же накануне задержания прошла информация, что ракета попала в дом, где скрывался его сын. Человек с бородой не был похож на харизматичного Саддама, да еще потерявшего сына. Во время той командировки у меня должна была состояться еще одна встреча с Хусейном — уже по нашей инициативе, без него якобы нельзя было освободить задержанного иракскими военными Егора Бенкендорфа.
- За что его задержали?
- В один из дней нашей командировки мы сидели на берегу Тигра, жарили рыбу. А время-то было предвоенное, уже выкатывали зенитные установки. Вот Егор, увидев, как катят эти зенитки, взял камеру и пошел снимать. Он, вообще, лез во все дыры — куда можно и куда нельзя. Дожарили мы свою рыбу — Егора нет. Туда, сюда — кто-то видел, оказывается, как его забрали военные. И вот мы начинаем принимать официальные меры, чтоб найти и освободить оператора. А параллельно со звонками послу, встречей с вице-премьером Ирака Тариком Азизом, который прекрасно говорил по-русски и взялся нам помочь, мы с гидом искали Егора по полицейским участкам. В одном из них нас подвели к склону горы, в котором была большая яма, сверху накрытая решеткой. В ней копошилось человек пятнадцать. Такое себе КПЗ. Полицейский что-то прокричал людям внизу на своем наречии, они задрали чумазые лица, смотрю: Егора среди них нет. Тут нам позвонили от Тарика Азиза, сказали, что с нашим вопросом нам надо идти к Хусейну. В какой из его дворцов, никто не знает. В то время Саддам все время переезжал из одного в другой, и его местонахождение было военной тайной. Приехали мы в один из дворцов, где якобы нас мог принять президент. Идем, а под ногами аквариум с водорослями, плавают рыбы, акулы, целый водный мир под стеклянным полом.
- Дворец произвел впечатление очень роскошного?
- Поразила приемная Хусейна. Когда открывались двери, было видно, что там все из золота. Мне показалось даже, что там был золотой унитаз. По крайней мере, из желтого металла похожего оттенка. Везде цветы, красивая мозаика. Все очень массивное, как в советские времена в партийных приемных. Тарик Азиз оставил меня в приемной ждать Хусейна, но спустя какое-то время мне сообщили, что вопрос с Егором решен. Так я Саддама и не дождался. Егора я увидел уже в информационном центре. Он был доволен, рассказывал, что подружился с иракскими военными, обращались они с ним хорошо, кормили.
- Костя, мне показалось, или ты на самом деле испытывал какую-то симпатию к Хусейну?
- Не совсем так. В Ираке мы наслушались всякого. И о том, как сыновья Саддама Удай и Кусай могли похитить прямо на улице любую понравившуюся им девушку, увезти к себе. Как-то они схватили таким образом дочь крупного чиновника, и отец девушки заказал убийство одного из сыновей. Покушение не удалось, сын Хусейна был только ранен. После этого арестовали всех чиновников из окружения заказчика. Подобных историй мы услышали немало. Видимо, это действительно был кровавый диктатор. Однако введение в страну международного миротворческого контингента аргументировалось не этим, а якобы наличием у Ирака ядерного оружия. Оружия не оказалось, но это не спасло страну от завоевания. Все-таки народ сам должен решать, какой руководитель ему нужен. В то время, когда мы были в Ираке, по всей стране люди собирались на митинги в поддержку Саддама. И поверь, это были не организованные, а стихийные митинги.
- Может, это так называемый стокгольмский синдром? Как минимум потому, что народ в Ираке ведь не един.
- Проблема противостояния шиитов и сунитов тоже до какой-то степени искусственная. Мы общались с семейной парой, в которой муж шиит, а жена сунитка. Они уверяли нас, что проблемы этой нет — ее искусственно создают и просто эксплуатируют в нужное время.
P. S. Не только рассказ Константина Стогния ставит под сомнение факт смерти самого Саддама Хусейна. Вся жизнь иракского президента, как и жизнь любого восточного диктатора, была сплошной цепью мистификаций. Чего стоит только история написания романа «Забиба и царь», изданного в России как труд Саддама Хусейна, хотя в оригинале он был подписан «роман своего автора». В предисловии к книге говорится: «Двенадцатого февраля 2000 года встретился наш господин и вождь Саддам Хусейн, да сохранит и убережет его Аллах, с литераторами Ирака. Он призвал их писать романы, события в которых охватывали бы все аспекты человеческой жизни, то есть чтобы каждый автор старался провести параллель между повседневной жизнью и событиями, происходящими в романе, — вплоть до мужества тех, кто за зенитными орудиями ведет борьбу с вражескими самолетами». И якобы «эта блестящая мысль запала в душу Наджиба Гуюра, одного из славных сынов Ирака». В результате появился роман «Забиба и царь» — повествование о том, что сила правителя в его единстве с народом, в любви и заботе о нем. В конце романа царь, победив врагов, умирает. Не предсказал ли этим Саддам свою собственную смерть? Впрочем, верить ли в версию повешения двойника Хусейна или нет — личное дело каждого. Но скоропалительная официальная казнь иракского диктатора всколыхнула весь мир, став предлогом для объявления джихада палачам. А американский президент Джордж Буш, выступая 10 января с телеобращением, признал личные ошибки, совершенные в ходе иракской кампании, однако сообщил, что США увеличат свое присутствие в Ираке.