Приехав из Парижа в Киев всего на несколько дней, Ирина Емельянова презентовала книгу «Пастернак и Ивинская», в которой рассказывает о большой последней любви поэта к ее матери Ольге Ивинской
Более 20 лет Ирина Емельянова живет с семьей в Париже. Сейчас она на пенсии, а еще несколько лет назад преподавала в Сорбонне на русском факультете историю литературы. Ей было что рассказать студентам. Борис Пастернак, Ариадна Эфрон (дочь Марины Цветаевой), Константин Федин — люди, которых Ирина Ивановна знала не понаслышке. Но особенно студенты любили слушать рассказы о драматической любви Бориса Пастернака и Ольги Ивинской — ее мамы.
- Первый раз я увидела Бориса Леонидовича в 1947 году — мне было девять лет, — рассказывает Ирина Емельянова, с которой мы встретились в одном из киевских кафе. — Как сейчас помню: на мне розовое парадное платье с бантами в тон. Мы ожидали Бориса Пастернака. До наших с братом детских ушей уже давно долетали суровые суждения бабушки о немыслимом ни с какой точки зрения романе мамы с женатым человеком… «Моих лет!» — любила восклицать бабушка. На столе коньяк, шоколадные конфеты. И вот наконец он! Запомнились смуглость, чернота волос, странный африканский профиль. Мама сообщает Борису Леонидовичу, что я пишу стихи, и я от стыда готова провалиться сквозь землю…
- Как они познакомились?
- Об этой встрече мама рассказывала так. Она работала в редакции «Нового мира» заведующей отделом молодых авторов. Именно ей принес исписанную полупечатными детскими буквами тетрадку стихов молодой тонколицый и белокурый мальчик Женя Евтушенко. Среди авторов были сплошные знаменитости: Заболоцкий, Антокольский, Зощенко… А однажды в октябрьский переменчивый день перед мамой предстал африканский бог в летнем белом плаще. Это и был Пастернак. Он давно уже был маминым кумиром. Фотографии Пастернака в нашей квартире были повсюду — на стенах, на ночном столике, в рамочках разных видов. И вдруг она увидела его живого! Конечно, влюбилась с первого взгляда. Он тоже почувствовал какой-то переворот — на следующий день подарил маме несколько своих книг…
- Он был женат, она замужем…
- Второй брак оказался более удачным?
- Буквально через полгода после смерти отца мама вышла замуж за… его врага и соперника Александра Виноградова. Все близкие — бабушка, дедушка — не одобряли этот брак. Знакомые в открытую ее осуждали и проклинали. Александр Виноградов, отец моего брата Мити, был маминым главным редактором (в то время она уже работала в журнале «Самолет»). Виноградов — в противоположность отцу — был сторонником свободных нравов, широкой натурой. Отец же, как «домостроевец», считал: место женщины на кухне и у детской колыбели. Он не хотел, чтобы мама работала… Виноградов — совсем иное дело. Обаятелен, щедр. У него служебный автомобиль, личный водитель, он, как и мама, обожал танцы, поездки на природу с патефоном, шампанским…
Но счастье длилось недолго. Новый мамин муж и бабушка не ладили. Вдруг в конце января бабушку арестовывают «за антисоветскую агитацию и пропаганду». Ей инкриминируют то, что она критиковала фильм «Ленин в Октябре» и рассказывала антисоветские анекдоты. Позже стало известно: на бабушку донес… Виноградов. Для мамы это стало ударом. Вскоре Виноградов умер от тифа.
- А что же Пастернак?
- К тому времени у него была вторая семья. В первой рос сын. Евгения Владимировна, первая жена, была художницей. Они прожили восемь лет. Вторая жена Зинаида Николаевна ворвалась в его жизнь вместе с музыкой. Жена известного киевского музыканта Генриха Нейгауза была полной противоположностью Евгении Владимировне. Как и Пастернак, она умела все: растопить печь, достать утонувшее ведро из колодца… Пастернак буквально отбил ее у Нейгауза. В браке у них родился сын Леня.
Мама стала третьей — большой и последней любовью поэта. О ней Зинаида Николаевна узнала, случайно обнаружив на столе мужа письмо моей мамы.
- Наверняка не обошлось без разборок?
- Конечно! Была тяжелая семейная сцена, после которой Пастернак написал маме письмо. В нем говорилось, что их отношения не могут продолжаться. Но мама не хотела верить написанному. Она желала, чтобы Борис Леонидович сам ей сказал, что между ними все кончено. Потом состоялась единственная встреча двух женщин, боровшихся за любовь поэта, — мамы и Зинаиды Николаевны. Все происходило на квартире маминой подруги. Мама пришла в слезах, истерзанная, не желающая верить в разрыв. А вместо Бориса Леонидовича явилась… его жена, которой он якобы кричал вслед: «Зина, будь к ней добра!» Зинаида Николаевна говорила, что мужа не уступит, рекомендовала маме выйти замуж и растить детей. «А материально мы вам поможем!» — резюмировала. Это «мы» совершенно сразило маму. Она рыдала, а под конец потеряла сознание…
В результате еще не один раз мама и Пастернак встречались-расставались, но семью он так и не оставил.
- Сегодня трудно понять, что могло вынудить человека отказаться от Нобелевской(!) премии, которая составляла больше миллиона долларов…
- Не что, а кто. Советское правительство! Пастернак ведь одно время в 30-е годы претендовал на звание первого поэта советской эпохи. Но Сталин объявил, что Маяковский был и остается талантливейшим. Тем не менее Пастернак был так знаменит, что когда в 1935 году в Париже проходил писательский конгресс, без Пастернака и Бабеля его не хотели открывать. Их «прислали» под конец конгресса. В ателье ЦК пошили костюмы. Зал приветствовал Бабеля и Пастернака стоя.
А в число «неблагонадежных» Борис Пастернак попал, когда отказался подписывать так называемые «расстрельные» письма в 1937-38 годах — в поддержку расстрела Бухарина, Тухачевского… Темные личности объезжали с этими письмами переделкинские дачи. Пастернак отказался решительно и бесповоротно. Зинаида Николаевна, в то время беременная Леней, упала мужу в ноги, умоляла, чтобы он подписал то, что просят: «Ребенок может погибнуть… » Борис Леонидович очень жестко ответил: «Пусть гибнет. Ребенок, который родится от человека с другими взглядами, мне не нужен». Такова предыстория.
Ну а с романом «Доктор Живаго» как вышло? Рукопись лежала почти в десятке советских издательств безо всякой перспективы издания, и тут подвернулся случай издать его в Италии. Об этом сразу же стало известно КГБ. Роман объявили злобным пасквилем на СССР. Отдел ЦК КПСС по связям с зарубежными компартиями обязался принять меры по предотвращению издания книги за рубежом. Пастернака заставляют послать издателю Фельтринелли телеграмму с требованием остановить публикацию романа и вернуть рукопись «для доработки». Несмотря ни на что роман, однако, вышел в ноябре 1957 года и практически тут же был переведен на 23 языка мира! Шведская академия присуждает Пастернаку Нобелевскую премию. В СССР же разрабатываются «меры в связи с присуждением Пастернаку Нобелевской премии по литературе».
- Звучит как-то абсурдно…
- Не то слово! Для начала Суслов, который заведовал отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС, через председателя Союза писателей Константина Федина предпринимает попытку «посоветовать Пастернаку отклонить премию».
- А Федин ведь был ближайшим соседом Пастернака по даче?
- Именно. Сосед, бывавший у Пастернаков практически на всех воскресных обедах, один из первых читателей, вернее, слушателей романа!
- Правда, что ни Хрущев, ни Суслов, вынося вердикт автору, сами даже не удосужились прочитать роман?
- Об этом я узнала, побывав в бывшем архиве ЦК, и тоже была поражена. Суслов поручил прочитать «Доктора Живаго» Федину, чтобы узнать «мнение профессионала». Федин сказал, что роман художественно слаб, а за его издание за рубежом ухватились якобы для разжигания холодной войны.
- Финал этой истории вам известен, — продолжает Ирина Емельянова. — Пастернака исключили из Союза писателей и пытались лишить советского гражданства. В письме, адресованном Никите Хрущеву, Борис Леонидович заявил, что отказывается от Нобелевской премии и просит не высылать его за пределы СССР: «Выезд за пределы моей Родины для меня равносилен смерти». Когда травля достигла апогея, мама и Пастернак решили умереть, отравившись. Пастернаку разрешили остаться в России, однако он оказался в экономической блокаде. Все советские издательства расторгли с ним договора. Лауреат Нобелевской премии вынужден был занимать деньги у своей домашней работницы.
- И это при том, что на Западе он уже давно стал бы миллионером!
- Конечно! Ведь, кроме премии, в зарубежных банках скопились гонорары за роман. Вообще же Пастернак был по натуре аскет. В его комнате на даче стояли письменный стол, железная кровать, небольшой шкафчик с книгами. И все! Сколько его помню, зимой он не снимал длинного тяжелого пальто, а осенью — китайского плаща «Дружба». Зимой — валенки и белые варежки. Осенью — добротные резиновые сапоги, шарф. Он не терпел лишнего в быту. У него никогда не было машины — из Переделкино в Москву ездил обычно на электричке.
Но оказаться совсем без денег для Пастернака было очень тяжело. Он ведь помогал первой семье, содержал вторую. Зная о безденежье своего автора — лауреата Нобелевской премии(!), Фельтринелли через своих друзей посылал ему наличные деньги в советских рублях. Несколько раз мы — мама, я, Митя — встречались с туристами и иностранными журналистами, которые передавали нам посылки с деньгами. По пятам за нами ходили агенты КГБ. Вскоре нас с мамой обвинили в организации контрабанды и арестовали.
- Ваша мама Ольга Ивинская дважды получала срок и отбывала его в исправительно-трудовых лагерях. Первый раз пять лет, второй — восемь. Причем с полной конфискацией имущества! И вы с ней частично разделили эту горькую чашу…
- Мама действительно дорого заплатила за свою любовь. Она рисковала собой и детьми. Первый раз попала на Лубянку беременной. Ребенку ее и Пастернака, увы, не суждено было родиться. Как мама вспоминала, следователи говорили ей, что Пастернак тоже арестован, он на Лубянке, обещали устроить с ним свидание. И однажды «сдержали слово». По подземным коридорам и подвалам маму привели в лагерный… морг. На нарах лежали закрытые холстиной трупы. Ее закрыли в морге, ничего не сказав. У мамы случился выкидыш. Когда мы с ней попали в лагеря второй раз, письма в нашу защиту писали Джавахарлал Неру, бельгийская королева, крупнейшие писатели мира — Грэм Грин и Франсуа Мориак…
- Как сложились судьбы сыновей Бориса Леонидовича?
- Евгению Борисовичу — старшему сыну Пастернака — сейчас 83 года. Он военный человек. Кажется, полковник. Леонид умер в 1976 году — он был физиком. Его я видела в своей жизни всего два раза.
- А что с Нобелевской премией? Неужели сыновья не предприняли попытки получить хоть какую-то часть ее?
- В одном из источников я прочитала, что в 1994 году награду получил сын Пастернака, то есть Евгений Борисович. Но что подразумевалось под словом «награда», точно сказать не могу. Кроме премии, оставались немалые гонорары за роман… Сыновья получили, кажется, по 37 тысяч долларов. По настоянию Фельтринелли, который помнил о роли Ольги Ивинской в жизни поэта, маму включили в число наследников, она получила свою долю — 24 тысячи долларов. За эти деньги была куплена однокомнатная квартира возле Савеловского вокзала, где она прожила последние 30 лет своей жизни. Стены ее были увешаны портретами Пастернака. Недавно на экраны вышел многосерийный сериал по знаменитому роману Бориса Пастернака «Доктор Живаго», за который автору была присуждена Нобелевская премия. Главные роли в фильме сыграли Олег Меньшиков, Чулпан Хаматова и Олег Янковский. И вот в Киев приехала Ирина Емельянова — дочь последней Музы Бориса Пастернака, которая стала прообразом главной героини романа Лары. Именно ей — Ольге Ивинской — посвящена и поздняя лирика поэта.