говорит жена одного из восьми оставшихся в живых членов экипажа сухогруза «ODISK», которые продолжают оставаться под наблюдением крымских медиков
В чрезвычайной ситуации, которая произошла в Ялтинской акватории 5 января, похоже, еще не скоро удастся поставить точку. Слишком много в этой истории «белых пятен». Напомним, согласно официальной информации, шедшее из Керчи в сторону Босфора грузовое судно «ODISK» встало на рейд и послало сигнал «SOS» на берег. Сухогруз шел под флагом Сьерра-Леоне и перевозил две тысячи тонн ферросиликомарганца Новокузнецкого ферросплавного завода. Это дорогостоящее вещество используется в металлургической промышленности для производства высоколегированных сталей. Капитан сообщил, что его команда отравилась, состояние людей вызывает опасение, им срочно требуется помощь. На борту находились 10 человек (трое граждан России и семь — Украины). 23-летний матрос-украинец из Керчи, скончался.
К судну направили буксир, на борту которого были спасатели МЧС и медики ялтинской скорой помощи. С «ODISKa» сразу сняли четырех членов экипажа, которые чувствовали себя плохо. На катере по пути к берегу скончался 26-летний электромеханик из Ростова-на-Дону. Механик судна, севастополец Николай Сапсай, был в крайне тяжелом состоянии. Благодаря профессионализму крымских медиков его и остальных членов экипажа удалось спасти. Расследованием причин ЧП, чуть не приведшего к гибели экипажа судна, а возможно, и к экологической катастрофе, сейчас занимается прокуратура Крыма. Сами же моряки, анализируя случившееся, считают, что их спас Всевышний.
С экипажем «ODISKa» я беседую в ливадийской больнице. Из отделения реанимации их уже перевели в терапевтическое. Как и на судне, они — единый коллектив, поэтому находятся все в одной палате. Среди них и единственная женщина — повар Светлана Шевчук. Лишь Николай Сапсай пока находится в реанимационном отделении, но по нескольку раз в день наведывается к своим ребятам. Главврач ливадийской больницы Евгений Афанасьев предупредил, что моральное состояние пациентов оптимистичным не назовешь — люди переживают не только случившееся, больше всего их волнует будущее: чем закончится расследование, какими окажутся последствия отравления для их здоровья. Узнав, что приехал корреспондент, моряки очень неохотно согласились побеседовать. «Такого уже понаписывали о нас, что волосы дыбом встают! Мол, что мы и пьяные были, и в море никогда не ходили, и собрали экипаж чуть ли не в последнюю минуту перед выходом в рейс! Надо же такую чушь придумать! Хотя то, что произошло с нами, похоже, единственный такой случай в мире. В Интернете «копали» — ничего подобного никогда и нигде не происходило! Такое и называют роковым стечением обстоятельств», — досадуют моряки.
- А как же было на самом деле? — спрашиваю у них.
- Погрузка началась сразу после новогодних праздников, — вспоминает старший механик «ODISKa» Сергей Кравченко, морской стаж которого насчитывает более 20 лет. — Грузили маленьким ковшиком. Было сыро, дождливо. Я в грузовых операциях не разбираюсь. Знал только, что «камни» какие-то грузят, а какие?! Черт его знает! Когда уже вышли в море, шторм был, всем стало плохо, тошнило, рвало, голова болела. Мы решили, что это от качки. Состояние было такое, как при морской болезни.
- Как раз накануне я спрашивала у мужа, как он переносит качку? — добавляет супруга Кравченко Жанна, которая живет в Москве. Узнав, что произошло с мужем, она сразу приехала в Крым. — Сергей ответил, что нормально. И тут он мне звонит. Услышав его, я сильно испугалась: это был голос человека, или только что вышедшего из состояния наркоза, или очень больного. Он сказал: «Нас качает, нам плохо». Я еще подумала тогда, не может такого быть, он же «морской волк»…
- Сигнал «SOS» подали, когда всем стало плохо?
- Да никто его не подавал, все это — брехня! — говорит Сергей Кравченко. Его слова подтверждают остальные члены экипажа. — Просто утром встали и увидели, что один матрос мертвый, а всем остальным очень плохо. И другого выхода не оставалось, как подойти к Ялте.
В тот момент сработали профессионально крымские медики. Они нашего второго механика Николая Сапсая буквально с того света вытащили, у него был отек легких, остановка сердца. Электрошоком его оживили. А то было бы три трупа в экипаже.
- Беду ничего не предвещало? — интересуюсь у моряков.
Теперь, анализируя события, предшествующие выходу в этот рейс, члены экипажа вспоминают такие факты, которые иначе, как «подсказками» свыше, не назовешь.
- Накануне я почему-то пошла и купила мужу нательный крестик, красивый такой, Владимирский. Наверное, он его и спас, — вытирает слезы Жанна Кравченко.
- Вообще-то мы остались живы благодаря сломанному главному двигателю судна, — убежден ее муж Сергей Кравченко. — Один двигатель работал, а второй не хотел, и все! Вот и решили идти вдоль берега, пока не починим. А если бы главный двигатель заработал сразу, корабль был бы уже в открытом море, и вряд ли подоспела помощь. Не выжил бы никто, «ODISK» стал бы самым настоящим кораблем-призраком, без экипажа, неуправляемый.
Хотите — верьте, хотите — нет, но было такое впечатление, что судно вообще не хотело нас подпускать к себе. Я, например, долго не мог попасть в свою каюту. Старший механик из предыдущего экипажа забыл мне ключи отдать.
- И я в свою каюту не мог зайти, куда-то ключи подевались, так целый день и просидел в каюте у второго помощника капитана, — вспоминает старший помощник капитана Игорь Пахомин. — Правда, тогда я этому значения не придал. А теперь понимаю, что корабль таки не хотел нас подпускать… Более того, когда вышли в море, мне сон приснился: что я опоздал на пароход, и он отошел от берега без меня, а я на причале остался.
- Так и моя каюта тоже была закрыта! — добавляет повар Светлана Шевчук.
- Когда ребятам стало плохо, вы, наверное, переживали, что это из-за пищи? — спрашиваю у повара.
- Даже не хочу об этом вспоминать… — вытирает слезы женщина. — Хоть и знала, что все свеженькое — супчик с курицей вермишелевый, второе, салатик, но все равно переживала, мало ли что…
- Получается, что на людях провели эксперимент, хотя должны были предупредить команду, какой груз везет судно, — вздыхает Жанна Кравченко. — А теперь у всех токсический гепатит, изменения в легких. Гуляем в парке, так ребята задыхаются, тяжело им дышать, хотя воздух тут в Ливадии божественный.
- А вот и наш Сапсай, — радостно воскликнули члены экипажа, когда в комнату зашел невысокого роста мужчина в больничном халате. — Он у нас, считайте, заново родился.
Николай Георгиевич, как оказалось, тоже не один десяток лет ходил в море, но на рыболовецких судах. Такое ЧП с ним случилось впервые.
- Нас, механиков, мало интересует, какой груз везет судно, у нас своя работа — отвечаем за машинное отделение, — говорит Николай Сапсай. — А в этот раз вообще в гору не было когда глянуть — ремонтировали двигатель. Слава Богу, что так и не «склеили» его тогда… Теперь Ялта — моя вторая родина, врачи ливадийской больницы подарили мне новую жизнь.
- Неужели вы не ощущали специфического запаха?
- В машинном отделении свои запахи: соляры, масла, их испарений, учуять незнакомый трудно, воняет, да и все, — отвечает Николай Георгиевич. — Плохое самочувствие списывал на морскую болезнь. Помню, в голове была одна мысль: скорее бы до койки дойти, упасть и не шевелиться. Сильно клонило ко сну. Когда прибыли спасатели, я уже стоять не мог. Очнулся в реанимации, как мне сказали, через двое суток.
- На нашем примере медики могут диссертации писать о воздействии фосфина на человеческий организм, — пытаются шутить моряки. — По своим отравляющим свойствам этот газ сходен с мышьяком. Если бы врачи ошиблись и не назначили правильное лечение, вряд ли мы с вами сейчас разговаривали.
Кстати, медики признались, что, опоздай они на 20-30 минут, Николая Георгиевича уже ничто не спасло бы.
- Каковы последствия отравления фосфином для здоровья моряков? — интересуюсь у доктора.
- Об отдаленных последствиях нет данных ни в медицинской литературе, ни в мировой врачебной практике, — говорит Андрей Анатольевич. — Пациентам нужно будет постоянно находиться под амбулаторным наблюдением, регулярно сдавать анализы, проходить УЗИ-исследования внутренних органов.
- Сегодня уже можно говорить о том, что «ODISK» не соответствовал всем требованиям, которые предъявляются к судам, перевозящим опасные грузы, — считает прокурор Крыма Виктор Шевчук. — Поэтому тот факт, что не погиб весь экипаж, можно считать чудом. Установлено: судно принадлежит компании, которая находится на Коморских островах, флаг судна — Сьерра-Леоне, место приписки — Фритаун, агент находится в России, владелец груза — в Турции. Схема довольно запутанна и подозрительна.
Капитан судна задержан. Вопрос о его водворении в изолятор временного содержания не ставился. Он находится в больнице, под охраной работников милиции. На судно наложен арест до тех пор, пока судом не будет принято решение по уголовному делу в отношении виновных лиц.
Мы собираемся направить представление в Министерство экологии и природных ресурсов, Министерство транспорта и Совет министров Крыма, а также проинформировать представителя Президента в Крыму о том, чтобы запретить транспортировку по территории автономии опасных грузов (в том числе и ферросиликомарганца) без тары — навалом. По нашим сведениям, такие грузы по территории России перевозятся только в контейнерах. А в советское время ферросиликомарганец транспортировался в бочках.
На сегодняшний день груз опасности не представляет, так же, как и судно, на котором могут находиться люди без каких-либо средств защиты. Следственно-оперативная группа в составе одиннадцати человек в Керчи, Ялте и Симферополе проводит необходимые следственные действия, чтобы в кратчайшие сроки направить дело в суд.