Киевлянки Оксана Савенко и Наталья Бабий стали первыми в нынешнем столетии женщинами, участвовавшими в годичной зимовке на украинской полярной станции в Антарктиде «Академик Вернадский». До этого представительницы прекрасного пола лишь однажды зимовали там — во вторую украинскую полярную экспедицию в 1997—1998 годах. В 2019 году эту практику решили возобновить. Выбор пал на опытную исследовательницу китов и других морских млекопитающих Оксану Савенко (до этого она неоднократно участвовала в научных экспедициях на Черном море и севере Тихого океана) и врача из столичной больницы N 17 Наталью Бабий, специализирующуюся на лечении политравм. Со своей экспедицией они больше года работали в Антарктиде и вернулись в Украину в середине мая. Две недели были вынуждены провести на обсервации из-за пандемии коронавируса. И вот на днях Оксана Савенко дала интервью «ФАКТАМ».
— Научная станция «Академик Вернадский» отлично подходит для изучения китов, косаток, тюленей и морских птиц, ведь окружена морскими проливами — находится на острове (он называется Галиндез), расположенном в семи километрах от побережья Антарктиды, — говорит биолог Оксана Савенко. — Я поднималась на вершину холма, возвышающегося над островом, и порой мне удавалось увидеть в проливах по несколько десяток китов-горбачей! В теплый сезон они приходят с экватора к берегам Антарктиды кормиться крилем. Поохотившись, гигантские животные поднимаются на поверхность моря (ведь им нужно дышать воздухом), отдыхают и общаются.
Замечу, что на зимовке я выполняла задания по многим направлениям биологии, но все же исследования морских млекопитающих — это моя основная специализация.
— Вы приближались к китам на лодке?
— Конечно. Регулярно отправлялись на моторной лодке «Зодиак» на поиски китов в ближайшие проливы. Кто-либо из участников экспедиции, имеющих лицензию драйвера, вел лодку, а я высматривала китов, фотографировала их, брала у них небольшие образцы кожи и жира с помощью арбалета — стреляла стрелами, созданными специально для научных задач. Эти исследования мы выполняем совместно с американскими коллегами — с ними я познакомилась в начале 2018 года, когда побывала на их полярной станции «Палмер» и договорилась о сотрудничестве.
— На какое расстояние нужно приблизиться к киту, чтобы попасть в него стрелой?
— Метров на 7−10. В нескольких экспедициях на Тихом океане я научилась обращаться с арбалетом. Целюсь в область спины кита, ведь это место наименее чувствительное, там откладывается большое количество жира. Стрела «отщипывает» крохотный кусочек ткани и отскакивает от тела животного. Затем плавает на поверхности благодаря поплавку, которым она оснащена. Думаю, эта процедура сравнима по ощущениям с укусом комара для человека. Иногда киты реагировали на попадание стрелы — вздрагивали или хлопали хвостом по воде. Здесь следует сказать, что кожа у китов очень толстая, к тому же испещрена царапинами от льдин, которых много в антарктических водах.
Пробы тканей позволяют определить состояние здоровья животного, его пол, если это самка — выяснить, беременна она или нет, узнать к какой популяции относится данный кит, получить много другой важной для науки информации.
— Что вы делали, чтобы киты не атаковали лодку?
— Завидев их, мы сбрасывали скорость и приближались к китам на малых оборотах. Не совершали возле этих исполинов резких маневров, не подходили к ним со стороны головы или хвоста. Подходить к киту следует сбоку — чтобы он вас видел. Кстати, было немало случаев, когда горбачи из любопытства как бы исследовали нас: поднимали головы над водой и заглядывали в лодку. Они проделывали это деликатно, без агрессии. Бывало, что мамаши дремали, а их детеныши активно интересовались нами.
— Вы можете узнать того или иного кита — по морде либо другим чертам?
— Их отличают по хвостам. Ведь рисунок на внутренней стороне хвоста у каждой особи неповторимый. Это как отпечатки пальцев у людей. Однако не всегда удавалось увидеть индивидуальный рисунок, поскольку животное могло сладко спать на поверхности воды. Не будешь же его будить. Но, если удача была на нашей стороне и мы заставали горбачей, когда они резвились или группой кормились крилем, их хвосты поднимались над водой. В таких случаях только успевай делать снимки.
— Сколько в среднем китов видели за каждый выход на лодке?
— По-разному. Если везло, то удавалось увидеть 15−20, а то и больше. Но в дни, когда проливы возле острова забивало льдом или скопления криля становились незначительными, горбачей было немного — встречали лишь несколько особей. Кстати, британские коллеги (напомню, что в 1996 году Великобритания продала полярную станцию Украине за символическую сумму — 1 фунт стерлингов. — Авт.). рассказывали, что в 1960-х за целый летний сезон возле Галиндеза замечали лишь по несколько китов. Сейчас некоторые популяции этих животных восстановились благодаря прекращению китобойного промысла.
— Хищниц косаток встречали?
— Да, но это были редкие встречи. Кстати, среди полярников считается большой удачей увидеть косатку. Нам попадались три типа этих хищников: один из них охотится на китов, другой — на тюленей, третий — на пингвинов. Они отличаются деталями окраски и размерами, а также вокальным репертуаром.
— Во время плаваний по проливам оказывались в экстремальных ситуациях?
— Случалось — выпала из лодки за борт, даже проплыла под ней. И все это в одежде, обуви с фотокамерой на шее. Знаете, когда я стоя фотографирую китов или беру пробы их тканей с помощью арбалета, для дополнительной страховки зачастую пристегиваюсь карабином — чтобы не свалиться в воду. Оказалась за бортом в, казалось бы, безобидной ситуации: ехала сидя, осматривая акваторию, крепко держалась за лодку. Коллеге, который управлял ею, то и дело приходилось огибать льдины (ледовая обстановка в тот день была сложной). Когда он выполнял очередной резкий маневр, я не удержалась и выпала из лодки. Так и довелось поневоле искупаться во Французском проливе.
— Были в спасательном жилете?
— Конечно. Он постепенно надулся, пока я плыла в сторону лодки. Вообще страха, паники у меня не было, самообладания я не потеряла и с помощью драйвера и еще одного коллеги забралась назад в лодку. Кстати, в экспедициях на Тихом океане меня научили, как вести себя в подобных ситуациях. Ну и, конечно, при подготовке к зимовке в Антарктиде этому вопросу уделяется внимание. В полярной экспедиции есть риск не только выпасть из лодки, но и провалиться под лед во время лыжных переходов — такие случаи происходили на зимовках.
Замечу, что давняя традиция отмечать главный международный праздник полярников Мидвинтер (середина зимы) купанием в океане — это отличная подготовка к такого рода нештатным ситуациям. Ведь она учит тебя на собственном опыте, что оказаться в ледяной воде — это не катастрофа. Мы купались в такой воде не только на Мидвинтер: на нашем острове баня стоит на краю берега. Попарившись, можно спуститься по лестнице и окунуться в морскую воду. Любопытно, что при этом ты не мерзнешь, тебе даже жарко становится. Такие водные процедуры дают мощный прилив сил, бодрости — будто на крыльях паришь.
— После падения с лодки вы не заболели?
— К счастью, обошлось. Когда мы вернулись на станцию, я грелась под теплой водой в душе. Потом продолжила греться на кухне у плиты чаем с лимоном и медом — наш доктор Наталья Бабий принесла мне сразу несколько чашек чая. Таблеток не пила. Что пострадало от моего незапланированного купания так это фототехника, которая оказалась у меня на шее в момент падения, но, как оказалось, она подлежит ремонту.
Кстати, основную часть зимовки никто из нас не болел простудами. Опасность подхватить насморк возникает с наступлением теплого сезона (в Антарктиде он обычно начинается в декабре и заканчивается в апреле), когда на нашу станцию наведываются туристические суда и яхты -посторонние люди могут занести инфекцию.
Впрочем, многие из них помогают мне в изучении китов. Сейчас ведь практически у каждого есть фотокамеры. За многодневное путешествие по водам Антарктики туристы встречают этих и других морских млекопитающих, фотографируют их. В местах скопления горбачей с туристических судов спускают моторные лодки для того, чтобы пассажиры могли ближе подойти к китам, сделать незабываемые снимки. Нередко гидами в туристических турах подрабатывают профессиональные биологи. Так они, бывая на нашей станции со своими туристами, вручали мне флешки с фотографиями и координатами китов и тюленей в различных местах по маршруту их теплоходов. Более того: путешественники, приходившие к нам на яхтах, периодически брали меня и других коллег — биологов и геологов — на борт, и мы ходили с ними на десятки километров от станции. Это существенно расширило район наших исследований.
К слову, в начале 2019 года я добралась до станции «Академик Вернадский» не вместе с нашими полярниками, а с оказией на туристической яхте (на ней в Антарктиду шли мои знакомые коллеги). Это позволило прибыть на станцию раньше не только зимовщиков, но и сезонной экспедиции. Мне это было нужно, ведь лето в Антарктиде (как я уже говорила, оно там начинается в декабре) — лучшее время для изучения китов. Вот и вышло, что я непрерывно проработала на ледовом континенте год и три месяца.
— Как психологически пережили в замкнутом коллективе длинную антарктическую зиму с ее холодами и полярной ночью?
— У меня не было причин впадать в хандру: научной работы хватало в каждый из сезонов, плюс дежурства, уборка снега, совместные авралы по благоустройству станции. К тому же рядом были люди, с которыми можно душевно поговорить, посоветоваться.
На зиму горбачи откочевывают к экватору — там они приносят потомство. Но в прошлом году зима в Антарктиде выдалась на редкость теплой, поэтому киты задержались в проливах возле Галиндеза аж до середины июля. Даже в разгар холодного сезона в тех местах не настает полярная ночь — в самые короткие дни солнце появляется над горизонтом часа на четыре. Правда, света оно в этот период дает меньше чем летом — иногда это больше похоже на сумерки. Когда рассветало, я забиралась на холм и высматривала китов, тюленей и птиц. Зимой мы чаще всего перемещались по острову на лыжах, а когда замерзли проливы, ходили на соседние острова. Пока позволяла ледовая обстановка, мы даже отправлялись в выходы на «Зодиаке». Правда, порой мы с начальником зимовки, моим коллегой биологом Игорем Диким, не один час пробирались назад на остров, расчищая баграми путь лодке через льды.
Тут важно сказать, что мы были постоянно на радиосвязи со станцией, и, если бы понадобилось, ребята поспешили бы нам на выручку — для этого на берегу всегда готов к немедленному отплытию дежурный «Зодиак».
— Общественные работы на станции вы выполняли наравне с мужчинами?
— Да, нам с доктором Натальей Бабий каких-либо послаблений не требовалось. Хотя некоторые работы по благоустройству станции распределялись с учетом умений участников экспедиции. Все зимовщики, кроме повара, по очереди заступают на дневные и ночные дежурства. Ночные дежурства длятся по неделе. Через каждые 10 недель наступал мой черед, и я 7 ночей подряд дежурила по станции, отсыпалась днем. При этом находила время выполнять свою основную работу биолога.
Что я делала на ночных дежурствах? Каждый час обходила территорию станции (она состоит из нескольких строений), проверяла все ли нормально, самое главное, нет ли где-нибудь возгораний, ведь пожар на зимовке — это одна из самых страшных бед. Зимой ведь океан вокруг Антарктиды скован льдом, поэтому отправить с большой земли помощь полярникам практически невозможно.
На случай пожара недалеко от станции есть небольшая аварийная база с самым необходимым. Кроме обходов станции, ночной дежурный следит за порядком, моет коридоры, душевые и туалеты (на станции отдельно расположены мужские и женские). А еще ему порой приходится расчищать дорожки от снега. Днем производится более основательная уборка снега. За каждым зимовщиком закреплен свой участок для расчистки. Иногда все вместе сбрасывали снег с крыши.
— На зимовке вы пользовались косметикой?
— Иногда. Каждую субботу на станции организовывали праздничный ужин, на который принято приходить нарядными: мужчины часто надевали костюмы с галстуками, для женщин это могло быть платье, или какая-то другая, отличная от повседневной, одежда. Эту и многие другие традиции украинские полярники переняли у предыдущих хозяев станции — британцев. Когда у кого-то из нас был день рождения, его праздновали во время субботних ужинов. Повар Богдан Паламарчук пек торт в честь именинника (в мой день рождения он украсил торт «китовым хвостом»), кроме того ребята придумывали песню на мотив какого-нибудь шлягера. Для меня это была песня из мультфильма «Бременские музыканты».
— Виновники торжества заказывали повару свои любимые блюда?
— Да, например, зимовщики из Одессы просили приготовить форшмак, а я — соленого лосося, он у Богдана получался исключительно вкусным. Вообще же одним из самых любимых блюд всей экспедиции был суп из морепродуктов.
— Повару полагался выходной?
— Да, по воскресеньям. В этот день повара заменяет дневной дежурный. Питание было организовано так: на завтрак каждый приходил в удобное для него время и выбирал себе что-либо поесть (в холодильнике было достаточно продуктов). А вот обедом (в час дня) и ужином (в 19 часов) нас кормил повар. Нужно было являться без опозданий. Каждый трудился в своем офисе, и прием пищи был отличным поводом собраться вместе, убедиться, что со всеми все в порядке, поделиться новостями.
Кстати, в начале зимовки, когда запас свежей капусты начинает понемногу портиться, объявляется аврал (это тоже традиция): все собираются за длинным столом и шинкуют капусту для засолки. А еще иногда объявляется аврал для того, чтобы налепить впрок пельменей (их затем закладывают в морозильник).
Сохранить на протяжении всей зимовки свежие фрукты и овощи не удается. Но когда начинается теплый сезон и в антарктических водах возобновляется судоходство, экипажи кораблей делятся с нами свежими продуктами. Нашей экспедиции повезло — навигация началась раньше обычного, и уже в ноябре мы лакомились арбузами, ананасами, апельсинами, яблоками… Причем поначалу не меньше, чем фруктам, радовались луку и чесноку.
Правда, с началом пандемии коронавирусной инфекции мы были вынуждены прекратить принимать на станции гостей.
— Из-за пандемии рассматривалась возможность оставить вашу команду зимовать в Антарктиде на второй год. Как вы это восприняли?
— Лично я — с воодушевлением, ведь в Антарктиде для меня много интереснейшей работы. Но наши сменщики все же сумели добраться до Галиндеза. Я мечтаю попасть в команду, которая в будущем году сменит их на станции «Академик Вернадский».
— Где вы работаете в Украине?
— Я научный сотрудник Национального антарктического научного центра (Киев) и Украинского научного центра экологии моря (Одесса).
Ранее «ФАКТЫ» рассказывали о том, как на станцию «Академик Вернадский» в условиях пандемии коронавируса добирались участники следующей, 25-й экспедиции. В ее составе на остров Галиндез тоже прибыли две женщины.
Фото предоставлено Оксаной Савенко