Экс-глава МВД Николай Билоконь, пожалуй, самый «зашифрованный» из всех одиозных деятелей кучмовского режима, покинувших Украину сразу после «оранжевой» революции. Так, если Игорь Бакай еще перед минувшими парламентскими выборами добровольно рассказал одному из отечественных телеканалов о своем российском житии-бытии, а Руслан Боделан в декабре читал «Обозу» собственные стихи, то Билоконь усиленно избегал публичности целых два года. Наша с ним договоренность на интервью — первое с момента отставки — реализовалась только с третьей попытки.
Оказалось, Николай Васильевич журналистов, с тех еще времен, недолюбливает и, как показалось, несколько опасается. «Все равно все перекрутят», — сказал, припоминая последнее свое откровение для «Нью-Йорк Таймс», сделанное, между прочим, по личному настоянию Леонида Кучмы. С новоиспеченным обитателем Белокаменной, законным обладателем российского паспорта, мы свиделись на нейтральной территории — в одном из ресторанов элитной московской Рублевки. Если уж совсем точно — в поселке Барвиха, известном, как вотчина Бориса Ельцина. Опосля постмайданных мытарств, перемежевывавшихся заботами о пошатнувшемся здоровье, Билоконь держится бодрячком, да и выглядит неплохо. Нынешнему своему веселому оптимизму и прекрасному румянцу в революцию он мог только позавидовать. Резким в движениях и выражениях, нервным и жестким запомнила я его в одну из ночей поздней осени 2004-го в ЦИК — момента последней нашей встречи. Тогда он производил впечатление человека, готового идти до конца. В том числе — в разгоне Майдана. Терять ему было нечего. Спустя аккурат два года, Николай Васильевич подробно повествовал «Обозу» о «делах давно минувших дней», поделившись, одновременно, планами на будущее. Возвращение на Родину в планах этих пока не значится. Разве что «когда снимут все необоснованные претензии». «Хотя тянет меня, конечно, в Украину. Домой хочу!» — сознался он под конец почти двухчасовой беседы.
— Вы-то сами кем себя считаете: политическим эмигрантом, беженцем или все-таки потенциальным репатриантом?
— Эмигрант, наверное. Точно не беженец. Ведь беженец — человек, приехавший в пустоту, который мыкается, места себе найти не может. У меня-то эти проблемы сразу снялись.
— Снялись благодаря кому? Вспомните сейчас подробности своего отъезда. Как это было?
— Украину я покинул 17 января 2005-го.
— Из Киева уезжали?
— Нет, из другого города. Из одного областного центра. Я там с друзьями встречался…
— Это они вас в Москву направили?
— Насчет Москвы я сам решение принял. Впрочем, расскажу с начала.
В последние месяцы я буквально жил на работе, часто ночевать оставался. Это произошло второго декабря 2004-го, часа где-то в три ночи… У меня вдруг резко стало плохо с глазами — даже в кресло пришлось опуститься. Ко мне в кабинет быстро поднялся начальник нашего медицинского управления: «Николай Васильевич, срочно на обследование!» Утром мы вместе поехали с ним в гражданскую поликлинику офтальмологическую. Там профессор Наталья Владимировна посмотрела меня, говорит: «Беда! Пару дней назад у вас было очень высокое давление, произошло кровоизлияние. У некоторых кровоизлияния случаются в мозг, а у вас глаза пострадали. Срочно требуется операция». Ну, я попросил ее этим заняться, потому как она, кроме прочего, еще директор Одесского глазного института имени Федорова. «Сделать могу, но гарантия пятьдесят на пятьдесят. Я бы вам лучше рекомендовала оперироваться в Вене или, в крайнем случае, в Питере — там базы хорошие». Ситуация дополнительно усложнялась тем, что у меня еще одно заболевание серьезное. Ну, и на этом фоне…
Возвращаюсь на работу — вызываю своего зама Анатолия Присяжнюка, отдаю ему паспорта, чтоб он мне, жене и дочери визы сделал на Вену. Плюс — все медицинские карточки с показаниями и диагнозом, чтоб понятно было: не на прогулку я собрался.
— Дипломатический паспорт?
— Он тоже был, но ведь и в нем визу ставить надо. Это, собственно, не важно. Ну, поехал Присяжнюк к замминистра (иностранных дел. — Ред. ) Наливайченко, оставил паспорта. Я настроился, естественно, на Вену, жена вещи начала собирать. Мы даже прогноз погоды тамошний узнали заранее! Через друзей нашел нужных мне врачей, подготовили там все — чтобы приняли на соответствующем уровне, я ведь министром как-никак был.
Проходит неделя, уже День милиции (20 декабря. — Ред. ). Я в это время в отпуске — Леонид Кучма отправил, когда третьего декабря в Верховной Раде решался вопрос об отставке моей и Генпрокурора Васильева. Нас, получается, двоих под топор отправили… Васильев сам рапорт написал, а я в отпуск решил… Кучма сперва вообще не хотел отпускать. «Если так, — говорю, — я вообще уйду. Мне лечиться надо, это серьезно!» и показываю выписки медицинские. «Хорошо, — отвечает Кучма, — уже и так все понятно… Но, знаешь, сейчас тут корреспондент из «Нью-Йорк Таймс», мы все интервью даем, поговори и ты, пожалуйста, расскажи свое видение». Не хотел я сперва, не люблю этого. Тем более ранее мне уже стало известно: из Госдепа США пришла бумага, где написано, что я не то чтобы персона нон грата, но нежелательный, скажем так, визитер.
В общем, согласился. Жду, значит, корреспондента и, одновременно, — решения МИДа. Тут приходит Присяжнюк с таким видом… побитый как-будто. «Хочу вас огорчить — визу не открывают». — «Ты, Толя, сядь и по порядку давай! Понимаю, они меня уколоть хотят. Но неужели не ясно: если б я бежать хотел, то не поехал бы, наверное, в Европу».
Еду снова к Наталье Владимировне, объясняю ситуацию. Она: «Ладно, давайте в Одессу, там разберемся. В крайнем случае, я попрошу, чтоб в нашу клинику венские специалисты прилетели». Советуюсь потом с домашними, дочка говорит: «Папа, чего ты колеблешься — езжай в Россию, там-то тебе точно не откажут!» Ну, я звоню одному своему российскому другу очень хорошему, Евтушенкову Владимиру Петровичу. Он: «О чем речь! Чем сможем — поможем. Самолет пришлем, дом предоставим. Вплоть до того, что бросай ты эту Украину! Ты ж честно служил, чего теперь мучиться? Приезжай к нам — без копейки не останешься». У нас, понимаете, давние с ним отношения…
— Вы и сейчас в этом доме живете? Который на Рублевке?
— Ну, не на самой Рублевке… Вы ведь читали недавно, как в украинских СМИ рассказывали о моей квартире пятикомнатной в центре Москвы, стоимостью в два миллиона долларов. Так вот, напишите, что теперь за нее дают не два, а три миллиона — стоимость возрастает постоянно.
— В Староконюшенном переулке, верно?
— Она самая. В техническом бюро сказали: через год ее и за четыре миллиона продать можно.
— Откуда у вчерашнего госслужащего деньги на такие апартаменты?
— Мне ее Каменецкий Борис Ефимович купить помог. Это тоже мой друг, российско-украинский бизнесмен, сам родом из Мариуполя, у него там до сих пор завод действует. Уважаемый человек. Так вот, он мне дал заем в пятьсот тысяч долларов — я квартиру-то и купил. Место, знаете, великолепное, напротив Храма Христа Спасителя… Таких квартир в России не много, я думаю.
— Значит, именно эти двое способствовали вашему обустройству, а не Бакай и Курочкин, как нам кое-кто рассказывал?
— Помогал, главным образом, Владимир Петрович Евтушенков и его команда. Таких людей, как он, не просто найти! Я не знал проблем ни в чем: ни в машине, ни в охране, ни в наличных деньгах… Он мне кредит открыл. Я в Украине не мог себе позволить «Бриони» или «Зилли», только тут узнал, что это вообще такое!
— Признайтесь, за что вам тот же Евтушенков (российский олигарх, обладатель корпорации АФК «Система», известной в Украине благодаря мобильному оператору МТС. — Ред. ) так помогает, чем вы ему обязаны?
— А мы и раньше друзьями были! Как мы с Владимиром Петровичем познакомились — вообще анекдот, мало кто его знает, жена, разве что. Я, когда тут, в Москве, в Академии учился, подрабатывал на фирме, в магазине. С деньгами туго было — Украина своим слушателям уже не помогала, так я, будучи полковником уже, ходил товар разгружать. Кто же знал, что через десять лет Евтушенков, владевший той фирмой, станет миллиардером? С тех пор мы и подружились.
— Давайте дальше хронологию восстанавливать. Вы в Питере лечились?
— Да, семь месяцев почти. Сделали мне операцию, я полтора месяца на амбулаторном пробыл, потом снова операция, потом сдала иммунная система, с горлом начались проблемы… Натерпелся, словом… 2005-й ассоциируется у меня с больничной койкой. В 2006-м восстанавливался на Байкале, в Сочи. Россия, знаете, большая страна… Мы, вот, недавно с Игорем на Сахалин летали…
— Бакаем?
— Да, он же страстный охотник. Представляете, мы девять часов туда летели! Девять!
— Насколько я знаю, Бакая уже сняли с розыска Интерпола, и он теперь вполне может даже в Украину вернуться.
— Есть такое… Украинский суд принял решение… (после паузы), но это вы с ним уже обсудите — я не уполномочен рассказывать.
— Будто бы он планирует вернуться в 20-х числах февраля…
— Неправда! В 20-х мы в Туву на охоту едем на медведя!
— После случившегося с Кушнаревым вам не стремно на охоту-то?
— Нет, я ж слабый охотник! Я больше по лесу гуляю с фотоаппаратом — природой любуюсь, возле шашлыков сижу…
— Вы, когда уезжали, с Януковичем попрощались?
— Нормально все. Сказал — лечиться еду.
— Понимали, что не вернетесь?
— Остаться в России я решил, когда настоящий «оранжевый» беспредел начался. Когда посадили Колесникова, Кушнарева прессовать начали, у меня в каждой деревне дачи принялись отыскивать…
— Кстати, где у вас реально дачи имеются?
— Дом только в Киеве. А закарпатская дача — это моей родственницы, на самом деле, сестры жены. Она сама бизнесом немножко занимается, так ее в 2005-м до ниточки проверили! Год страшного террора! Да что там, моих водителей по 15 раз вызывали! Сейчас вот Вася Грицак депутатом стал (член фракции «регионалов». — С. К. ), он у меня начальником департамента работал. Так его просили: ты только на Билоконя дай свидетельства — все тебе простим!
— И Сергея Попкова, работающего сейчас замом у Цушко, допрашивали в ГПУ, так он сознался, что получал команду Майдан разгонять силой. Не конкретизировал только, от кого команда-то пришла. Мол, от вышестоящего начальства. Вас, небось, имел в виду?
— Может, меня (усмехается лукаво)… Но такой команды не было! Если б она поступила — ее б обязательно реализовали!
— По-вашему, войска на подходах к столице были миражом в пустыне?
— Просто Попков дал команду провести учения — поднять личный состав с выдачей боекомплектов.
— Ага, «поиграть мышцами», когда на центральной площади тысячи демонстран-тов! Это у вас такая профилактика?
— Кстати, я об этом и знать не знал. Он, как командующий, мог инициировать такие процессы — я, министр, давал ему полномочия. Спрашивал еще потом: «Сережа, зачем?» Он: «Николай Васильевич, перед этим же прозвучали с Майдана призывы на штурм идти».
— К тому моменту все правительственные здания уже были заблокированы, а на вокзальной площади базировались сторонники Януковича!
— Правильно! Но ведь они на прорыв Банковой собирались!
— Которую охраняли спецотряды в пять рядов, добрая часть которых — российский спецназ.
— Не было российского спецназа!
— Тоже мираж?
— Когда Юлия Владимировна в Администрации Президента побывала, во внутреннем дворе все увидела, то не могла поверить, что в Украине есть такие спецвойска. Более того, об их существовании вообще человек десять знало. Это крымский полк особого назначения.
— Который ранее нигде себя не проявлял?
— Нет, я запрещал его задействование! Хлопцы высоко в горах базировались — более тысячи человек личного состава. Еще на Банковой были отряды донецкого ОМОНа, другие ребята с востока страны. Одно скажу: там находились те, кому я стопроцентно доверял!
— Значит, Майдан, вопреки тому, что Янукович настаивал на силовом варианте, брать штурмом вы не собирались?
— Нет. Еще раз: отдал бы Кучма как главнокомандующий такой приказ, мы б его выполнили! И я его, кстати, спрашивал об этом. Леонид Данилович сказал: «Я не хочу крови на руках!»
— А вы сами не побоялись бы кровь проливать?
— Я, знаете, человек военный и считаю, что порядок в государстве всегда должен соблюдаться!