Художник-карикатурист Борис Ефимов, 120-летие со дня рождения которого вскоре отмечается, прожил незаурядную и очень долгую жизнь. Он умер в возрасте 107 лет, оставив после себя десятки тысяч политических карикатур, агитационных плакатов, юмористических рисунков, иллюстраций, шаржей.
Как известно, настоящая фамилия художника Бориса Ефимова — Фридлянд. Его отец Хаим (Ефим) Фридлянд в молодые годы жил на Кавказе, потом числился мещанином уездного городка Смиловичи в нынешней Беларуси, а в 1885 году перебрался в Киев. Чтобы получить право жительства в «матери городов русских», Хаим Фридлянд добился лицензии ремесленника. Надо признать, что у него действительно были умелые руки, способные к различной работе. Он мог портняжить и столярничать, мастерил портфели и чемоданы, качественно переплетал книги. Но основной его специальностью стало изготовление обуви.
В ту пору в Киеве еще не было крупных обувных фабрик. Каждую пару приходилось шить особо. Успех производства во многом зависел от того, насколько быстро, точно и экономно выполнялись кожаные заготовки под обувь. В этом деле Хаим Фридлянд проявлял подлинное мастерство. Он ловко намечал выкройки, которые вырезали из кожи его помощники, и поставлял их более крупным обувным фирмам. За каждую пару заготовок ему платили всего 20 копеек, но бесперебойный и качественный труд приносил мастеру неплохой суммарный заработок. Живя в Киеве, Хаим познакомился с красивой «дивчиной» с Черниговщины, женился на ней и стал отцом двух сыновей. Старший, Михаил, потом прославился под фамилией Кольцов — как выдающийся публицист и редактор, один из классиков советской журналистики. А младший оказался будущим карикатуристом — он появился на свет 28 сентября (по старому стилю) 1900 года. Оба они родились на Подоле, в доме № 3/7, на пересечении Межигорской и Спасской улиц. Здание это уцелело до наших дней. Здесь Хаим Фридлянд не только жил, но и работал: в нижнем этаже помещалось торговое заведение его основного заказчика — купца Финкельштейна.
Благодаря мастерству своего закройщика Финкельштейн продавал обувь дешевле, нежели его ближайшие конкуренты. И они попытались «сунуть палку в колесо». В местное ремесленное управление посыпались жалобы на то, что якобы Хаим Фридлянд занимается не ремеслом, а торговлей. В дело вовлекли полицмейстера, который (скорее всего небескорыстно) подтвердил содержание жалоб. После этого лицензия Фридлянда была аннулирована. Мастер, однако, не растерялся и пошел искать справедливости в Киевское губернское правление. Там рассмотрели его объяснения, сочли их убедительными и велели ремесленному управлению восстановить закройщика в правах. Однако недобросовестная конкуренция в конце концов побудила Хаима Фридлянда оставить Киев. В начале ХХ века семья переехала в город Белосток вблизи российско-германской границы (теперь он находится на территории Польши).
Проживая в Белостоке, Хаим Фридлянд все же не терял связей с Киевом, где продолжал жить его младший брат Евсей. Мастер периодически наведывался сюда, иногда брал с собой сынишку Бориса — воспитанника Белостокского реального училища. А в годы Первой мировой войны события на фронте вынудили семью разъехаться кто куда. Родители вернулись в Киев, Михаил стал студентом в Петрограде, а юный Борис поначалу продолжил учебу в Харьковском реальном училище. Уже после Февральской революции он снова оказался в Киеве, где поступил в последний класс реального училища святой Екатерины. Это заведение находилось на Липках, по Лютеранской улице, рядом со зданием кирхи.
После окончания училища Борис Фридлянд решил сделать карьеру юриста. Он стал готовиться к поступлению в университет, для чего первым делом засел зубрить латынь. К осени 1917-го юноша был принят, обзавелся студенческой фуражкой и… «На этом, — вспоминал художник, — собственно говоря, и закончились пока что мои учебные занятия. Дальнейшее образование я получил совсем в другом „университете“ — началась гражданская война».
Однако именно в военные годы определилась будущая профессия Бориса. Он стал художником-карикатуристом. Первые пробы в этом жанре ему удавались еще в Белостоке, а в Харькове он даже сумел выполнить удачный шарж на председателя Государственной думы Михаила Родзянко, увидевший свет на страницах санкт-петербургского журнала. Но именно в Киеве его рисунки под выбранным уже тогда псевдонимом Борис Ефимов стали появляться в прессе регулярно.
Так, на первой странице ежедневной театральной газетки «Зритель» в 1918 году не раз печатались шаржи на известных актеров и деятелей театра, подписанные характерным автографом «Бор. Ефимов». Эта подпись начинающего автора за последующие девять десятилетий почти не изменилась. А в первом же номере киевского сатирического журнала «Урод», вышедшем в мае того же года (его редактором, между прочим, был поэт Яков Ядов, будущий автор слов знаменитой песни «Бублички»), была опубликована карикатура Ефимова, приуроченная к наступившей Пасхе, — серия отдельных рисунков под названием «Кто с кем христосуется». Сюда входили иронические шаржированные изображения Ленина и Керенского, «главного атамана» Петлюры и большевика-карателя Муравьева, Грушевского и Шульгина…
Уже в следующем, 1919-м, году юноша поступил на советскую службу, стал сотрудником художественно-плакатного отдела при ведомстве печати и пропаганды и с тех пор карикатур на Ленина он больше не рисовал. Вместо этого объектами его осмеяния стали буржуйские деятели.
Борис Ефимов никогда не учился художественному ремеслу, был самоучкой. Он не имел диплома художественных школ или институтов, не занимался в студиях. В общем-то, это заметно по его творчеству. Многие известные карикатуристы непринужденно компонуют, легкими штрихами набрасывают фигуры в любом естественном ракурсе. У Ефимова такой живой естественности нет, хотя за много лет работы он выработал уверенную, четкую линию рисунка. Зато с самых первых шагов в карикатуре он проявил способность к тому, без чего сатира не является сатирой, — умению поразить объект осмеяния, что называется, не в бровь, а в глаз. Лучше всех сказал об этом бывший вояка Деникина, затесавшийся в толпу зрителей перед ефимовским плакатом-карикатурой на Главнокомандующего вооруженными силами Юга России: «С-сукин сын! Тут и не хочешь, а засмеешься…»
Надо сказать, что Киев в течение 1917—1920 годов много раз переходил из рук в руки, так что Ефимову и его брату Кольцову (тоже на время вернувшемуся в родной город) приходилось порой скрывать свою связь с большевистской прессой. Разоблачение могло кончиться плачевно. Братья квартировали в бывшем доме известного фабриканта мраморных изделий Риццолатти на Большой Васильковской, 32. Это здание запомнилось художнику лестницами и подоконниками из каррарского мрамора. А еще тем, что при какой-то из властей Ефимова и Кольцова прямо у ворот дома чуть не расстреляли подвыпившие патрульные. Хорошо еще, знакомый дворник услыхал, вмешался и выручил братьев.
Тем не менее Борис Ефимов не мог удержаться от наблюдений за характерными типажами тех или иных режимов. Придя домой, он спешил перенести на бумагу то, что видел, и в результате получилась любопытная серия карикатур. К слову, подобные изображения теперь можно видеть в экспозиции популярного «Музея одной улицы» на Андреевском спуске. Художник, которому было уже за девяносто, собственноручно повторил для земляков-киевлян давние сатирические рисунки.
Когда закончилась война, молодой Ефимов задумался о своей дальнейшей судьбе. Он вдруг решил стать… транспортником и поступил на соответствующий факультет в КИНХ (Киевский институт народного хозяйства), в корпусах которого теперь находится Педагогический университет имени Драгоманова. Студент добросовестно корпел над учебниками, посещал лекции, однако совмещать учебу и регулярную работу в сатирической графике оказалось непосильным делом. В 1922 году Борис Ефимов по настоятельному приглашению брата перебрался в Москву (хотя с тех пор еще не раз навещал родной город).
Со временем художник добился широкого признания своими карикатурами и шаржами в «Известиях», «Красной Звезде», «Огоньке», «Крокодиле». Что скрывать, нередко его сатира была обращена против тех, кого советской власти угодно было несправедливо шельмовать в своих интересах. Потом Ефимов грустно вспоминал об этом: «А что я мог сделать? Иначе погибли бы мои близкие…» Самого дорогого человека — родного брата, журналиста Михаила Кольцова — он потерял в годы сталинского террора. Как «брат врага народа» Ефимов на время остался без работы, сам тоже ждал ареста, но на самом верху его все же решили не трогать.
Во время Второй мировой войны Борис Ефимов был особенно знаменит. Он создал бесчисленное количество рисунков, клеймящих Гитлера, Геббельса, Геринга, Муссолини и прочих. Недаром сам фюрер, выведенный из себя остро жалящими изображениями его персоны, записал Ефимова наравне с Кукрыниксами в число своих личных врагов, которых надлежало повесить сразу после взятия Москвы.
Судьба отмерила художнику беспрецедентно долгий век. Лишь к 90-летию Борис Ефимов получил по указу Михаила Горбачева звезду Героя Соцтруда. В «Крокодиле» по этому поводу поместили эпиграмму:
«Как оказалось, в этом мире
Героем стать довольно просто:
Всю жизнь свою служи сатире
И доживи до девяноста».
Почтенный карикатурист значительно превысил этот рубеж, умер в 2008 году, и угодил в Книгу рекордов Гиннесса как старейший в мире художник.
Свою эпоху Борис Ефимов зафиксировал не только в десятках тысяч рисунков. Он стал автором ряда мемуарных книг, в которых рассказал немало любопытных подробностей о том, что видел, и о тех, с кем встречался. Ему было о чем поведать: ведь жизнь художника вобрала в себя последние месяцы XIX, целиком ХХ и начало XXI столетия!
Ранее «ФАКТЫ» рассказывали о том, как бразильский император спас от застройки территорию нынешнего парка Шевченко, а также почему были разрушены и сожжены все киевские мосты.