Сегодня известный писатель-сатирик отмечает день рождения
На счету Аркадия Арканова полтора десятка книг, две роли в кино, 30 песен, три пьесы, созданные в соавторстве с Григорием Гориным, сотни фельетонов, рассказов, частушек и даже «Учебник истории советской власти для недоразвитых детей». Он — автор знаменитого монолога «Студент кулинарного техникума», с которым в свое время прославился Геннадий Хазанов.
Сегодня писатель-сатирик отмечает день рождения. В свои 74 года он потрясающе выглядит, полон сил. Юморист побывал в Киеве. В Украину Арканов приехал на всеукраинский отборочный тур конкурса молодых артистов «Москва-Ялта-транзит», председателем жюри которого является уже пятый год.
- Аркадий Михайлович, вас легко рассмешить до слез?
- Чтобы до слез — такого, пожалуй, не припомню. Ну если уж невероятно смешная и в то же время трогательная история, тогда слезы на глазах выступают. Не люблю, когда юмора, впрочем, как и грусти, слишком много. Потому что это уже напоминает сумасшедший дом. У меня был знакомый, который на любой вопрос отвечал шуткой — по-другому не мог. Его спрашивали: «Который час», а он начинал что-то придумывать вместо того, чтобы конкретно назвать цифру. Это можно сойти с ума.
- Не жалеете о том, что ваша врачебная карьера не сложилась? Возглавляли бы сейчас отделение гинекологии…
- После института я три года отработал врачом. Был участковым, затем ординатором, работал и гинекологом, и педиатром. Ведь во времена моей молодости не было специализации, как сейчас. Выпускали врачей общего профиля. Я, конечно, больше всего хотел быть хирургом.
- За три года врачебной практики многое повидать успели? Говорят, что у каждого доктора есть свое кладбище…
- У меня тоже бывали случаи, когда на глазах умирали пациенты. Это невероятно трудно пережить. Помню, когда я еще работал палатным ординатором, у нас лежал пациент с язвой. Кстати, это был известный в Москве архитектор. Больной шел на поправку, и его собрались выписывать, даже родственников предупредили. Родные пришли с цветами, тортом, корзиной яблок — тогда ведь деньги не носили. И вдруг зовет меня сестра — пациенту стало плохо. Я подхожу и вижу, что человек умирает — у него сильнейшее кровотечение открылось. Родственники пришли, чтобы забрать выздоровевшего человека домой, а я должен выйти к ним и сообщить, что его больше нет. Можете себе представить мое состояние? Это не дай Бог!
- Вы ведь по жизни философ, к смерти тоже по-особому относитесь?
- Раньше я страшно боялся смерти. Когда был маленьким, не понимал, как это — человек умер?! После того как не стало бабушки, спрашивал у мамы: «А что, я ее не увижу?» «Не только ты, — отвечала мама, — никто ее больше никогда не увидит!» Слово «НИКОГДА» меня просто добивало. Я думал: «никогда, никогда, но все-таки когда-то». Пока не стал взрослым, ловил себя на мысли, что мне страшно. Это «НИКОГДА» травмировало меня, когда я начинал в него вдумываться, точно так же, как слово «БЕСКОНЕЧНОСТЬ». У меня до сих пор в голове не укладывается, как это — Вселенная бесконечна. Но со временем я стал последователем древнегреческого философа Эпикура, который говорил, что «смерти бояться не надо, потому что, когда она есть, нас уже нет, а когда мы есть — ее нет. Мы никогда с ней не пересечемся».
- Логично! А вам самому находиться на грани жизни и смерти приходилось?
- Это было во Вьетнаме, когда меня чуть не расстреляли партизаны, приняв за американского летчика. Я два месяца работал там в качестве журналиста. Когда началась бомбежка, водитель-вьетнамец слинял. Я остался один в машине, и тут вдруг откуда-то вышли партизаны. Я не похож на вьетнамца, к тому же был в защитной военной рубашке. Меня взяли на мушку, еще бы секунда и… Но в последний момент появился водитель. Нас отпустили, и он рассказал, что партизаны собирались расстрелять меня. Они либо убивают сразу, либо стреляют в промежность, чтобы человек никогда не мог иметь детей. Такие азиатские обычаи. Согласитесь, даже второй вариант для меня не очень утешительный.
- Ваше детство пришлось как раз на Великую Отечественную войну…
- Да. Тогда в Москве всякое случалось. И изнасилования были, и много разных бед… Война все перековеркала. Многие возвращались из колоний, в третьем классе могли учиться ребята, которым было по 15 лет. А я ходил в музыкальную школу, играл на виолончели. Представляете, как я смотрелся с этой виолончелью на фоне дворовых ребят. Встречаясь со мной на улице, они доставали мою нотную тетрадь с музыкальной терминологией: «фортиссимо», «легато». И когда читали все это вслух, во дворе стоял ТАКОЙ хохот.
- Значит, вы в детстве были тихоней?
- Скажем так, я не был активным хулиганом. Но с теми, кого принято называть хулиганами, дружил. Не знаю, за что они меня уважали. Я не был отличником, хотя учеба давалась легко. Своим приятелям я пытался объяснить то, чего они не понимали, давал списывать. Они же брали меня за это под свою защиту, учили драться. Я, кстати, до сих пор со многими из них общаюсь.
- И часто дрались?
- В школе пару раз приходилось. Мои друзья учили, что нужно придраться к кому-то и после уроков вызвать на бой. Помню, зимой (я тогда учился в шестом классе) приятели заставили меня зацепить одноклассника Юру Наделина. Это был длинный вялый тихоня. И я его вызвал на дуэль, тогда говорили: «Пойдем стыкаться!» Он вышел, я стал вокруг него носиться, показывать какие-то приемы. А он длинный — я не достаю. Разрешалось драться «до первой кровяки». Я прыгал, прыгал и как-то достал до его подбородка. Он прикусил губу, и пошла кровь. Бой остановили, я был признан победителем. Но с «жертвой» у меня так и остались хорошие отношения.
По соседству с нашим двором была женская школа — тогда ведь мальчики и девочки учились порознь. И мы получали огромное удовольствие, стреляя по окнам этой школы из рогатки камнями. Как-то нас прихватили. Все разбежались, меня взяли. Я не стал отказываться, но и друзей не продал. Меня привели в милицию: «Кто с тобой был?» — «Воробей». — «Какой Воробей? Как его фамилия? Где живет?» — «Не знаю» — «А кто еще?» — «Черняшка» — «Как фамилия?» — «Не знаю!» Долго пытали и, ничего не добившись, отпустили. Это был единственный мой привод в милицию за всю жизнь.
- Первая любовь тогда же возникла?
- Не-е-ет, первая любовь появилась позже — в классе восьмом. Все произошло в пионерском лагере.
- А бабником вас никогда не называли?
- Молва такая была. Знакомые женщины почему-то меня называли бабником.
- Может, у вас и фирменный рецепт обольщения есть?
- Если мне кто-то нравился, я всегда делал так, будто это происходит само собой. Очень внимательно наблюдал за женщиной, никогда не спешил. Любил делать какие-то закруты — неожиданные приятные вещи. Не просто цветы подарить или купить что-то…
- Например.
- Однажды я сильно поссорился с женой, матерью моего сына Василия (я всегда называл ее: основная женщина моей жизни. К сожалению, ее уже нет). Тогда нашему сыну было семь лет. Жена с ним собралась ехать на отдых в Прибалтику. Несмотря на размолвку я проводил их на вокзал, посадил в поезд. А сам остался в очень удрученном состоянии. И вдруг мне пришла в голову мысль, что нужно сделать что-то эдакое. Я взял билет на самолет, переночевал в Риге у знакомого и к прибытию поезда, в котором ехали жена с сыном, стоял на перроне с цветами. Когда они вышли из вагона, у них был шок. А маленький Вася вообще ничего не понял. Я казался ему настоящим волшебником. Это не показуха, просто я люблю такие вещи.
- Я слышал, что ради любви вы однажды целую луковицу слопали?
- Это было в период школьных ухаживаний в 10-м классе. У кого-то из одноклассников уехали родители, и мы праздновали у него Новый год. Мне очень нравилась одна девочка, и я ей сказал: «Что для тебя сделать?» А на елке, помимо игрушек, ради шутки висела здоровая луковица. Одноклассница говорит: «Съешь эту луковицу, если ты все для меня готов сделать». Пришлось есть. Прожевал ее со слезами. Подошел к девушке, чтобы пригласить танцевать, но она схватилась за нос: «Фу, от тебя луком воняет, не подходи ко мне». В тот вечер от меня все девчонки отворачивались. Еще, наверное, сутки я не мог избавиться от этого жуткого запаха.
- С тех пор ваши кулинарные пристрастия изменились? Лук едите?
- Лук люблю, но перед выходом на люди не ем.
- Сами готовить умеете?
- Не очень, но есть блюда, которые готовлю с удовольствием. Например, из вырезки говядины делаю бесподобные стейки. Мне нужна только чугунная сковородка, соль и перец. В Карловых Варах у меня есть друг-албанец, владелец ресторана. Я как-то заказал у него бифштекс, попробовал и говорю: «А я лучше сделаю». Он говорит: «Не может быть». Мы поспорили. Я приготовил 20 стейков, потом вышел в поварском наряде в зал и угощал гостей. Публика была в восторге. «Все, мы начинаем такое блюдо готовить,- сказал мой друг. — Оно будет называться «Бифштекс по-аркановски». И даже повесил в ресторане мое фото. Но на следующий год, когда я к нему приехал, он пожаловался на своего шеф-повара: «В чем дело, Аркадий? Он делает точно так же, как ты, но получается хуже». А я не знаю, в чем секрет. Возможно, в том, что я не свожу глаз с того, что делаю. И не важно — бифштекс это, простая яичница или кофе.
- А что это за история, когда вы стали «отцом» Брюса Уилиса — знаменитого голливудского актера?
- А-а-а (улыбается). Меня очень часто с кем-то путают. Особенно американцы. Говорят, у меня много общего с Брюсом Уиллисом. Хотя я, честно говоря, так не считаю. Как-то был в Сан-Франциско на одной конференции. Сижу за столиком в кафе, жду, когда меня вызовут. А женщина напротив глаз с меня не сводит, хотя там не прилично разглядывать незнакомого человека в упор. Минут пятнадцать все это продолжается. Я не выдержал, подхожу и спрашиваю: «Что вы на меня так уставились?» А она говорит: «Ты Брюс Уиллис?» — «Нет, я не Брюс Уиллис». — «А кто ты?» — «Я его отец». «А сколько ж тебе лет?» — не унимается она. «Девяносто четыре», — отвечаю. — «А выглядишь на семьдесят!» Это была абсолютно документальная история, и теперь я рассказываю ее со сцены.
- В свои 74 вы в прекрасной форме. Дружите со спортом?
- Занимался спортом очень активно. Но не так давно перекачался в спортзале и решил, что пора заканчивать с этим. Раньше прекрасно бегал на короткие дистанции, в футбол играл прилично. Я кандидат в мастера спорта по шахматам, а еще увлекался стрельбой — у меня первый разряд!
- Вы когда в зеркало смотрите, нравитесь себе? Американские исследователи доказали, что мужчины глядят на себя в зеркало чаще женщин.
- Да? Не знал! У меня есть несколько коллег-нарциссов. Это довольно известные люди, фамилии их называть не буду. Они просто не отходят от зеркала, мимику репетируют. У меня такого самолюбования нет. Я подхожу к зеркалу утром после душа, приводя себя в порядок, ну и когда в лифт захожу — оцениваю себя со стороны. У меня, кстати, есть фантастический рассказ о том, как я смотрюсь в зеркало и вдруг вижу себя через 30 лет. Рассказ был написан в молодом возрасте. С тем, что есть сейчас, очень совпадает.
- Неужели ничего не хотели бы в себе изменить?
- Хотелось бы, чтобы стало больше волос на голове. А начал я лысеть после Чернобыля. В августе 1986 года, после аварии на ЧАЭС, выступал в 30-километровой зоне перед спасателями. Может, так совпало, но после этого довольно сильно стали выпадать на затылке волосы. Сейчас лысина уже не увеличивается — дальше некуда. Вот это меня прилично раздражает.