После срочной операции по удалению груди обнаружилось, что никакого рака у женщины… не было!
С 40-летней очаровательной блондинкой Мариной Чугаевой мы познакомились в крошечной ювелирной мастерской, где она показывала своей приятельнице изумительной красоты золотой кулончик.
- Вижу, вы не утратили вкус к жизни, — удивленно заметила я, поскольку знала, что довелось пережить этой несчастной женщине за последний год.
- Вы не видите меня по утрам, когда снимаю у зеркала ночную рубашку, — мгновенно грустнеет она.
С Мариной произошла история, способная повергнуть в шок любого.
- Все готовились к Новому году, — вспоминает жительница Херсона Марина Чугаева, — ходили по магазинам, выбирали подарки. Предновогоднее настроение царило и в нашей семье. Накануне, правда, у меня воспалился лимфоузел, появились болевые ощущения под мышкой правой руки — несколькими днями раньше как раз в этом месте царапнул домашний кот. Обратилась в маммологический центр при областной клинической больнице, обследовалась на УЗИ. Там поставили диагноз — лимфаденит (воспаление лимфатических узлов) и назначили лечение антибиотиками. Как впоследствии оказалось, у меня была хворь, которую так и называют — болезнь кошачьих царапин. Ничего ужасного! Пару недель лечения антибиотиками, больше ничего не требовалось. Однако доктор предложил: мол, давайте перестрахуемся. И направил меня в Херсонский областной онкодиспансер — там аппаратура поновее, более современная.
Марина Юрьевна на следующий день уже была у врача-онколога. Тот настоял, чтобы взять из груди образцы тканей для дополнительного анализа.
- Посидев с полчаса в очереди к хирургу, я таких историй наслушалась! — вздыхает собеседница. — Кто-то плакал, жалея, что не поверил доктору, отказался от операции, а теперь уже поздно! Пенсионерка, помню, на чем свет стоит ругала себя за то, что упустила время, из-за чего пришлось удалять сразу обе груди. Одним словом, хотелось бежать из этой больницы, не оглядываясь. Но тут назвали мою фамилию. Вскрыв грудь под местным наркозом (сделав трехсантиметровый разрез), хирург попросил: «Минут сорок полежите, мы за это время проведем в нашей лаборатории гистологический экспресс-анализ изъятой ткани». Я осталась лежать. Рядом другие хирурги оперировали своих больных, но мне было не до разглядываний по сторонам. Ждала результата, как приговора. Неужели онкология? Кровь в жилах стыла от одного только предположения.
- У вас рак второй стадии, в лимфоузлах уже метастазы, — сказал ей хирург. — Нужно удалять грудь.
- И что, без ножа никак не обойтись? — обреченно поинтересовалась Марина.
- Нет. Это карцинома — быстро распространяющаяся опухоль, — уточнил профессионал.
Решение нужно было принимать молниеносно.
- Я сама в юности окончила медицинское училище, — говорит моя собеседница, — поэтому хорошо знала: прежде чем лечь на операционный стол, необходимо посоветоваться как минимум с тремя специалистами. Но впереди Новый год, куча выходных! До 15 января в клиники не стоит и ходить. Теряю целый месяц! А меня уже разрезали. Была не была, решилась, лучше на этом свете с одной грудью, чем на том с двумя.
Сейчас Марина особо подчеркивает: дала добро на столь травмирующее вмешательство, будучи под наркозом, хотя и местным. Вот уже десять месяцев она казнит себя за то свое тихое «ладно, режьте». Просто очень хотелось жить.
Целых две недели после операции у больной держалась высокая температура, поэтому назначенные ей радиолечение и химиотерапию пришлось на время отложить.
- Так называемые стекла с образцами ткани отрезанной груди спецпочтой были отправлены в Киев, в один из столичных онкоцентров, чтобы определить, какое лечение мне больше подойдет, — вспоминает Марина. — Но опять-таки из-за праздников ответа долго не было, и мой муж вызвался сам за ним поехать. Сережа привез в Херсон эти стекла, а также блоки с изъятой тканью и… настоящий подарок мне к Рождеству. В заключении черным по белому было написано, что никакого рака нет!
Несколькими днями позже аналогичный ответ получили и в диспансере. Однако там продолжали твердить, что ошибки не могло быть.
- Хирург, сделавший операцию, — утверждает Марина, — настаивал на продолжении лечения. Если не пройдешь химиотерапию, пригрозил, то через полгода на коленях ко мне приползешь, но я ничем помочь уже не смогу. «Будешь подыхать от рака», — эти слова врача мне снятся в ночных кошмарах и сейчас.
Уже имея на руках ответ столичных коллег, херсонские специалисты записывают в карточку пациентки свой прежний диагноз — инфильтрирующая карцинома молочной железы второй степени злокачественности. Чугаевой внушали, что ошибка произошла не в Херсоне, а в Киеве, а поэтому нужно лечиться, нельзя терять время.
- К чести главного врача Херсонского областного онкодиспансера Ирины Сокур, она эти изнуряющие споры с хирургом, который меня оперировал, по поводу дальнейшего лечения прекратила, — признает Марина. — Просто подошла и сухо сказала: мол, в химиотерапии вы не нуждаетесь. Хотя в правильности поставленного здесь диагноза тоже не сомневалась.
Гораздо позже, когда на руках у Марины Чугаевой были заключения патогистологической лаборатории Харьковского института медицинской радиологии, Донецкого онкодиспансера и патологоанатомического отделения Киевской городской онкологической больницы, а также ответ главного онколога Украины Ивана Смоланки, и все они не подтверждали клинический диагноз Херсонского онкодиспансера, «родные» врачи пообещали настырной пациентке исправить ошибку.
- Мне сказали, что бесплатно сделают пластическую операцию, — говорит Марина. — Не раздувайте скандал, попросили, и мы вам поможем. Я согласилась, а что оставалось? Хотя разве такую ошибку можно исправить? У меня удалена не только правая грудь, но и большая грудная мышца, поэтому одна рука не работает. Не могу убрать в квартире, даже плиту помыть. Если в правой руке несу нетяжелую сумку, конечность моментально опухает, становится похожей на подушку. Эта рука никогда уже работать не будет. Скажите, можно такую ошибку как-нибудь исправить? В 40 лет я по милости врачей стала инвалидом. Недавно заболела бронхитом, но к пульмонологу не пошла — стыдно раздеться перед доктором. Я очень компанейский, энергичный человек: любила с подругами пойти в сауну, повеселиться, сейчас все больше дома. Болит голова, плохо себя чувствую. Но что изменится, если начну скандалить?.. Покормив меня обещаниями месяца четыре, херсонские врачи передумали. Мы, говорят, пластические операции сами не делаем, а денег, чтобы оплатить лечение в любой иной клинике, диспансер не имеет.
В Херсоне и сейчас не признают, что отрезали здоровую грудь молодой цветущей женщине. Восемнадцатого октября в Киеве состоялся консилиум врачей. В присутствии главного врача Херсонского онкодиспансера и ее коллег была поставлена точка в этом конфликте: гистологи и онкологи из разных регионов Украины пришли к выводу, что в случае с Чугаевой произошла врачебная ошибка. Корреспондент «ФАКТОВ» встретилась с главным врачом Херсонского областного онкодиспансера Ириной Сокур дней через пять после консилиума.
- С чего вы взяли, что виноват хирург, который оперировал Чугаеву? — удивилась Ирина Сокур. — Официальный ответ мы еще не получили.
- Но вы же сами присутствовали на консилиуме…
- Да, но бумаги пока не пришли, так что точка в этой истории еще не поставлена.
- А кто, по-вашему, должен ее поставить?
- Суд.
Главный врач утверждает, что без помощи Чугаеву не оставили: она-де лично подписала письмо, которое было направлено в столичный Институт хирургии имени Шалимова, с просьбой провести пострадавшей пластическую операцию бесплатно.
- Наша больница сделала выводы из случившегося, — заверяет Ирина Сокур. — Врача-гистолога направили на месячные курсы, где он повышал свою квалификацию. Я, в свою очередь, издала приказ, которым запретила оперировать больных, если их диагноз базируется только на результатах экспресс-диагностики. Окончательный диагноз должен быть установлен разными способами обязательно ДО ОПЕРАЦИИ.
Впрочем, Марина утверждает, что херсонский гистолог и сам сомневался, нуждается ли она в операции: он подходил к хирургу советоваться, но тот отрезал: здесь стопроцентный рак, подписывай.
- Боюсь, причина его торопливости в том, что у нас с мужем свой успешный бизнес, вот врач и хотел заполучить довольно состоятельную пациентку, — вздыхает Чугаева.
Единственной поддержкой и защитой все эти месяцы для пострадавшей женщины был ее муж Сергей. Он мотался по всей стране, возил злополучные стекла из одной клиники в другую, консультировался у светил и рядовых гистологов, помог пережить супруге эту шокирующую историю.
- Видела, местные медики уверены: попсихую и успокоюсь, — грустно улыбается женщина. — На долгую и изнуряющую борьбу у больных сил, как правило, не хватает. Но продолжал добиваться правды мой муж, одна я ничего не смогла бы. После посещения облздрава и горздрава вообще можно слечь на больничную койку. Они мне до сих пор шлют ответы, суть которых сводится к одному: служебное расследование пришло к выводу, что тактика лечения хирургом была определена правильно, она базировалась на результатах экстренного гистологического исследования и соответствует действующим стандартам.
- Я окончил биологический факультет Харьковского государственного университета, а моя сестра — кандидат медицинских наук, она специализируется как раз на онкологии, — рассказывает Сергей, супруг Марины. — У нас с Мариной была возможность проконсультироваться у квалифицированных специалистов. В Херсонский онкодиспансер я привел жену вовсе не затем, чтобы оперироваться, а всего лишь взять из груди образцы тканей для анализа. Хирург просто воспользовался подавленным состоянием Марины, стал грубо подталкивать ее к неправильному решению. Я был рядом, в коридоре и, узнав, что он собирается делать, запротестовал, но доктор даже слушать не стал. Разве не подозрительна такая торопливость? Скоро уже год, как все это случилось, а нам до сих пор шлют ответы из Министерства здравоохранения, из прокуратуры — мол, все правильно, все законно. Жену ни за что ни про что взяли и изуродовали, сделали инвалидом, а виновных нет.
Марина ездила в один из столичных институтов, там ее просветили: потребуется не одна, а целая серия пластических операций и ориентироваться нужно примерно на восемь тысяч долларов. Ничего бесплатного в наши дни не бывает! Да, мы намерены идти до конца, пусть теперь суд решит, из чьего кармана взять деньги на операцию, которая сможет хоть частично исправить ошибку хирурга. Я подчеркиваю: частично! Инвалидом супруга останется на всю жизнь.
- В Херсоне мне все время твердили: мол, мы не знаем, какие именно стекла вы возите в Харьков, Донецк, Киев — может, совсем не те, — рассказывает Марина. — «Если вы попытаетесь подставить другие образцы тканей, мы проведем ДНК-анализ!» — отвечаю. Вот так «мило» общаемся с нашими онкологами. Я недавно узнала, что в Милане на съезде Итальянской ассоциации онкологов обнародовали такие данные: каждый год там из-за врачебных ошибок страдает от 14 до 50 тысяч пациентов. Даже в США жертвами неправильного лечения становятся 1,5 миллиона человек. Но там, если ошибка доказана, больной по страховке получает компенсацию. А мы с Сережей почти год обиваем пороги, доказывая вполне очевидные вещи, а суд даже еще не начинался. Сколько времени понадобится, чтобы добиться справедливости, знает один Бог. Но все равно мы не отступим.