Вчера заседание Киевского апелляционного суда началось благопристойно. По крайней мере, желающих попасть в зал заседаний журналистов не пинали и не оттесняли дубинками, как в прошлый раз. И комната оказалась более просторной, и конвой — более благожелательным…
Однако дальше начались неожиданности. Председательствующая на процессе судья Ирина Григорьева сообщила, что к постоянному составу народных заседателей присоединяется один запасной, и потому судебное заседание надо считать слушающимся заново. В результате судебная коллегия опять взялась за решение вопроса о закрытости заседания (хотя 9 декабря дело об убийстве Георгия Гонгадзе уже решили слушать в открытом режиме).
Защитник 53-летнего экс-полковника наружной разведки МВД Николая Протасова, которому на прошлом заседании стало плохо с сердцем, предоставил суду медицинскую справку с перечислением болезней подсудимого. В этом списке значились гипертония и ишемическая болезнь сердца, кардиосклероз, желчекаменная болезнь, хронический гастрит и панкреатит. Оказалось, что Протасов — инвалид II группы. В связи с этим адвокат заявил ходатайство о рассмотрении дела без присутствия в зале заседания журналистов.
- Меня нервируют направленные на меня видеокамеры, — слабым голосом подтвердил Протасов. — 9 января возле меня оказались две корреспондентки. Они обсуждали, где убийцы дели голову журналиста. После этого мне пришлось вызывать «скорую».
По словам подсудимого, эффективного хода процесса можно добиться, лишь устранив волнующие его факторы. Другими словами, если выгонят прессу, он обещает больше не падать в обморок.
В принципе, этому заявлению никто не удивился. Вот кто по-настоящему поразил журналистов, так это представители Генеральной прокуратуры (на слушании «дела Гонгадзе» обвинение поддерживают аж три прокурора). Все они поддержали ходатайство адвоката обвиняемого (хотя, казалось бы, в интересах ГПУ было бы продемонстрировать общественности свой пятилетний труд!). Прокуроры по очереди выдвигали какие-то аргументы вроде того, что «журналисты сами должны представлять нежелательность распространения сведений о лицах, еще не осужденных», что многие свидетели до сих пор работают в милицейской разведке и им нельзя «светиться». «Коронным» стало заявление одного из прокуроров: «Я и сам не хочу, чтобы меня снимали».
Аргументы адвоката потерпевших (матери и вдовы журналиста Гонгадзе) Андрея Федура, заявившего, что в деле нет ни одной бумаги с грифом «Секретно» и что речь не идет о преступлении на сексуальной почве, на судей не подействовали, и в итоге судейская коллегия постановила: слушание обвинительного заключения, допрос обвиняемых, свидетелей и исследование документов, имеющих отношение к государственной тайне, будут проводиться в закрытом режиме. Остальные заседания будут открытыми. Непонятно только, что же остается для «открытости». Журналистам на такие заседания — добро пожаловать. Но без фотоаппаратов и видеокамер — только с карандашом и блокнотиком. Чтобы не нервировать подсудимых…
Когда верстался номер, стало известно, что судейская коллегия запретила также фото- и видеосъемку участников судебного процесса без их согласия.